Они поступили в ХМУРП летом 1976 года. В сентябре из них сформировали 7-ю роту, разделив на 2 группы (С-111 и С-112). Сентябрь они провели в колхозе «Городний Велетень» на уборке помидоров. В октябре приступили к учебе. Так как они поступили после восьмого класса, то первый семестр им преподавали только предметы средней школы. И только со второго семестра начали преподавать «Морское дело». Обычно первая практика была после окончания первого курса. В их случае график был нарушен. Учебно-производственное судно «Курс» весной должно было встать в ремонт, а потому их направили на первую учебную практику в декабре. Они успели отучиться всего два месяца и еще не приступили к изучению спецпредметов. То есть, как моряки, они были полный ноль. И все их понты строились на морских рассказах старшекурсников.
Им было по 15 лет, а потому они еще не имели паспортов. Курсантский же билет заменял паспорт только на территории города Херсон. Потому с них потребовали предоставить свидетельства о рождении для оформления судовых ролей. Обе группы уехали на практику, а Балаклава, Ваня Полынков и Компан остались в училище. Их родители не успели вовремя переслать их свидетельства. Занятий у них не было и их переселили в 11-ю роту, которая в это время находилась на штурманской практике. Они днями валялись на своих койках в пустом кубрике на 30 человек. Через неделю возник конфликт между Балаклавой и Ваней. Ваня решил привлечь Балаклаву к уборке кубрика, мотивируя свое требование тем, что он уже несколько раз делал уборку, а Балаклава еще ни разу. Состоялся такой диалог:
- Делай уборку.
- С каких таких делов?
- Я уже делал два раза. Теперь делай ты.
- Я не в настроении. Кстати, а кто тебя заставил делать уборку.
- Я сам. Теперь делай ты.
- С каких таких делов?
- Я уже делал два раза. Теперь делай ты.
- А ты кто такой, что бы мне приказывать? Ты - начальство? Может ты старшина роты или хотя бы группы?
- Нет. Я простой курсант Ваня Полынков.
- А я курсант сложный… И я сегодня не в настроении. Хочешь, делай уборку сам, а не хочешь - не делай. Мне по барабану.
- Делай уборку.
- А ты кто такой, что бы мне приказывать?
- Я простой курсант Ваня Полынков.
- Слышь, простой курсант Ваня Полынков, а не пошел бы ты на хрен со своей уборкой?
- Делай уборку…….
Воздействовать на Балаклаву физически он не мог, а канюченье так и не принесло результата. Но этот диалог на всю жизнь закрепил за Ваней кличку «Простой курсант» или коротко «Простой».
Наконец-то их свидетельства нашлись и их отправили поездом в Севастополь, где в это время находился «Курс». Они собрали чемоданы и поехали заблаговременно на вокзал. Балаклава и Компан купили «огнетушитель» плодово-выгодного вина «Лучистое» и распили его в каком-то подъезде из горла , закусив сигаретой. После чего познакомились с двумя девчонками в больших узорчатых платках. Они взяли еще один «огнетешитель» и уже распили его на четверых. Подходило время отправления, а сопровождающего с билетами все не было. Наконец-то он, слегка поддатый, появился на перроне и они вместе с девчонками залезли в свой вагон. Перед самым отправлением девчонки вдруг заявили, что едут с ними в Севастополь. Отговорить их не удалось… Через пару часов девченок, из-за отсутствия билетов, контролер высадил на первой же станции.
На следующий день мы прибыли в Севастополь и присоединились к своей роте. «Курс» стоял у причала Камышовой бухты и готовился к рейсу. Это был большой производственно-промышленный рефрижератор типа «Груманд» датской постройки. Курсанты четыре часа в день учились в учебных кабинетах по программе «Матрос 2-го класса». А еще четыре часа работали на общесудовых работах. Стояли вахты у трапа и на мостике у радиостанции, на случай вызова властями порта.
8 января, в субботу, их отпустили в увольнение в город до 24.00. А местных до 08.00 утра понедельника. Надо сказать, что первый курс всегда стеснялся носить свою единственную курсовку-соплю. Они проходили смотр перед увольнением, а после лезвием отпарывали ее нижний край и подворачивали под нарукавный шеврон с названием училища и вымпелом МРХ. Так же не любили носить шапки, а потому после развода шапка оставалась в кубрике, а в город они шли в мицах (фуражках). Шинели у них были с пуговицами в два ряда, как у офицеров, но сделанные из более грубого сукна. Но все же более качественного, чем то, что использовалось для однорядных матросских шинелей. Разрез на спине, который они называли нецензурно, они зашивали. Брюки делали расклешенными, вставляя клинья, карманы убирались, делая передний клапан меньше. Фланки и голландки ушивались, убирались складки на манжетах и спине, приталивались, порой до такой степени, что снять их самостоятельно было проблематично. В Херсоне было три точки, на которых евреи-портные на дому все это перекраивали и перешивали, обслуживая два мореходных училища. Было еще две точки, где шились на заказ фуражки. Одна была на пересечении улиц Суворова и улицы Торговая, вторая в районе ХБК. Первая была официальная фуражечная мастерская, в которой шили фуражки два мастера грузина. У них была интересная витрина, в центре которой висела огромная морская фуражка диаметром около метра. Вокруг нее висело с десяток маленьких, детских, разных родов войск и министерств. Внутри бросались в глаза фотографии советских космонавтов с их автографами и их благодарственные письма. В общении с мастерами Балаклава узнал, что космонавт Виталий Жолобов был с Херсонщины. Он первый и заказал у них фуражку для себя. Она так понравилась Отряду космонавтов, что в следующий раз он заказал еще несколько для своих друзей. Так они потихоньку обшивали весь отряд. В 7-ой роте учились три грузина- Гриша Цхадая, Гурам Данелия и Толик Жвания. И Балаклава, желая достичь максимального качества, пришел заказывать фуражку вместе с Гришей. Тот переговорил с мастерами на грузинском, чем доставил им большое удовольствие. Они пошили быстро, качественно и даже сделали скидку.
Так как в этом городе их никто не ждал, то покидали порт они небольшими группками. Балаклава присоединился к Гуре и Колгану. Они пересчитали свои финансы. Балаклава предложил скинуться на билеты, на танцы в ДОФе, а на остальные купить вина. Так и порешили. Так как на вино оставался мизер, то купили две бутылки «Искристого». Если «Советское шампанское», сделанное акратофорным способом было суррогатом шампанского, то «Искристое» было суррогатом суррогата. Ординарное сухое вино,за -газированное углекислотой. Они пришли на Приморский бульвар и спрятались за колону трибуны Командующего КЧФ. Нужно сказать, что пить в январе на улице из горла «Искристое» было еще то удовольствие. Так что никто из них не смог ни оценить букета, ни послевкусия…
Они купили билеты в ДОФ, но тетка на контроле их не пропустила. Дело в том, что в Севастополе было два военно-морских училища. Поступали в них в возрасте 18 лет, по достижению призывного возраста. Первые три года курсанты ходили в бескозырках и в ДОФ их не пускали. С переходом на 4-й курс они уже носили мицы, приравнивались к офицерам и и их пускали в ДОФ. Балаклава начал с ней спорить, напирая на то, что они из гражданского училища, а не военного. Тетка позвонила дежурному. Тот спросил в фуражках они или в бескозырках? Тетка сказала в фуражках и он разрешил их пропустить.
Они вошли в зал и начали осматриваться. Балаклава приметил трех подружек. Двум было за двадцать. А третья была помоложе. Ее Балаклава и пригласил на танец. Гура пригласил вторую, Колган пригласил третью, но та отказала. После танца они не разошлись и продолжили знакомство. Ту, что выбрал Балаклава, звали Неля, ту, что выбрал Гура, звали Наташей, третья оказалась старшей сестрой Нели- Светой и по ней было видно, что Колган ей не интересен. И если у Балаклавы разница в возрасте с Нелей была в года четыре, то у Гуру и Колгана в лет 6-7. Короче детсад на прогулке. Наташа со Светой удалились в туалет, что они там перетирали неизвестно, но вернулись и остались в их кругу. Гура рассказывал им, что они на третьем курсе ХМУРП, прибавим им всем сразу по три года. Что несколько дней назад они вернулись из канадского порта Сент-Джонс. А до этого три месяца отработали на промысле омара в СЗА (Северо-Западная Атлантика). Короче тер все, что успел наслушаться от старших курсов. В конце вечера Балаклава напрямую спросил у Нели, есть ли у них хата и выпить? Старшая сестра услышала и съязвила:» К нам приходят со своим вином.» На выручку пришел Гура, который рассказал, что им выплатят расчет за рейс только по окончанию выгрузки, а пока они на голяках.
Так как Колгану ничего не светило, он сослался на то, что в 24.00 нужно быть на пароходе и свалил. Свалила в неизвестном направлении и Света. А Балаклава и Гуру с Нелей и Наташей поехали к ним домой. Они высадились на 7-ом километре Балаклавского шоссе. Прошли через пустырь и зашли в небольшой одноэтажный частный дом, разделенный на две части. Одну часть, состоящую из летней веранды, кухни и одной комнаты, снимала после развода Наташа. Кухня была не большой. Там стояла печка, в которую сразу по приходу Наташа подкинула дров, стол и узкий диван перед ним. В комнате стояло две кровати, по обе стороны от входной двери, шкаф, стол со стульями. На столе стоял проигрыватель и лежали пластинки. Наташа принесла трехлитровый бутыль домашнего вина. Они сели за стол и начали дегустацию. Потом Наташа ушла в комнату и было слышно, как она меняет белье на кроватях. Она включила проигрыватель и поставила диск Пугачевой. Следом за ней ушел Гуру, а через несколько минут Неля сказала: «Пойдем» и ушла в комнату.
Здесь нужно сделать небольшое отступление для полного понимания ситуации. Они поступали после 8-го класса, а потому у них ни у кого не было сексуального опыта. Кто- то из них пытался рассказывать о каких- то девушках, которые их ждут дома и с которыми у них уже было. Но то такое, как понимал Балаклава, сказки для убогих. Не было сексуального опыта и у него. От слова совсем. Теоритически он был неплохо подкован. Еще в училище Лозик подогнал ему пачку фотографий. Это был перевод книги Роберта Стрита «Техника современного секса» Лондон 1966 год. Перевод был напечатан на машинке, а после сфотографирован и распечатан. Книга описывала физиологию женщины, что в сексе основной упор делался на предварительные ласки, а также рассказывала о том, как предохранится от нежелательной беременности путем вычисления дней возможного зачатия по менструальному циклу. Последнее было очень важным. Так как в СССР половым воспитанием никто не занимался, то у Балаклавы в последствии было несколько случаев, когда он рассказывал своим подругам, как устроен их организм. Проблема заключалась в том, что в переводе отсутствовали картинки, хотя в тексте были на них ссылки. А потому без карты, тем более без плана порта, не зная координат или хотя бы пеленга и дистанции, искать этот таинственный клитор или точку «G» было бесполезно. Что делало все его теоритические знания бесполезными. Он зашел в комнату, Гура с Наташей лежали в кровати. Неля тоже легла. Он разделся до пояса и возникла проблема - на нем были громадные флотские семейные трусы, которые, как ему казалось, делали его тощую фигуру комичной. Само собой пришло решение. Сел на кровать, резко снял штаны и залез под одеяло. Наташа выключила свет. Следующая проблема, как одной рукой расстегнуть лифчик на удивление не возникла. Он это сделал в одно касание. Он начал ее ласкать, одновременно исследуя ее тело. Прикосновение к обнаженной груди заставляло сердце биться, как минимум, в два раза быстрей. Он целовал ее шею, за ушком, грудь, но не целовал в губы. Он еще никогда не целовал женщину и думал, что если попробует это сделать, то Неля это сразу поймет. Соседняя койка уже ритмично скрипела, а он только добрался до ее трусов. Снял, но там, где по его представлению должна была быть норка, оказался лобок. Значит нужно ниже, понял он и полез на нее, рассчитывая определить, куда там нужно вставлять методом научного тыка. Он взял прицел очень низко и Неля его оттолкнула:
- Туда нельзя.
- Даже мне?
- Никому!
Она его выручила, сама направив туда, куда можно. В это время Пугачева пела:
- Сто часов счастья, как же этого мало…
Не успела она допеть песню, как он уже забил свой первый гол. Это было фиаско и Балаклава начал плести что- то о длительном воздержании в рейсе. Второй гол так же был скорострельным. И только третий можно было назвать засчитанным. Масть перла, а потому Балаклава хотел все и сразу и побольше. Он очень быстро восстанавливался, видимо сказывалась подростковая гиперсексуальность. Четвертый гол можно было смело выставлять на голосование, на звание лучшего гола месяца. Они уснули… Часа через два-три Балаклава проснулся оттого, что захотел отлить. Он тихо встал, одел свои трусы-паруса, накинул шинель и вышел в кухню. Внезапно загорелась лампа. На диване лежала Света, когда она вернулась, он не слышал.
- Тебе чего?
- Отлить нужно.
- На улицу не ходи, на веранде ведро возле двери зеленое. И рассмеялась. Он посмотрел, куда она смотрит и понял ее смех. Его хозяйство было на боевом взводе и трусы этого ни как не скрывали. Почему то это его совсем не смутило. Она отвернулась к нему спиной. Он посмотрел на ее зад, подошел к ней и положил ладонь на ее бедро. Она, не оборачиваясь, скинула его ладонь.
- Иди, юный стахановец!
Ну, не пролезло и не надо…» Но жаль» - подумал он. Ему, почему- то нравились женщины старше его. И первая женщина младше него у него появится только в 21 год. Это проявилось еще в отрочестве. Ему было тогда, наверное, лет 12-13. Он ехал в автобусе со школы. Мест свободных не было и он ехал стоя. Напротив него в кресле кондуктора, установленного поперек салона, ехала женщина, как минимум в два раза его старше, а может и более. Она сильно выделялась на общем фоне. Ей не было места в общественном транспорте. Она была не только красивая, но и ухоженная. Отличная кожа, деловой костюм и невиданная по тем временам помада. Розовая с перламутровым отливом. Она была похожа на Бель Дюк из фильма «Блеф» с Челентано, который он увидит многие годы спустя. Такая холодная, слегка надменная красота. Он ее рассматривал, делая вид, что смотрит в окно рядом с ней. В штанах у него зашевелилось и он понял, что она не просто нравится ему, а он хочет ее, как женщину. Причем в извращенной форме, так в то время Уголовный Кодекс классифицировал оральный секс. Он не знал в том возрасте таких слов. Он просто хотел, что бы она у него отсосала. Вот этими пухлыми губами с перламутровой помадой. Прикольно было бы, если бы она умела читать мысли и поняла, чего хочет и почему на нее пялится этот пионер, прикрывающий портфелем свой пах с еще не до конца сформировавшимся, но уже рабочим, мужским хозяйством.
Он вернулся к Неле и начал ее ласкать. Она проснулась.
- Давай утром, ты мне все растер…
- Может тогда минет?
-Минет возможен только на основе взаимности.
Это обломало Балаклаву. Он попробовал устроить торги в стиле Остапа Бендера. Типа - а нельзя ли утром стулья, а вечером деньги? Ответ был в том же стиле. Типа - можно, но деньги вперед.
- Ладно, я аккуратненько и он пристроился сзади на боку. Аккуратненько и тихо не получилось. Он изменял ритм, скорость и глубину. Заставляя и ее так же принимать активное участие в процессе. Они поменяли несколько поз, и свой пятый гол он забил, когда она была сверху.
Утром, еще по-темному зазвонил будильник. Балаклава хотел на посошок, но Неля отказала.
- В другой раз.
Хотя они оба понимали, что другого раза не будет.
Они с Гурой ушли. Тот поехал на судно, а Балаклава поехал домой. Приехав, он хотел только одного - спать, спать, спать…
-Что у тебя на шее? – спросила его мать.
-Ничего.
Он зашел в ванную и посмотрел в зеркало.
На память о себе Неля оставила три засоса на шее, укус на плече и расцарапанную ногтями спину. Странно, но он это не почувствовал.
Этот первый его опыт даровал ему уверенность в общении с женщинами. Но кое-что он и потерял. Больше никогда прикосновение к обнаженной женской груди или ягодицам не вызывало таких ощущений, как в ту ночь.
В начале второй половины января «Курс» вышел в море.
В это время шла путина на черноморскую ставриду. Сейнера ночью ловили ее конусами на свет, а утром перегружали на «Курс». На «Курсе» в рыбцеху ее морозили брикетами, упаковывали в паки и складировали в рефрижераторных трюмах. Курсанты стояли вахты на руле, впередсмотрящими, рыбообработчиками в рыбцеху и несли якорную вахту. Вместе с косяками ставриды, перемещавшимися в западном направлении, перемещался и промысловый флот, а с ним и «Курс». Так они за два месяца дошли до Балаклавы. Погода уже была теплая, весенняя и ставрида прекратила сбиваться в косяки. Путина закончилась. В это время случилось ЧП. Гура и Степа начали напрягать Помазана на уборку кубрика. Закончилось это дракой, в которой Помазан получил удар ногой в живот. В результате удара были повреждены внутренние органы, и он был срочно госпитализирован пограничным катером в Балаклаву. Гуру и Степу списали и отчислили из училища. Чем это закончилось для Степы не известно, а Гура был срочно призван в Армию. Из Армии он написал письмо Балаклаве, тот ответил и на этом переписка закончилась. Помазану сделали операцию и он пролежал в больнице до конца практики и вернулся в роту только в начале второго семестра.
В середине марта «Курс» пришёл в Камышовую Бухту. Выгрузился и его поставили в отстой на СРЗ «Югрыбсудоремонт» в ожидании постановки в док. Все курсанты сдали экзамен и получили корочки матроса 2-го класса. Они еще стояли вахты, ходили в увольнения. По вечерам в будние дни им было скучно и они ходили на рыбоконсервный завод, где общались с молодыми девчонками на смене через открытую, но забранную рабицей дверь. Девчонки их угощали рыбными консервами и в их кубрике стоял полный чемодан этих консервов. Он так и остался там после их отъезда.
Пришел день отъезда в училище, который так же не обошелся без конфуза. Экипаж, работая с курсантами, хорошо выучил их психологию, а потому перед сходом на берег, на палубе был произведен досмотр личных вещей. Из чемоданов и сумок выгребли целую кучу судового имущества, экспроприированного курсантами в качестве сувениров. В основном это были наливные батарейки со спасательных жилетов. Балаклава же свой сувенир - свисток с переговорной трубы «Мостик-каюта капитана» заблаговременно отвез домой. Он у него хранился, как память о первом рейсе до 2003 года. При переезде на другую квартиру он пропал вместе с его училищным ремнем, фуражкой и клеенчатой биркой из роддома, которую ему привязали к руке после рождения.
Запомнился этот отъезд еще одним фактом. Им в дорогу в виде сухого пайка выдали по буханке хлеба и большой банке «Завтрак туриста» из судового ларька. Само название «Завтрак туриста» настораживало, но он оказался прекрасным настоящим мясом в желе. Более вкусного «Завтрака туриста» Балаклава в своей жизни не встретил. В Симферополе к ним подсел капитан милиции и ехал с ними до Армянска. В Армянске он работал в спецкомендатуре с осужденными с привлечением к труду на стройках народного хозяйства. Они строили завод «Титан». Балаклава и представить не мог, что через семь лет, он от этой спецкомендатуры будет строить , через забор от «Титана», Сивашский анилиново-красочный завод в должности кровельщика 2-го разряда.
«Перекопхимстрой» его ждал.
Но это уже другая история…