Роберт Плант дал интервью журналу Musician, декабрь 1983.
Автор: Джей Ди Консидайн
«Вы можете решить, что кто-то из пришедших на концерт 20.000 человек потребует "Stairway To Heaven" или "Kashmir", но мы таких не слышали», - довольный Фил Коллинз не может спокойно сидеть и всё время ёрзает. Беседа проходит в одной из маленьких комнатушек, запрятанных в лабиринте служебных помещений зала «Спектрум» в Филадельфии. Коллинз здесь для того, чтобы сыграть на барабанах с Робертом Плантом. 18000 фанатов шумят наверху и нас разделяют всего несколько ярдов бетона. Фил счастлив на несколько месяцев присоединиться в качестве «постоянно временного члена группы» к бывшему вокалисту Led Zeppelin в его первом сольном туре. Взгляд Коллинза блуждает по комнате: сначала вдоль телевизора, транслирующего бейсбольный матч, который проходит через дорогу, далее мимо дисплея компьютера «Kapryo» со статистикой сегодняшней игры «Филлис» (бейсбольная команда «Филадельфия Филлис» - прим.пер.). Он приятно удивлён, как сложился весь тур.
«Я не слышал никаких криков о Zeppelin, атмосфера была совсем иной, люди в первом ряду знают слова, и ты чувствуешь себя немножечко первопроходцем...». Коллинз прав – ваши ожидания не оправдаются, особенно если вы помните, какой репутацией обладала последняя стадионная группа Планта. Насколько изменилась обстановка станет очевидным после того, как я закончу беседу с Коллинзом. Когда я засобирался вернуться в зал, то заметил, что группа по очереди начала выходить из раздевалки на сцену. Гитарист Робби Блант, у которого я брал интервью в начале вечера, улыбается и говорит "привет". Роберт Плант поворачивается к Бланту у входа на сцену и вдруг бросается обратно по коридору туда, где я стою. «Слушай, извини, - улыбается он. – Это ведь я заставил тебя ждать? Но мы сможем поговорить позже, ладно?». Я совершенно растерялся, но улыбнувшись, промямлил: «Да, конечно, никаких проблем». Он помчался по коридору, чтобы нагнать своих товарищей по группе, а я не мог сдвинуться с место от удивления: сам Роберт Плант – я-то боялся, что отнимаю его время, – не посчитал зазорным извиниться перед незнакомым человеком. Я побрёл восвояси, бормоча себе под нос: «Какой приятный парень». Странно, откуда пошли слухи о непревзойдённом высокомерии Led Zeppelin.
Однако, я должен был догадаться, что поведение Планта не оправдывает ничьи ожидания, впрочем, как и его сольная карьера. Вместо того, чтобы сделать очевидный ход и выдать альбом в духе Zep, его сольный дебют “Pictures At Eleven” удался и заслужено пользовался успехом. Более того, Плант позже признался, что больше всего его беспокоило не то, что запись не будет продаваться, а что звучание будет слишком похожим на Led Zeppelin. Что касается второго альбома “Principle of Moments”, ассоциации с Zeppelin перестали быть препятствием, так как Плант и его группа двигаются еще дальше от характерного звука и тяжелого рока в целом.
Самое удивительное, возможно, в том, что Планту удалось сменить направление, не отдаляясь от своей аудитории. “Pictures At Eleven” дебютировал в первой десятке, на одну ступень выше The Clash, в то время как “Principle of Moments” пошёл ещё лучше с хитом "Big Log" на борту. Толпа в «Спектруме» такая же бешеная, как и на любом хард-роковом шоу, хотя Плант и компания затянули гитарно-синтезаторное вступление к "Thru With Two Steps ", плавно перешли к номеру Боба Марли в середине "Horizontal Departure" или в кульминации "Wreckless Love" устроили джем, который звучит как нечестивый союз персидской классической музыки и чикагского блюза. К концу шоу большинство из этих детей не понимают, куда попали, но, чёрт возьми, им не терпится вернуться снова.
Позже, отобедав с группой в свободной комнате отеля, где живёт Плант, он объясняет, что новый материал частично звучит по-другому в результате того, что особое внимание уделялось мелодиям. «Я стараюсь сделать пластинку как можно более мелодичной, - говорит он. - Слащавой, если хотите. В то же время я стараюсь добиться хорошей атаки и драйва, это неотъемлемая часть моего пробуждения и бытия. Но теперь делаю это более тщательно. Кто-то может сказать, что теряется острота, но в конце концов, это моя прихоть, мой выбор и мне так нравится». Конечно, нужно время, чтобы привыкнуть к новому Планту. И хотя он стремится к контролю и точности в своей работе, Роберт Плант поощряет спонтанность в коллегах по группе.
Несмотря на собственное очевидное влияние на остальных, Планту тем не менее приходится хорошенько потрудиться. Символично, что он перенял от Zep элементы эзотерики, а не клише. Во время разговора с Робби Блантом я спросил, откуда появились арабские мотивы на "Wreckless Love" и "Slow Dancer", и он признался, что они «просто вылезли сами по себе». «Видишь ли, у Роберта много арабской музыки, он усадил меня и сказал: "Послушай немного". Это ещё во время первого альбома, как например в "Slow Dancer" – в этой песне слышится большое влияние арабской музыки. «Как ее зовут? – Ум Лукум или что-то в этом роде? Он знает о ней больше, чем я. Она была очень известной». Может быть, он имел в виду Умм Кульсум, знаменитую египетскую певицу? «Верно. Короче, нечто подобное. Говорят, что если кто-нибудь из её оркестра умирал, его никогда никем не заменяли. Роберт рассказывал, что на её похороны пришли миллионы, больше, чем на похороны президента. Невероятно», - качает головой Блант. «Мы все прошли через индийский этап в 70-х годах, - он пожимает плечами. - Но некоторые арабские вещи, когда ты их слушаешь, они удивительные, потому что они используют четверть тона, пение в четвертитоновой системе. И Роберт иногда использует этот стиль». Порой кажется, что Роберт Плант способен на всё, что угодно, и мы не без интереса спрашиваем: что дальше? Услышав вопрос, Блант откровенно развеселился. «Мы вполне можем сделать альбом в стиле рокабилли, - смеётся он. - Честно. Мы могли бы записать альбом с шестнадцатью песнями. Кто знает? Это его идея быть... быть кем угодно».
MUSICIAN: Кажется, что британским музыкантам свойственно никогда не повторять последнюю запись, каждый раз быть новым и оригинальным. Так было с Led Zeppelin, и твои собственные альбомы производят схожее впечатление.
ПЛАНТ: Это единственный способ выжить.
MUSICIAN: В каком смысле?
Роберт ПЛАНТ: С самим собой. Ты должен сохранить свежесть, постоянно меняться и не повторяться. Забудьте REO Speedwagon – это не в счёт. Всё сводится к тому, как ты ладишь с собой, если первый альбом пользуется успехом, а второй альбом слишком сильно опирается на первый из-за отсутствия идей. Вот тут ты добровольно идёшь на распятие, как бы связываешь себя обещанием «никогда не быть пародией на пародию пародии». Я имею в виду, мои вокальные приемы – только мои, мне они нравятся, но я стараюсь менять их всё время. Таким образом, структура песни должна быть критически осмыслена. Вот почему «Led Zeppelin III» настолько отличался в то время. Если бы «Led Zeppelin III» вышел сейчас, он бы не казался чем-то особенным. Но в то время это был очень логичный шаг.
MUSICIAN: Ты упомянул ранее, что одно отличие состоит в том, что сейчас ты как бы больше думаешь над мелочами, тщательнее прорабатываешь музыкальное развитие. У меня сложилось впечатление, что большинство треков Zeppelin, напротив, структурировались позже.
ПЛАНТ: Нет, не так – просто материал Zeppelin, с вокальной стороны, был гораздо более спонтанным. Если мы улавливали настроение – не важно, что не в тональности, в диез или в бемоль, это не имело значения. Главное – настроение, чувство. Сейчас я больше размышляю над материалом, стараюсь сразу сделать всё хорошо. Я хочу создавать больше мелодий. Я хочу более ответственно относиться к песням, какими великолепными они ни были, чтобы в первую очередь они запомнились бы своей мелодичностью.
MUSICIAN: Не потому ли ты поёшь сейчас не в полную силу, что большое внимание уделяешь мелодии?
Роберт ПЛАНТ: На записи я буду петь мелодию, проговаривать внятнее слова и смикширую громче вокал. Чтобы люди почувствовали, что я думаю и чувствую. На сцене моя естественная динамика выходит наружу. Я пою в полную мощь, надрывая связки, но я играю свою роль. Вот почему люди на концертах могут услышать удлинённые версии записанного материала, и характер песен совсем иной. Потому что я не просто пою песню – на сцене я стараюсь развивать тему. Я делаю акценты на пунктуации: выделяю точку, точку с запятой, восклицательный знак. Чтобы люди и я сам знали, каково приходится исполнителю и певцу перед толпой.
MUSICIAN: Так если твой подход к записи постоянно меняется в сторону к мелодии или в других направлениях, получается, что исполнение меняться не будет?
ПЛАНТ: Я не знаю. Это просто два разных подхода, и я больше не хочу на записи даже приблизительного концертного звучания. Я бы хотел, чтобы группа лучше чувствовала друг друга, у них это уже неплохо получается; звук с каждым разом становится чище. Музыкантам нравится играть вместе, они понимают, что делают, а не пробираются на ощупь в темноте, и я вовсе не собираюсь превратить их в клонов Led Zeppelin. Теперь они это понимают, они нашли своё место в команде, они гордятся группой – и результат налицо, понимаешь? Но что касается моего пения на записи, как я уже сказал, я хочу петь очень чисто и структурировано. Проблема с моими записями состоит в том, что слишком многие подражали мне в прошлом, и до сих пор копируют. Если я пополню их ряды, кто будет знать, что я был тем самым парнем, который был первым?
MUSICIAN: Как ты относишься к тому, что тебе многие подражают?
ПЛАНТ: Сначала мне это льстило, но сейчас слегка утомило. Ребята-певцы подходили ко мне и как бы извиняясь говорили: «Люди говорят, что мой стиль похож на твой, но это не так». Тогда я ставлю пластинку, и слышу, что на девяносто девять процентов это я. Они разве что на десять лет моложе, или на пятнадцать, но они не ничего могут.
MUSICIAN: В некоторых случаях попадаются женщины. Лично я всегда считал, что у Энн Уилсон получается петь в твоём стиле лучше, чем у кого-либо.
Роберт ПЛАНТ: Я знаю. Я видел её в деле во время одного из периодов оцепенения, когда я чего-то ждал. В то время я только начал играть с Honeydrippers, и я пошел посмотреть на Heart. Но я не жалуюсь. Благослови ее Господь, она женщина, и я не жалуюсь, когда женщина пытается делать то, что делаю я. Иногда кто-то должен взять на себя активную роль, и кто-то должен взять на себя пассивную роль. Но у многих англичан из групп второго поколения или как их там называют, суть, а также источники, из которых они черпают своё вдохновение, уже не Хаулин Вулф и Роберт Джонсон – а я и Стив Марриотт. И даже не Стив Марриотт. Они слушают некоторое количество людей и больше никого. Они не слушают “Alf” от Yazoo (на самом деле первый альбом вокалистки Yazoo Элисон Мойе – прим.пер.), или Умм Кульсум, или что-нибудь в этом роде. Они слушают то, что коммерчески популярно, копируют это, приходят и продают четыре миллиона пластинок, играют четыре вечера в «Спектруме», и забивают наши уши тем, в чём нет ни толики утончённости.
MUSICIAN: Ладно, но я могу понять, что дети, которым семнадцать или восемнадцать, и кто не застал первопроходцев, попадают под очарование «нового-старого» материала.
ПЛАНТ: Согласен. Но я не уверен, что это зрелость или старость, назовите как хотите. Однако я прихожу к мысли, что если насилие над ушами людей непрерывным шумом без конца и края, с мягким пассажем через каждые три номера, как бы олицетворяет идею об утончённости и музыкальном цвете, то мы идём в чудовищно неверном направлении.
MUSICIAN: Несомненно ты в курсе, что Led Zeppelin рассматриваются многими в качестве крестных отцов тяжелого металла. Как ты думаешь, то, что вы делали, можно назвать «тяжелым металлом»?
ПЛАНТ: Нет. Возьмите первый альбом – "Babe I'm Gonna Leave You", "Your Time Is Gonna Come", "How Many More Times" – это не хэви-метал. Ничего тяжелого не было вообще. Послушайте "How Many More Times", там столько заимствовано из блюза. Динамика в середине вещи, или когда Джимми использует педаль вау-вау, или когда Бонзо крушит тарелки, в таком духе – это было здорово. Бонзо было двадцать лет, и он играл здорово. И это не было выпадом против людской целостности и утончённости. Местами даже легко и воздушно, но была ещё и "Dazed And Confused". Музыкальность была такая, что люди могли свободно отклониться от темы и создать невообразимые вещи, от которых мозг разрывало. Но это достигалось не через зверскую громкость, а через игру. В этом существенное различие.
MUSICIAN: Я должен согласиться с тобой. В самом деле, я всегда находил забавным, что самую тяжелую песню Zeppelin "Black Dog" совершенно неслучайно гаражные группы никогда не могли правильно сыграть и всегда на ней лажались.
Роберт ПЛАНТ: Правильно, потому что её невозможно сыграть. В ней такой ритм, что пять долей считаются на счет четыре; кроме того пропуски, трюки всякие. Это было наше исключительное право, и мы с радостью ожидания людей... Нам нравилось смотреть, как люди пытаются двигаться под неё, но не могут подстроиться. И до сих пор называют её тяжелой. Это был всего лишь трюк, игра в рамках наших правил, из-за которых многие не решались делать то же самое, т.е. слепо копировать.
MUSICIAN: Если взглянуть на традиционный анализ, то, как написано в скрижалях истории или в генеалогическом древе рока, Led Zeppelin были следующим шагом от Yardbirds. Если это так, справедливо ли утверждение, что то, что вы сделали, было самым радикальным шагом вперёд, учитывая, что Yardbirds никогда не была группой вокалиста?
ПЛАНТ: Нет, они всегда ориентировались на гитару. Кит Релф на самом деле просто исполнял роль с минимальным успехом. Но я никогда не смотрел на Led Zeppelin как на следующий шаг от чего-либо. Лично для меня это был переход от Band Of Joy, примерно так. Я полагаю, Led Zeppelin стали больше похожи на Band Of Joy, чем на Yardbirds. Главным образом потому, что Бонзо и я вышли из Band Of Joy, и мы были как (щелкает пальцами). Это было естественным продолжением нашего подхода к американскому кантри-блюзу с Западного побережья. В этом мои корни.
Окончание интервью читайте на моём сайте.