Прошел почти месяц, как не стало моего кота Лаврентия. Говорят, что ушедшие животные пытаются связаться с хозяевами, но в какой форме это происходит? У меня было так. Я нашла давно потерянную флешку для фотоаппарата, просмотрела содержимое, а там снимки Лаврика, о которых я и забыла. Так он прислал мне привет.
Но вернемся в 24 октября, последний день его короткой кошачьей жизни.
- Ох, это у нас кандидат на эвтаназию, - мрачно пошутил доктор, к которому мы с Лавриком пришли на УЗИ.
Пришла я, а Лаврентий почти неподвижно лежал сначала в переноске, а теперь на холодном железном столе.
- Нет-нет, - заверещала я. – Он будет жить, он так хочет жить!
Теперь я понимаю, это было отчаяние матери, услышавшей, что ребенок неизлечимо болен и осталось надеяться только на чудо.
К УЗИ животное готовят – сбривают шерсть, с того места, которое собираются смотреть. Обнажалась розовая кожа, падали на блестящий металл белые клоки шерсти.
- Сколько ему осталось?
- Недолго. В лучшем случае пару дней, но скорее всего меньше. Он в агонии и ни на что не реагирует.
Доктор водил по животу датчиком, что-то шептал ассистентке. А я держала в руках прохладную родную лапку.
Затем мы долго ждали справку с диагнозом. Хотя и так все было ясно. Не жилец. Желчный пузырь лопнул, началась интоксикация.
В голове стучало: «Такого парня не сберегли».
В кабинет заходили люди с собаками на плановую прививку от бешенства. Собаками здоровыми, лоснящимися, веселыми. Такой же веселый пес ждал меня дома.
Но сейчас – Лаврик, славный мой кот Лаврентий, душа дома, увалень и весельчак.
- А операцию можно сделать?
- Я не возьмусь. Он слишком слаб, наркоза не перенесет.
Лавруша ушел ночью, тихо и надеюсь без мучений. У меня на руках. До этого он тихо стонал и подергивал лапками. К нему по очереди подходили Семен и Рокки. Сёмка минут двадцать лежал рядом, мурлыкал. У животных какая-то особая связь. Затем Сёма встал, отряхнулся и удалился прочь: всё, вырастил преемника, воспитал и пережил его. Рокки тыкался носом и пытался расшевелить котика.
Прощай Лаврец, теперь ты в стране вечной охоты. Его нет почти месяц, я до сих пор ощущаю пустоту рядом. Особенно ночью, когда под боком никто не мурлычет.
А спустя неделю после его гибели, неожиданно пришли такие строчки. Не сам ли Лаврентий их надиктовал? Я не знаю, можно ли назвать это стихами.
Под кожей жили боль и страх.
Я сбросил, что болело,
Но ты держала на руках
Моё немое тело.
Ах, смерть, пустая голова,
и от тебя не скрыться.
Но знаю, прорастет трава
сквозь ребра и ключицы
И лист отправится в полет,
Чтобы весной воскреснуть.
Ведь жизнь, как водится – идёт,
А смерть стоит на месте.
Теперь на крыльях, не ползком -
Дальнейший путь неведом.
Я стану камнем и песком
И облаком и снегом.
А в жизни снова все путём.
Отринув все печали
Мы по чужим костям идём,
Того не замечая.
Куда идем? Нам нет числа.
Подставив ветру спины.
А в смерти нет ни капли зла,
и жизнь неистребима!