Очень странно, но четыре года работы в КИП и А районного ЖКХ запомнились сплошной зимой. Наверное, другие времена года были менее напряженными и совсем не оставались в памяти. А лето вообще предотпускное, отпускное и послеотпускное время. Потом начиналась зима, постоянно останавливающиеся котельные по району с радиусом около ста километров. И длилась зима не меньше семи-восьми месяцев.
А еще помнится Петруха, хотя было за все время много разных людей. Киповец «от бога» - так называл он себя сам, а еще начальники котельных, мастера участков которым было от него нужно больше, чем просто добросовестная работа. Так и говорили: «Понимаю, что запчастей нет, что за дополнительную работу никто не платит, но Вы же, Петр Миныч, киповец «от бога». Если не Вы, то кто сделает?» И Перуха разбивался в лепешку. Собирал из лома, доставал запчасти из личного загашника, но делал.
Было ему за пятьдесят. Худое обветренное лицо и красный нос с синими прожилками. Он часто говорил, что до пенсии не доживет. И все делал, чтобы его пророчество сбылось. Курил нещадно, был или на поддаче, или болел после нее. Но багаж знаний и опыта имелся такой, что медленно усыхая, его хватало, чтобы дать фору молодым. Я был всего на несколько лет младше его, может, поэтому и работали часто в паре. А еще из-за того, что когда он начинал доказывать, что киповец «от бога» только он, я, улыбаясь в душе, с этим соглашался. С другими доходило до мордобоя.
Мы трясемся в уазике-буханке на котельную за сорок километров. Внутри холодно, на улице мороз, печки не хватает, чтобы обогреть салон. Сколько раз просили у начальства установить нам вебасто, все бесполезно.
Едем через умирающие деревни. Петруха вспоминает, как работал после армии в Сельпо по ремонту сигнализации. На работе ему выдали мотоцикл ИЖ, и на нем он колесил по району от магазина к магазину. А продавщицы были приветливые, молодые, любвеобильные. А сейчас здания магазинов стоят полуразрушенные. Двери со ржавыми замками сохранились и то не у многих, стекла выбиты. Если бы я внимательно слушал, то мог бы писать историю Сельпо. Где работала Зина, где Вера. И все хороши душой, лицом и телом.
Заворачиваем попутно в заснеженную деревню к Петрухиному куму. Дороги почти нет. Так, или санный путь, или просто тропинка. Уазик то становится поперек улицы, то выскребается по сугробам. Доехали.
Петруха хватает из-под сиденья небольшую бухту кабеля, пару светильников-колхозников и бежит в бревенчатый дом.
Возвращается веселый. Показываю ему кулак под самый нос. Петруха смущенно-довольный улыбается. «Оставь мне к вечеру…» - жалобно просит водитель со своего места. «Оставлю, поехали…, Петруха выдает свою любимую присказку – Шах и мат, господа». Жизнь налаживается.
Через сорок минут в большом селе. Здесь школьная котельная с двумя мегаваттными газовыми котлами. Один работает, второй стал. И тут мы обломались.
Привезенную автоматику толи растрясли, толи она не была доведена до ума, но просто заменить не получилось. В результате так все раздергали, что сами запутались: с чем приехали, а что на месте было. Видно заезд к куму тоже сказался.
Нужна заведомо исправная автоматика. А дело к вечеру – зима…. За еще одну поездку нам начальство все мозги проест. Хотя и у нас есть ответ: «Не хотите, не поедем, пусть стоит». Но таких «Коса на камень» за зиму набирается столько, что начальство готово всех уволить. Чтоб другим неповадно было. Да, заменить некем. По весне рассасывается.
Петруха, что-то обдумывает и выдает: «Поехали».
На краю села, на территории бывшей воинской части какое-то частное лесопильное предприятие. Всюду бревна, доски, обрезки в кучах. Рядом с административным зданием и ангарами котельная. Заходим туда.
Котельная не наша, я здесь первый раз. А вот Петруху машинист котельной сразу узнает. В работе только твердотопливный котел. Дров у них много, зачем на газ тратиться. Газовый котел выключен. На нем висит нужная нам автоматика. Автоматика явно наша. На корпусе содрана краска в месте, где был инвентарный номер. И вообще, припоминаю, что не сходилось у нас количество.
Петруха начинает неистово и очень искренне крестится. Объясняет, что у автоматики этой серии обнаружен недостаток. Уже несколько котлов взорвались. Хорошо, что здесь пока газом не пользовались.
Машинист о взрывах тоже что-то слышал. Он тоже крестится. Мы забираем автоматику на доработку.
Котел на школьной котельной запускается с первого пуска. Шестой час вечера, а на улице уже ночь. Наш уазик прет по укатанной снегом щебеночной дороге. Нет встречных или обгоняющих машин. Только наши фары выхватывают кусок дороги впереди. В умирающих деревнях редко где видно светящееся окно. Хотя, жизнь прекрасна! Только в салоне очень, очень холодно.