После получения нахлобучки от повелителя за неуважение к его законной супруге, Валиде, Махидевран и Гюльфем разбрелись по камерам.
Валиде готовила страшную месть, которая Гоголю в кошмарах не снилась. Гюльфем выжидала реакции вышестоящих товарищей. Махидевран неудачно общнулась с Хюррем и помчалась к Валиде со словами «Я не буду больше молчать!»
Обычно султанша молчала лишь в покоях Валиде, да и то не часто. При каждом радостном известии от Хюррем она делала страдальческую мину.
На этом молчание мамы Мустафы заканчивалось. Где бы она не пересеклась с Хюррем, раздавалось громкое кряканье на тему «Ты жалкая рабыня». Как только Хюррем перестала быть рабыней, Махидевран сменила пластинку на шлягер «Я – мать старшего наследника».
Женщина, не умевшая молчать, жалуется Валиде на то, что она была вынуждена это делать. Ариозы и речитативы Махидевран звучали в переулках Топ Капы без ограничений. Можно было репродуктор вешать в гареме, чтобы султанша вела бы круглосуточное шоу «Змея по имени Хюррем».
Поскольку трескотня Махидевран мешала плавному течению мыслей Валиде о красивой мести невестке, начальница выдворяет мать Мустафы. Та бежит прямым ходом к повелителю.
Махидевран помчалась туда, как только почувствовала приход свежей мысли «Надо просить свободу». Обдумать мысль было нечем и некогда.
В свое время Хюррем очень удачно выбрала момент для получения свободы. Повелитель был благодушно настроен. Да и сладкое слово «свобода» не звучало. Хюррем лепетала о своем обете и невозможности творить благие дела в святых местах. Ее оральное сооружение выглядело очень мило.
Султан одобрил проект замены бордюров в Мекке и Каабе и попутно выдал вольную любимой женщине.
Махидевран следовало вернуться назад сразу после того, как ей было отказано в аудиенции. То ли мысль забыла записать, то ли съела что-то, но султанша билась под дверью в конвульсиях.
Естественно – отказ и ссылка. И столь же естественное возвращение к мудрой Тортилле Валиде.
Загадочная женщина Махидевран требовала свободу для того, чтобы уехать из дворца, где ее все унижают, как было сказано повелителю.
У Валиде султанша дает уже другие показания. Оказывается, никуда уезжать она не хочет. И Мустафа в этой ее истории пока еще совсем не при чем. Махидевран рыдает о том, что если она уедет, в гареме ее все забудут.
Начинаешь понимать мужчин, не справляющихся с женской логикой. Тут и женщина не разберет, чего хотела Махидевран Султан.
Если вдуматься, то желание султанши плавает на поверхности. Разумеется, она не хотела уезжать. Махидевран не успела обдумать и сформировать свою мысль. Поэтому в покоях повелителя звучал словесный винегрет.
Султанше действительно нужна была свобода, но только для того, чтобы по-прежнему лаятся с Хюррем, только уже на равных.
Ее соперницу, как всегда, несправедливо возвысили. Махидевран лишилась возможности вещания в гареме. Это стало ее главной бедой. Хюррем уже несколько раз ей намекнула об осторожности и о том, что придется смириться с последствиями.
Верный камрад Ибрагим не приходил на помощь, он тоже советовал оратору молчать. Поддержки не было и от Хатидже Султан, а высказать Хюррем наболевшее за три дня молчания очень хотелось.
Только за этим Махидевран и пошла в покои повелителя. Своими воплями она в очередной раз накрутит шехзаде, и уже Мустафа пойдет к повелителю выяснять, почему только его мама плачет. Махидевран будет сидеть с видом «Что я наделала!»
По идее повелителю следовало бы наказать маму старшего наследника за подобные выкрутасы при шехзаде. Позже султанша уедет вместе с Мустафой. Другого выхода у нее не было. В Топ Капы ей высказаться не дают, а молчать она не умеет. То, что Мустафа проведет годы юности вдали от повелителя, не так сильно заботило маму старшего наследника, как невозможность высказаться.