Аркадий Аркадьевич понял, что он умер не сразу. Если говорить о времени так, как мы привыкли о нем говорить, то прошло несколько дней, а то и недель. Впрочем, благодаря общепризнанной идее о быстротечности и линейности - время, как и смерть для многих людей проходит почти незаметно.
Небольшие подсказки от смерти были, но он их не заметил. Проезжая по третьему транспортному кольцу, Аркадий посмотрел на экран своего смартфона и остался неудовлетворенным - по неведомой ему на тот момент причине, на часах была полночь, хотя рейс прилетел ровно в четыре утра.
- Да выключи ты эту песню, командир! – сонным голосом попросил Аркадий.
- Эх зря вы, москвичи, старинную музыку не слушаете… И не радио это, а записи…
“Ты добычи не дождешься, черный ворон я не твой!” – протянуто пел хор какого-то монастыря, нагоняя на душу не нужную ему на тот момент тревогу.
Дверь в свою съемную квартиру он открыл тем же ключом что и обычно. Куда-то запропастился брелок, который он купил в Египте. Но он и раньше иногда откреплялся, и проваливался в дырку его уже немного потрепанного пальто. На брелке были изображены какие-то иероглифы и Анубис.
Дома его встретили жена, дочь и собака несмотря на столь позднюю ночь или уже раннее утро. Собака весело виляла хвостом и лаяла. Жена ласково улыбалась, а дочь сонно терла глаза. Быстро раздевшись, он лег спать. За окном стояла звенящая тишина.
Проснулся он от звука вскипающего чайника. На часах был час дня, голова раскалывалась. Боль пронизывала от малейшего шевеления. Он пошел на кухню и выпил две таблетки ибупрофена.
- Мне приснился странный сон – решил он сразу же поделиться со своей женой.
- Что именно?
- Но я уже и не помню деталей, но снилось что-то невообразимое.
- Ну может быть что-то конкретное?
- А ты почему так спрашиваешь с пристрастием?
- А что мне теперь тебе и вопрос задать нельзя?
Вздохнув, он сел напротив зеркала и уставился на свое отражение. Подойдя ближе, он сощурил глаза так, что морщины на лбу отразили все его годы.
Пять лет назад они еле проявлялись, когда он недосыпал или сильно уставал, теперь они были с ним всегда. Он старел. Редеющая макушка была еще немного покрыта тонкими волосами, но он уже запрыгнул в серую людскую массу, которая локомотивом двигалась в сторону обрыва, чтобы в итоге уйти в другое измерение.
Эта трещина в правом верхнем углу зеркала - разве была она неделю назад? – он задал вслух вопрос самому себе.
- Доча, доча, подойди, пожалуйста?
- Папа, ты не видишь я занята, я разговариваю по телефону!
- Дочь, это на секунду, ты видела эту трещину на зеркале раньше?
- Какую еще трещину, папа? Ты что сошел с ума?
Складывалось впечатление, что в это доме его никто не был рад видеть, а он действительно сходил с ума.
Накинув пальто, он вышел на улицу и отправился в продуктовый магазин купить себе еды на завтрак.
В магазине он отправился по привычной траектории к холодильнику с молочными продуктами, но его ждал сюрприз – по какой-то неизвестной никому причине его переставили в совершенно противоположную сторону.
- Аркадий Аркадьевич, вы что потерялись? – весело окликнула его знакомая продавщица.
- Лидочка, да что ж такое то, вы зачем переставили все в магазине? Меня ведь не было всего несколько дней, приезжаю, а тут такое!
Лидия Ивановна нахмурила брови. В этот момент Аркадия в первый раз посетила мысль о том, что с ним что-то не так. По-московски протянув гласные, она ответила:
- Аркадий Аркадьевич, мы ничего не переставляли. Все стоит ровно так же, как и стояло.
В холодном поту он выбежал на улицу, не купив в итоге ничего. Зайдя домой, его никто не встретил.
- Наташа, ты гуляла с собакой?
- С какой еще собакой? Ты совсем что ли свихнулся со своими командировками? Может ты там, в своем Египте завел другую семью с собакой?! Квартиру часом не перепутал? Свинья ты, Аркаша!
Аркадий промолчал и ушел в спальню. Переодевшись в домашнюю одежду, он рухнул на диван и задумался.
Сидишь и ни о чем не думаешь – что может быть лучше? И почему сразу же свинья? Вдруг его взгляд упал на игрушку. Маленький и такой игрушечный пес, почти такой же как из его воспоминаний. Да что вообще черт побери происходит? – подумал он и слезы покатились из его глаз.
День сменяет ночь – обычное дело. Потом ночь сменяет день, сумерки, закаты и рассветы – это всего лишь междометия.
Мозг Аркадия отчаянно пытался подобрать логическое объяснение ходу нарратива его текущего положения дел. Из его носа тем временем потекла кровь, ровными ручьями, немного задерживаясь на верхней губе.
Если закинуть голову вверх, то кровь попадает в горло, и сразу же начинаешь задыхаться. Один раз он поперхнулся кровью и рефлекторно кашлем прыснул ею на ковер.
- А, он и так красный, никто и не заметит – в слух прошептал он и провалился в сон.
Ему приснилось, что он умер, а я его душа летает над серой Москвой, а если быть конкретнее, то над Курским вокзалом.
Из динамика, встроенного в ларек с красующейся вывеской “Шаурма 24” тем временем доносились басы из старого хита десятых годов:
You know that I love you boy
Hot like Mexico, rejoice
At this point I gotta choose
Nothing to lose
Don't call my name
Don't call my name, Alejandro
I'm not your babe
I'm not your babe, Fernando
Don't wanna kiss, don't wanna touch…
Была обычная для конца года погода – черная слякоть от только выпавшего, но уже растаявшего снега непременно оставляла следы на джинсах прохожих.
К сожалению, сон Аркадия прервался, и он так и не отведал сочной шаурмы из ларька у Курского вокзала.
На часах, так сказать вокруг своей оси, бежало время, бесконечно вращая секундными и минутными стрелками. Когда Аркадий открыл глаза, на часах было около восьми вечера и оказывается спал он совсем немного.
Из радиоприемника тем временем доносились песни Франсуазы Арди. Удивительно как его мозг мог перепутать известную французскую исполнительницу с Леди Гагой и внести музыкальное сопровождение в его сновидения. Какие-то сплошные парадоксы происходили в последнее время.
Он захотел выпить чаю и отправился на кухню. Удивительно, но кроме французского шансона внутри квартиры не раздавались другие звуки.
Аркадий испугался и выключил музыку. За окном каркали вороны, что было весьма нехарактерно для такого времени суток. Он огляделся по сторонам и к своему неудовольствию обнаружил еще несколько странностей - ни жены, ни дочери в квартире не было.
- А, наверное, ушли гулять, - подумал он и откусил печенья. Но чуть позже он пошатнулся от своего внезапного открытия - ни одной женской вещи не присутствовало на вешалках в шкафах. Обувь также исчезла из прихожей.
В это время на его щеку сел комар и он со звуком дал себе пощечину. К сожалению, он не проснулся и его кошмар продолжился.
Аркадий выглянул в окно: голубой свет от фонаря угрюмо и тоскливо отразился в лужах. Наспех он накинул пальто и выбежал из дома, в надежде застать по пути свою жену и дочь. Повернув за угол, вдалеке он увидел силуэты женщины, спешащей куда-то, и которая вела за руку ребенка. Они шли быстро и уже практически исчезали, когда он рванул с места.
Когда быстро бежишь, все вокруг мелькает, деревья, фонари, машины, подъезды, люди – иной раз может показаться что ты смотришь жизнь на скорости 1,75. Все так, пока ты не споткнешься и не упадешь, растянувшись на сером, почти черным от грязи асфальте.
От падения его ладони были немного окровавлены, но что странно – когда он упал, он не почувствовал боли. - Наверное, это адреналин бурлит в крови – подумал он. В молодости Аркадий таким же образом не чувствовал ударов по лицу во время спаррингов по боксу. Зато спустя несколько часов боль расцветала внутри него.
Силуэты женщин пропали из виду, а его телефон был разбит, во всяком случае, взглянув на экран, он не смог разобрать ни какое было время, не было видно ни каких-либо приложений, стекло было будто бы замутненное.
И вдруг он вспомнил свой недавний сон – ему срочно нужно было на Курский вокзал. Прихрамывая, он начал свой путь вдоль Садового кольца.
Курский вокзал и прилегающие к нему территории представляют собой довольно инфернальное пространство. В центре этого ансамбля возвышается стеклянное здание вокзала с прилегающей стоянкой такси, а, если обернуться, то можно увидеть уродливое и разукрашенное граффити здание когда-то модного московского ТЦ “Атриума”.
Тут и там сновали цыгане, армяне, грузины, чеченцы, дагестанцы, татары, евреи и немного шатались русские. Обычно все они, скопом, курсировали от шумного и грязного Земляного вала в сторону Сыромятнических переулков, ныряя в них через старинный туннель с трамвайными путями.
По этому же маршруту, чуть ли не бегом, рванул Аркадий. Мигающая неоном вывеска “Шаурма 24/7” была как будто бы из его сна. Его походка была четкой и быстрой, он видел цель и шел к ней, пока его не сбил трамвай, неожиданно для всех разогнавшийся на обычно безопасном участке.
Аркадий упал в грязь, пролетев над грязной землей несколько метров и ударившись спиной о выкрашенную в грязно-зеленый цвет мусорку. Трамвай тем временем продолжил свое движение. Из его окон лился самый яркий свет, который можно было обнаружить в этот час в черной Москве. В одном из окон трамвая он увидел Наташу и Лизу, они сидели в компании мужчины в шляпе и заливисто смеялись. Лица мужчины он не смог разобрать, ровно, как и они не смогли бы распознать его, даже если бы сильно захотели. Он крайне изящно вписался в облик жителей этого клочка земли.
Из небытия его вернуло ощущение горячего дыхания зверя. Его правую руку лизала черная собака.
- Сима, Сима, милая моя, ты ли это? - радостно спросил Аркадий.
- Убери руки от моей собаки, бомж вонючий! - хрипло прокричала какая-то женщина.
- Сима, Сима, это моя Сима, женщина! Откуда вы ее подобрали?
Женщина была будто бы срисована из рассказов о старой Москве – довоенный темно-коричневый бушлат, высокие сапоги, голова была покрыта косынкой. Она была не одна, рядом с ней был подходящий ей по стилю мужик, одетый во все черное.
- Оставь ее, Марусь, ему она сейчас будет нужнее.
Они передали ему поводок и уже начали уходить, как вдруг женщина обернулась и разочарованно спросила его:
- Вы про эту собаку все равно ничего не понимаете, а это, между прочим, самая древняя порода, вы об этом хоть слышали?
Я развернулся и отправился в сторону дома. Как мне казалось, я шел в верном направлении. Абсолютно лишенная шерсти собака бежала сильно впереди меня и со стороны могло показаться, что это не я веду собаку, а она меня. Так, впрочем, и было.
Когда он дошел до дома уже светало. Рассвет в ноябрьской Москве тяжелый. Весь груз русской тоски в эти холодные часы поднимается с колен со вздохами, больше похожими на старческое кряхтение.
В правом кармане своего бушлата Аркадий нащупал наконец-таки свой, как он считал, потерянный брелок. Он остановился и посмотрел на него. Собака весело виляла хвостом. Посмотрев на собаку, он плавно перевел взгляд на брелок. И вдруг его осенило – на брелке была изображена его собака.
В квартире было пусто. Каждое его движение эхом отскакивало от белых стен. Помещения, абсолютно лишенные вещей, подобны призракам – ощущение нереальности происходящего не покидает ни на минуту. Солнечный заяц бегал по стенам.
Аркадий Аркадьевич дошел до окна и, так ничего и не поняв, просто исчез из этой реальности. Во дворе стояла женщина с Курского вокзала и держала в руках поводок.