О произведении Фридриха Ницше «Антихрист. Проклятье христианству» (в статье использованы цитаты из этого произведения)
Быть честным в интеллектуальных вещах до жестокости
Так сказать, апогеем честности Ницше, продиктованной своего рода «приступом» отвращения к человеческой нечистоплотности души, служит, пожалуй, следующий фрагмент, который за важностью и глубиной хочется привести полностью: «Бывают дни, когда меня охватывает чувство чёрной, самой чёрной меланхолии, – это презрение к человеку. Чтобы не оставить никакого сомнения в том, что я презираю, кого я презираю, – это теперешнего человека, человека, которому я роковым образом являюсь современником. Теперешний человек – я задыхаюсь в его нечистом дыхании... По отношению к прошедшему я, как и все познающие, обладаю большой терпимостью, так сказать великодушным самопринуждением: с мрачной осмотрительностью прохожу я через мир, в течение целых тысячелетий представляющий собою сумасшедший дом, называется ли этот мир «христианством», «христианской верой» или «христианской церковью», – я остерегаюсь делать человечество ответственным за его душевные болезни. Но чувство моё возмущается, отвращается, как только я вступаю в новейшее время, в наше время. Наше время есть время знания... Что некогда было только болезненным, теперь сделалось неприличным – неприлично теперь быть христианином. Вот тут-то и начинается моё отвращение. – Я осматриваюсь вокруг: не осталось более ни одного слова из того, что некогда называлось «истина», нам просто невмоготу уже одно только выговаривание жрецом слова «истина». Даже при самом скромном притязании на честность, должно теперь признать, что теолог, жрец, папа, с каждым положением, которое он высказывает, не только заблуждается, но лжёт; что он уже не волен лгать по «невинности», по «незнанию». Жрец знает так же хорошо, как и всякий, что нет никакого «Бога», никакого «грешника», никакого «Спасителя», – что «свободная воля», «нравственный миропорядок» есть ложь: серьёзность, глубокое самопреодоление духа никому более не позволяет не знать этого... Все понятия церкви опознаны за то, что они есть, то есть за самую злостную фабрикацию фальшивых монет, какая только возможна, с целью обесценить природу, естественные ценности; сам жрец признан таковым, каков он есть, то есть опаснейшим родом паразита, настоящим ядовитым пауком жизни... Мы знаем, наша совесть знает теперь, какова вообще цена тех зловещих изобретений жрецов и церкви, для чего служили эти изобретения, при помощи которых человечество достигло того состояния саморастления, вид которого внушает отвращение: понятия «по ту сторону», «Страшный суд», «бессмертие души», сама «душа» – это орудия пытки, это системы жестокостей, при помощи которых жрец сделался господином и остался таковым... Каждый это знает; и, несмотря на это, всё остаётся по-старому. Куда девались остатки чувства приличия, уважения самих себя, когда даже наши государственные люди, в других отношениях очень беззастенчивые люди и фактически насквозь антихристиане, ещё и теперь называют себя христианами и идут к причастию? Юный государь во главе полков, являясь в своём великолепии выражением эгоизма и высокомерия своего народа, признаёт без всякого стыда себя христианином!.. Но тогда кого же отрицает христианство? Что называет оно «миром»? Солдата, судью, патриота, всё, что защищается, что держится за свою честь, что ищет своей выгоды, что имеет гордость... Всякая практика каждого момента, всякий инстинкт, всякая оценка, переходящая в дело, – всё это теперь антихристианское: каким выродком фальшивости должен быть современный человек, если он, несмотря на это, не стыдится ещё называться христианином!..».
Невольно переводишь дух, после постепенного осознания глубины препарирования человеческой души, которую позволил себе безжалостный Ницше. Речь идёт, разумеется, о людях верующих. И дело не в том, что человек современный, просвещённый (включая служителей Церкви) уже давно в глубине души со скепсисом смотрит на историю о Спасителе. И не в том¸ что ряд прогрессивных умов умеет смотреть на «ту самую историю о Спасителе» не буквально, но воспринимая символизм. И даже не в том, что остались-таки те (при значительном меньшинстве), кто верят каждому слову «той самой истории». Но дело в том, насколько человек в сущности своей стал закоренелый ханжа, выдавая желаемое за действительное. Насколько такой ханжа циничен, поскольку иной раз даже и не заботится о том, чтобы кто-нибудь поверил в искренность того, о чём так громко и пафосно заявляет (о своей Вере). Страшно и то, как те, что готовы «принять на веру» каждое слово из учения о Спасителе, на самом деле «готовы» лишь потому, что… ленивы в предпринятии пути к Истине! Да, да – ленивы: «Не нужно доказательств? Тем лучше и проще! Не требуется никаких сил в установлении истины – она уже установлена! Ничего нельзя критиковать, сомневаться в «установленной» истине грех? Ещё лучше!» Добавим ко всему этому, что принимать веру должно «не как-нибудь», а ещё и в состоянии глубочайшего смирения и благодарности! Подобные факты освобождает от ответственности поиска истины! Но освобождает ли от ответственности перед внутренней совестью?! Этот вопрос провоцирует на следующую, ещё более жёсткую дискуссию относительно поиска истины: не является ли такая готовность «принятия на веру» продуктом… слабости! Да-да, именно слабости, нерешительности и даже некой трусости в созидании собственной судьбы! Ведь если вера в Бога претендует на истинность, почему же ей отступать перед колоссальным пластом вопросов к ней? Ведь снисходительно-высокомерная и потому оскорбительная инвектива Церкви, дескать: «человек не готов к окончательной правде» человека думающего, исследующего – человека нынешнего, не устраивает. Современный верующий, но мыслящий человек всё понимает, но продолжает игру – игру навязанную! Продолжает «делать вид»!
Продолжение следует
Если материал интересен, пожалуйста, ставьте лайки, подписывайтесь на канал - буду очень признателен! Всем добра!