Продолжение 2 ...
***
Георгий только с сожалением смотрел вслед убегающей парочки, смотрел, как все отдаляется его Ангел, его Афродита. Он вновь, прикрывая уши, продолжал сидеть на лавочке, погружаясь в свои головные боли, в свои изнуряющие мысли.
Через час танцевальное представление и открытые уроки подошли к концу. Весь коллектив с возбуждением от переизбытка возникших эмоций во время танцев переоделись в специально подготовленной для них комнате и сейчас загружали в арендованный автобус свои костюмы и декорации.
- Извините, мадмуазель? – вдруг услышала Вероника знакомый голос за спиной и обернулась, увидев перед собой того самого юношу с восхищенным взглядом карих глаз. – Не ошибаюсь? – и улыбнулся ей. – Простите за мою наглость, но я буду ждать Вас каждый вечер в этом парке в семь часов, пока Вы не примете мое предложение выпить по чашечке кофе и быть для меня Музой.
- Я подумаю…, – вновь уклончиво ответила девушка уже в свободной футболке и облегающих джинсах. – Меня, кстати, Вероника зовут, а вас?
- Я уже знаю ваше имя, – и на ее удивленный взгляд пояснил. – От вашего… парня?
- Парня?! Да нет, что Вы! Это просто мой партнер по танцам.
- Значит… вы свободны, – и в его душе затеплилась маленькая искорка надежды. – Я буду ждать!
В этот момент, в очередной раз прерывая их разговор, к ним нагло подошел Семен, но обратился он уже к Георгию, быстрым взглядом оценивая его внешний вид.
- Слушай, отстань от моей девушки! Понял? – угрожающе процедил он сквозь зубы, обнимая за плечи девушку, – на нем сейчас были модные брендовые джинсы и белая футболка, подчеркивающая его мускулистость, а на руке – дорогие часы фирмы Rolex.
- Ну, вот, Вероника… а ты говорила – просто напарник… Деньги – везде деньги, – тихо осуждающе проговорил Георгий, обманутый в своей едва возникшей надежде. – Прости, я ошибся. – и, быстро развернувшись, зашагал прочь от автобуса и от этих двоих, не давая ей шанса на оправдание.
- Но все же, как хоть тебя зовут? – услышал юноша вдогонку ее окрик, остановился в полуоборот и заметил, как она возмущенно отпихнула руку напарника и отодвинулась от него на пару шагов. – А если я все-таки приму твое предложение?
- Георгий…, я все же буду ждать…, – с легким вздохом ответил он и скрылся за первыми деревьями, уходя дальше в парк по маленькой вытоптанной тропинке.
Вероника улыбнулась самой себе и шагнула в автобус – все уже были в сборе, ждали только ее. Она оглядела присутствующих, махнув головой, и направилась к пустующим местам. Однако на середине пути ее за руку дернул Семен, вынуждая сесть рядом с ним – ругаться сейчас ей не хотелось, да и не в присутствии стольких зрителей.
- Ты что, с первым встречным готова пойти в кафе, а мне до сих пор отказываешь? – без предисловий сразу стал наезжать на нее Семен своим громким басом.
- Да, Семен, ты прав. Совсем ты, Вероника?! Семена на какого-то бедняка меняешь, – елейно-слащавым голоском поддакивала Эльвира, сидящая рядом на противоположном ряду.
Эльвира – стройная белокурая блондинка с голубыми глазами и длинными ногами. Про таких еще говорят – «ноги от ушей растут». Их с Вероникой отношения не сложились еще при первой встрече. В то время Эльвира смотрела на нее с высока, будто она тут «пуп земли», и при каждом удобном случае вместе со своими подругами поддевала девушку. Однако она не на ту напала – Вероника, воспитанная и закаленная жизнью в детском доме, смогла дать ей достойный отпор. С тех пор Эльвира старается задеть ее только колкими словечками, и иногда ей это удается.
Сейчас она была в блузе с глубоким декольте и в коротенькой, едва ли прикрывающей хоть что-то, юбочке. Девушка сидела полу-боком, нога на ноге, и бросала соблазняющие взгляда в сторону Семена. Ведь он в школе искусств был самым завидным женихом – и красив, и богат. Его родители являются спонсорами школы, и то, вероятно, потому, что их сын там увлекается танцами. Они уже выбрали для него «место под солнцем» в своей фирме, а это – считали простым временным увлечением, пока молод.
- Не лезь не в свое дело! – громко рявкнул обернувшийся на нее Семен.
- Ладно-ладно, не дура, что орать-то? – стушевалась блондинка от такого взгляда, надув ярко подкрашенные губы, и уткнулась в свой телефон последней модели.
Вероника, наблюдая за необоснованной ревностью партнера к незнакомцу, тихо, но уверенно проговорила:
- Семен, между нами ничего нет и быть не может! Запомни ты это раз и навсегда! Я устала, давай молча доедем до школы, разгрузимся, и я пойду домой.
- Прости, Вероника, – решил он смягчиться. – Я не знаю, что на меня нашло, просто, когда я увидел, как ты с ним флиртовала…
- Семен, опять?! Остановись, либо я сейчас точно останусь и пойду с ним в кафе, - пригрозила она.
- Все, не буду, – и положил свою руку на ее.
По коже Вероники сразу пронеслись холодные неприятные мурашки. Она плавно вытащила ее и, скрестив руки на груди, повернулась к окну, прикрыв глаза, дабы Семен больше ничего не говорил. А самой тем временем в глубине души хотелось вновь увидеться с новым знакомым.
«Георгий…», – мысленно повторила девушка его имя, и на ее лице появилась блуждающая улыбка.
***
Георгий еще долго гулял по парку, по вечерним почти безлюдным городским улицам, и только, когда уже совсем стемнело, вернулся к себе в пустующую двухкомнатную квартиру. Прямо с порога она «с потрохами» выдавала жизнь холостяка и «творческую личность» хозяина. Верхняя одежда в беспорядке висела в прихожей – там были и летние ветровки, и осенне-весенние и зимние куртки, хоть сейчас и был август на дворе. Про обувь можно сказать тоже самое – они громоздились в шкафу в прихожей. На тумбе валялись какие-то исписанные бумаги, чеки, блокноты, карандаши и ручки, и еще что-то по мелочам.
Большая гостиная комната сейчас представляла собой домашнюю художественную студию. Вдоль одной стороны стояла стенка из смеси «Венге» и «молочного дуба», на другой – небольшой диванчик с креслом, рядом журнальный столик. В центре стоял напольный мольберт с уже подготовленным пустующим холстом. Вокруг – и на столике, и на полу, и на полочках – лежали, валялись в беспорядке готовые картины, чертежи, наброски на различных по размеру холстах, блокноты, карандаши, угольки, кисти, все виды красок, и все остальное, что так необходимо художнику.
Стены украшали собственные живописные картины, которые были исполнены в разных направлениях и стилях. Георгий пробовал себя и в импрессионизме, подражая живописи французского художника Клода Моне, немного окунулся в средневековую готику. Затем его привлекли картины Пабло Пикассо с его необыкновенным абстракционизмом, где достигалась гармония при определенном сочетании цветовых оттенков и геометрических форм, что вызывало разнообразные ассоциации у созерцателя. Также Георгий пробовал и другие направления, но сейчас его больше всего привлекает создание реалистичных портретов – в особенности женских.
Юноша быстро принял душ и почувствовал, как громко заурчало в животе. Он ведь почти не обедал – выпитый кофе с полусладким пирожным не в счет – и совсем не ужинал. Георгий открыл свой холодильник – а там… «мышь повесилась», он был пуст, не считая открытых чипсов и полной алюминиевой банки пива. Он, тяжело вздохнув, взял единственное содержимое и направился в гостиную, надеясь, что хотя бы сегодня он немного поспит. Уже несколько дней его мучит бессонница от навязчивой идеи найти свою единственную Музу, чтобы снизошло на него вдохновение…
Однако и в эту ночь ему не суждено было уснуть, наоборот, в нем появилась волна энергии, хотелось творить, создавать… танцевать…
Георгий сам не заметил, как стал напевать под нос мелодию и сделал пару вальсовых круговых движений, представляя рядом с собой Веронику. А потом как под творческим гипнозом взял темный уголек и начал по памяти писать портрет. Кисть его двигалась быстро, словно стараясь поспеть за уплывающими мыслями, шаг за шагом, с каждым новым штрихом появлялся ее образ в разных вариациях.
Молодой художник очнулся от наваждения лишь, когда стало светать. Он подошел к окну на балконе и увидел, как город начал пробуждаться ото сна. Грохотали по рельсам первые трамваи, машины проезжали пока еще без ежедневных утренних пробок, а вон из того ночного клуба вышли несколько шатающихся молодых людей и сели в такси – вероятно, домой отсыпаться после ночного отрыва. Еще вдоль улиц горели ночные фонари, но было пасмурно и темновато.
«Видимо, к дождю…», – подумал Георгий, а затем не задумываясь, стал что-то чертить по влажному утреннему стеклу пальцем.
Он так глубоко погрузился в свои мысли, что на окне написал портрет Вероники и вслух произнес первое в его жизни четверостишие:
- Рисую тебя, Вероника моя,
Отказ не приму – я умру без тебя.
Готов танцевать на балу допоздна.
Ты Муза моя и любовь навсегда!
- Та-ак, брат! – обратился Георгий сам к себе с нотациями. – Ложись-ка ты спать, что только в голову не придет? Уже вон стихи сочиняешь, что дальше? Танцевать пойдешь?! Нет, я не хочу возвращаться в прошлое. Все забыл и иди спать!
Вот уже с полчаса он пытался уснуть, ворочался, но не мог – мысли не выходили из головы.
«Не знаю, как быть?.. Нет, я все-таки пойду завтра в семь в парк и буду ждать ее… Какой завтра?! Уже сегодня! Так – спи! … Вдруг счастье и в мою дверь постучится. Не всегда же только черные полосы, но и светлые будут у меня. … А если Вероника и есть мое будущее и моя белая полоса? Я только «за». … О, Господи! Никак не выходит из моей головы!», – и, лежа на животе, запихнул голову под подушку и вскоре раздался слабое храпение, усталость, как физическая, так и душевная, взяла свое.
***
Продолжение следует...