Ольга даже не представляла, как же это прекрасно - открывать своим ключом дверь собственной квартиры. Хотя всегда мечтала об этом. Конечно, говоря откровенно, квартира была не то чтобы её собственная, а скорей казённая, то есть предоставленная муниципалитетом на то время, пока она работает в местной поликлинике врачом-стоматологом. Но зато своя, отдельная и даже с кое-какой мебелью впридачу. Да ещё и в центре города, в десяти минутах от её будущей работы. Когда после интернатуры Ольге предложили место в небольшом городе самого отдалённого района их области, но зато с предоставлением жилья, она немедленно согласилась. Факт того, что территория, где ей предстояло жить, была совершенно незнакомой, являлся дополнительным бонусом. Ей уже давно хотелось, очень хотелось уехать и снова начать жизнь с чистого листа. Неизвестный город, первая настоящая работа, другие люди, новая жизнь!
Четырёхлетняя Анечка пошла в детский сад, а у Ольги начались трудовые будни. Наставников у неё не было. Никто её больше ничему не учил, и за руку не держал. Во-первых, некому было это делать, в единственной в провинциальном городке больнице, стоматологический кабинет был так же в одном экземпляре. А во-вторых, это было просто не принято. К тому же некоторые приёмы и подходы к лечению, используемые здесь, самой Оле часто казались, как минимум, малоэффективными, как максимум, безнадёжно устаревшими. И в пору было уже ей подсказывать и помогать здешним медикам.
Ольга уставала страшно. Отходила от кресла с мокрой спиной. Отдельная сложность заключалась в том, что кроме медсестры, других специалистов стоматологического профиля, просто не было. И получалось так, что сами обстоятельства вынуждали Ольгу совершенствоваться и превращаться в универсального мастера. Она и становилась им понемногу, регулярно выступая в роли стоматолога-терапевта, стоматолога-ортопеда, пародонтолога и ортодонта. Иначе было нельзя, она бы просто не смогла работать. Ольга быстро училась, тренировала глаз и набивала руку. А ещё она поняла, что не ошиблась в профессии. Хотя ей было безумно трудно, страшно до чёртиков и очень часто - одиноко. Но за это время она ни разу не пожалела не только о том, что пошла в медицинский, но и что выбрала именно эту специализацию.И в глубине души Оля была даже рада этой своей занятости. Так как часто её угнетали одинокие вечера и праздничные дни, потому что, несмотря на образовавшийся довольно скоро круг общения, по-настоящему дружеских или романтических отношений пока ни с кем не было. В этот период особенно остро ощущалась какая-то её неприкаянность и одиночество. А у Ольги имелся один проверенный рецепт преодоления этих состояний. Некоторая, весьма свободно варьируемая доза спиртного. Вначале, на новом месте и сложной контактной работе, прибегать к этому методу Оля остерегалась. Но находиться в своём обществе на трезвую голову в течение более или менее длительного времени, она тоже не могла. Ей становилось физически плохо. В этом состоянии она часто становилась раздражительной, плаксивой или, напротив, апатичной и унылой. Поэтому, чтобы избегать подобных соблазнов, но и не накапливать стресс, она оставляла время от времени дочку соседке бабе Маше и отправлялась посидеть в компании, посещала ресторан или клуб. Через какое-то время от таких приглашений она начала отказываться. По той простой причине, что ей редко бывало там хорошо. И поначалу, она никак не могла понять почему. Позже стала догадываться… Ей было неинтересно там, где люди собирались не только для того, чтобы хорошо выпить. Разговоры казались пресными, музыка утомительной, обстановка вульгарной, мужчины отталкивающими, а женщины серыми и ограниченными. Спустя некоторое время, Оля поняла, что она гораздо комфортнее проводит свободное время, устраиваясь у себя на кухне с бутылочкой коньяка, запасы которого пополнялись отчасти за счёт благодарных пациентов, отчасти же непосредственно самой Олей. После такой перезагрузки, даже не взирая на появляющееся время от времени утреннее недомогание, Ольга чувствовала, что снова готова к взаимодействию с этим миром и людьми его населяющими.
… Сергей понравился ей сразу. Тридцатилетний капитан вооружённых сил российской армии, приехал в родной город к матери на время отпуска и уже на третий день сидел у Оли под кабинетом, горестно подпирая щёку с полуофициальным диагнозом «острая боль». Когда он её увидел, то на несколько секунд забыл о пульсирующем, отдающем куда-то в область плеча, мучившим его с ночи, воспалённом зубном нерве. Короткая стрижка, внимательный взгляд серых, лучистых глаз. Белоснежный халат подчёркивает изящную, гибкую фигурку. Наверное, что-то такое отразилось на его лице, которое она расшифровала, как растерянность. Поняла это по-своему:
- С часу дня будет Николаенко, опытный врач, - улыбнулась, демонстрируя белые зубы и ямочку на правой щеке, - можете взять талончик к ней.
- Нет, нет, зачем же, - он смутился, не зная куда деть свои руки, и снова невольно вскидывая на неё взгляд. Он смотрел на неё с удовольствием, чувствуя, как по телу разливается невесть откуда взявшееся, благодатное тепло.
Свадьбу сыграли через месяц. А ещё через два, Сергей получил новое назначение, с присвоением очередного воинского звания и перевёз молодую жену с дочкой в Подмосковье. Оля успела поработать в частном кабинете, попутно занимаясь устройством семейного гнёздышка в новёхонькой квартире, и ушла в декрет чуть ли не накануне родов. Вовка родился в заснеженном, морозном январе и был совершенно под стать месяцу своего рождения: беленький, голубоглазый и румяный крепыш, да к тому же оказался почти точной копией своего отца. Чему последний был, разумеется, невероятно рад. Хотя сказать так, это не сказать вообще ничего. У Сергея, так же, как и у Ольги, уже имелся за плечами опыт неудачного брака. Он женился на девушке, едва окончившей школу, и привёз её в отдалённую, расположенную чуть ли не в степи, воинскую часть в Ставропольском крае. Очень скоро его юной жене стало там смертельно скучно. Учиться она не могла, рожать не хотела, а работать было негде. И тогда она стала… гулять. По-чёрному, напропалую. Не стыдясь и почти не прячась. Бабы в военном городке болтали, что не гнушалась Светлана и в казарму захаживать. Сергей, как водится, узнал об этом последний. Он и сейчас, как дурной, горячечный сон, стиснув зубы, вспоминал, как ворвался тогда в дом, на ходу доставая табельное оружие, как по-бабьи, в предсмертном ужасе завыла, падая ему в ноги его Светка, как обхватил его сзади и повалил на пол, отбирая пистолет, лучший друг и земеля Володька. Сергей мотал головой, чтобы отогнать непрошеные воспоминания. Но время от времени они всё же являлись незваными гостями и он видел себя, сидящим на кухне у жены Володьки, доброй, сочувствующей Риты, и пил из горла водку. И ничего при этом не чувствовал. Вообще. Может, потому что пить так и не выучился, хоть и пытался. Он помнит, как качался из стороны в сторону на табуретке, как плакал у Риты на плече, пока Володя вёз Светлану в село к её родителям от греха подальше… Как долгое время спустя всё ещё не знал на что решиться: убить её, себя, или просто уволиться к монахам из армии и уехать куда-нибудь на край света, где никто его не знает, и не смотрит в спину жалостным взглядом, сочувственно качая головой… И снова помог ему лучший друг, с которым Сергей однажды поделился сгоряча да по пьяной лавочке этими своими соображениями. Володя посмотрел на него так, как смотрят иногда на мокрый, студенистый след от раздавленного слизняка. А затем изменившимся, каким-то чужим голосом произнёс:
- Что ж, давай! Взять да и отправиться на тот свет из-за похотливой бабёнки или срок мотать, пока она по койкам чужим скакать будет... Так что ли? Отличное решение, - он смерил его с ног до головы презрительно-уничтожающим взглядом, - Ох, и здорово же тебя напугала эта несчастная, ограниченная с..ка, что ты готов пожертвовать своей жизнью, свободой, делом ради неё. Ты собираешься на это пойти? Если так, я немедленно ухожу и делай, что хочешь… Но чем, в таком случае, ты отличаешься от неё, думающей известным местом?
И вот теперь у него умная и нежная жена, с понимающими, дымчато-серыми глазами, готовенькая, смышленая дочка и главное, сын! Названный, конечно, в честь верного друга. Подумать только, у него есть сын. Его на все 100%! Плоть от плоти! Чтобы в этом убедиться ему достаточно просто взять малыша на руки и подойти с ним к зеркалу.
Первых года два всё было хорошо. По крайней мере, Ольга старалась уверить себя, что так оно и есть. А что ещё было делать? Ведь со стороны, именно так всё и выглядело. Если бы она вдруг ненадолго сошла с ума и решила поделиться своими сомнениями в том, что она живёт именно той жизнью, о которой всегда мечтала, например, со своими подругами, такими же молодыми мамочками, которыми Ольга обзавелась на новом месте, её бы просто не поняли. Покрутили пальцем у виска и решили, что баба с жиру бесится. Действительно, чего не хватает-то? Муж - загляденье просто! Статный красавец, буквально на руках носит, военный, жильём обеспечен, не пьёт, зарабатывает, дочку от первого мужа воспитывает, как родную, сына обожает. У самой в кармане такая специальность, которая нигде пропасть не даст. Врач, как говорится, он и в Африке врач. Чего ещё надо-то??
Более того, её бы не понял и сам Сергей. Она это точно знала, потому что уже пробовала. Пыталась объяснить ему, что иногда чувствует… пустоту и отчуждение… От своего дома, от него, и даже от детей… Сергей откровенно удивлялся, но отказывался обсуждать это, поскольку не считал чем-то серьёзным:
- Тебе просто скучно… Может, запишешься, как Танька, на танец живота, а? А что, будете вместе ходить, там с детьми можно… Ну, а перед сном я буду проверять у тебя пройденный материал. После этого Сергей, вдоволь посмеявшись над собственной шуткой, абсолютно искренне считал вопрос закрытым и возвращался к тому, чем занимался до этого. Ольга больше не заводила подобных разговоров. Потому что поняла, что бесполезно. Между ними пропасть размером с полуостров Крым. Оля смотрела на него и не понимала, как они вообще могли оказаться вместе. Ведь они совершенно разные люди. Постепенно её нынешняя семейная ситуация стала напоминать прежнюю, с Лёней. Когда не просто нечего сказать друг другу, но даже уже и не хочется. С той только разницей, что в отличие от первого мужа, Сергей, казалось, ничего не замечал. И со стороны это выглядело так, словно его всё устраивает. Вначале и Ольга считала, что она, возможно, сама накручивает и видит проблему там, где её нет и в помине. По разным причинам. Например, потому, что слишком долго сидит дома.
И Оля вышла на работу. Сначала на одну, затем и на вторую. Работала по 10 часов шесть дней в неделю. Профессиональная репутация была у неё безупречная, от пациентов отбоя не было. Ольга стала хорошо зарабатывать и мечтала открыть свой кабинет. Стала собирать документы, присматривать помещение. Именно в этот период начала практически каждый вечер перед сном выпивать. Она искренне считала, что поступает так для снятия напряжения и усталости. Это было её успокоительное, её снотворное, её антистрессовая защита. Алкоголь всё больше становился верным другом, незаменимым помощником, отличным советчиком и великим утешителем. Сергею, разумеется, это не нравилось, но ради сохранения мира в семье и видя, какое действие оказывает спиртное на его жену, он первое время не просто смотрел на это сквозь пальцы, а нередко даже поощрял и сам становился организатором посиделок. Всё дело было в том, как менялась Ольга во время этих мероприятий. Уходило раздражение и недовольство, исчезала усталость и тревога. Почти на его глазах жена превращалась в остроумную, раскованную и безумно притягательную фею. У которой не было никаких проблем, и напрочь отсутствовали недостатки и комплексы. Поэтому он шёл на это сознательно, хотя сам спиртное переносил плохо и не испытывал в нём ни малейшей потребности. И, тем не менее, на этих, имеющих устойчивый алкогольный флер рельсах, их брак продержался ещё пару лет.
Когда дочка пошла в школу, сбылась мечта Ольги. Она открыла свой частный, стоматологический кабинет. Всё было неплохо. Опять же, со стороны. Или на первый, не слишком пристальный, взгляд. Оля работала на себя, являясь хозяйкой симпатичного, оборудованного по последнему слову техники, кабинета, причём с наработанной уже клиентурой. Муж, хоть и не смотрел, возможно, на неё с таким же неприкрытым восхищением, как в первый день их знакомства, но всё так же ставил нужды семьи на первое место, трепетно относился к ней и души не чаял в сыне. Сергей недавно получил звание майора, очень этим гордился, что сказалось даже на его внешности и походке. Он приосанился, стал более степенным, размеренным и важным. В какой-то момент, глядя на него, Ольга поймала себя на мысли, что испытывает отвращение с примесью жалости, и испугавшись этого, едва осознаваемого чувства, инстинктивно отвернулась. Примерно в это же время, ею были сделаны два ещё более неприятных открытия. Она поняла, что не в состоянии на трезвую голову взаимодействовать с собственным мужем. И ещё: ей, со всей очевидностью стало ясно, что у неё имеются определённые проблемы с алкоголем. Непонятно было только одно - что же теперь со всем этим делать?
… Какое-то время всё так и продолжало катиться по инерции, поскольку решиться на что-либо у Ольги пока не хватало духу. Но жизнь, как водится, внесла свои коррективы, и случилось так, как никто из них и не предполагал. У Сергея умер отец, после операции в тяжёлом состоянии находилась мать, и муж Ольги написал рапорт, где просил перевести его в связи с семейными обстоятельствами в родную область. На эту просьбу командование отреагировало неожиданно быстро, и в самом, что ни на есть, положительном ключе. Как узнала Ольга впоследствии, это произошло не без помощи друга Владимира, к тому моменту уже полковника и командира части. Сергея на родине ждала подполковничья должность, а заодно и грандиозное разбирательство с женой по этому поводу. Ольга не просто отказывалась возвращаться наотрез, она была возмущена до глубины души тем, что такое, без преувеличения, судьбоносное решение Сергей принял самостоятельно. А её работа? Её предпочтения, надежды и цели уже не важны? И не имеют никакого значения? Как можно было не посоветовавшись, единолично, за всю семью принимать такое решение? Сергей был возмущён не меньше:
- Да потому что те дни, когда ты трезва, можно на пальцах пересчитать! - он смотрел на неё так, что Ольге становилось не по себе. Никогда раньше в его взгляде не было столько презрения, непонимания и спрятанной боли, - Когда и, главное, как, - кричал Сергей, - я должен был с тобой это обсуждать? Ты же не просыхаешь! У тебя уже запои случаются, как у заправской алкоголички! Твой кабинет хвалёный по нескольку дней в неделю простаивает! Ты хоть заметила, сколько людей от тебя ушло? Скольких пациентов ты потеряла? За эти полгода у тебя, моя дорогая, уже третья медсестра, между прочим! Ты что, ни разу не задумалась даже, почему это происходит? Да потому что никто не хочет с тобой иметь дела, Оля, ясно?! - Никто не станет иметь никаких дел с алкашами, - повторил он чуть ли не по слогам, - Как можно доверять что-либо, включая собственное здоровье человеку, которому нельзя доверить даже бутылку пива! Он подошёл к ней ближе и поморщился, - Господи! Да от тебя снова перегаром несёт, - он махнул рукой и отошёл к окну.
- Я никуда не поеду, - глухо проговорила Оля. Сергей пожал плечами:
- Как угодно, - уже совсем другим голосом ответил он, не глядя на неё, - но имей в виду, сына я тебе не отдам.
Ольга посмотрела на него, долгим изучающим взглядом и поняла, что муж говорит абсолютно серьёзно:
- Ты не посмеешь, - прошептала она в последней отчаянной попытке.
- Уверяю тебя, что именно так я и поступлю, - он не оборачиваясь, мстительно улыбнулся своему отражению в окне, - Я даже в командировку отправляюсь с тяжёлым сердцем, зная, что дети остаются совершенно одни, - он помолчал, и затем тяжело вздохнул, - И я вынужден был…просить некоторых людей, м-м.. присматривать, так скажем, за тобой и детьми…
- Ты поручал кому-то следить за мной? - севшим от возмущения голосом спросила Ольга.
- А что мне оставалось делать? Ты ведь помнишь, что было, когда я уехал в апреле на объект? А когда ездил на похороны отца, что ты устроила здесь? Ты даже не сразу поняла, что детей нет дома! Это счастье, что твоя дочь забрала Вовку и ушла к соседке, - он повернулся и быстрым шагом подошёл к ней, - Но я простил , - он сделал усилие и проглотил комок,
- Надеялся, что может это тебя отрезвит, что ты одумаешься, наконец, я же видел, как ты переживала, как испугалась задним числом… Но вот прошло немного времени, ты успокоилась и всё пошло-поехало, как раньше, даже с ещё большей интенсивностью… Я это к тому, что если дойдёт до суда, у меня не будет проблем со свидетелями... На всякий случай, имей это в виду. Но вообще, если честно, то я просто устал, Оля и больше не хочу этого, - он внимательно посмотрел на неё, - поэтому есть два варианта: либо мы разводимся, я забираю сына и еду один, а ты свободна и живи, как тебе нравится. Либо ты ложишься в наркологию, проходишь лечение и уезжаешь вместе с нами. Всё. Точка. Третьего варианта не будет. В его голосе звучали металлические нотки, чего раньше никогда не было. Хотя после этого было ещё много чего: споров, взаимных обвинений, слёз, тщетных попыток достучаться до другого и таких же напрасных надежд быть услышанными.
О том, чтобы расстаться с сыном и разлучить детей, не могло быть и речи. Ольга кусала губы в кровь, курила по две пачки в день, чувствовала себя обманутой, разбитой и совершенно запустила работу. Ей было не слишком важно, как она выглядит, а ещё у неё появилась особая фляжка, с которой она практически не расставалась и к которой регулярно прикладывалась. Она как будто сознательно вводила себя в состояние анабиоза, чтобы не думать, не принимать никакого решения, так как ни одно из них её не устраивало, и не мучиться, как раньше, как всю свою жизнь от чувства вины, безысходности и осознания собственной никчёмности. В один из таких серых, бесконечно-унылых и ничем не отмеченных дней, Сергей сообщил, что нашёлся покупатель на её кабинет. Это был действительно хороший вариант, так как появилась возможность продать помещение со всем оборудованием. Вот так и получилось, что Оля выслушала мужа, сделала длинный глоток из своей фляжки и хмуро кивнула головой. А потом кивнула ещё раз, когда он сказал, что договорился на счёт её лечения с последующей реабилитацией.
Оля ехала в клинику, отвернувшись к окну и стиснув зубы, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Больше всего её раздражал искусственный, показной оптимизм Сергея, который фальшиво бодрым тоном рассуждал о том, как здорово они все заживут после этого.
- После чего? - горько усмехнулась Ольга.
- После того, как ты поправишься, глупенькая, - приторно, как умственно-отсталому ребёнку разъяснил ей муж. Затем вздохнул и добавил:
- Только знаешь, всё это не так быстро, как мы с тобой думали…
- Я ничего такого не думала вообще, - огрызнулась Ольга. Периферийным зрением она заметила, как заходили желваки на его лице. Выдержав паузу он добавил:
- Лечение плюс реабилитация займут несколько месяцев, скорее всего, мне придётся уехать раньше… Сергей долго и обстоятельно рассказывал, о том, когда ему нужно приступить к службе на новом месте, и в какую школу пойдёт Аня, и как его мама рада, что они все теперь будут жить рядом… И что ей, Оле, совершенно не о чем беспокоиться, главное, чтобы лечение ей помогло…
А Ольга ехала и думала, что не верит ни одному слову этого человека, потому что не верит никому. Даже себе. Вернее, себе ещё меньше, чем остальным… Но сделать с этим ничего не может, потому что в свои двадцать девять лет чувствует себя на все девяносто… Но нисколько не переживает по этому поводу, так как у неё элементарно нет на это сил, а ещё потому, что ей совершенно всё равно… Она смотрела на голые деревья, несущиеся по хмурому осеннему небу, рваные, седые облака, пролетающие дома и мечтала только о том, чтобы он замолчал. И если бы для этого сейчас ей нужно было умереть, она легко бы согласилась. Наверное, даже с облегчением. Она подняла глаза к небу:
- Как жить дальше с таким отвращением и ненавистью в душе? - молча спросила она у осеннего неба, но ничего не услышала в ответ…
Продолжение следует…