В кухне тепло. Чайник вскипает минуты за три. Алевтин нарезает вареную колбасу. Нарезает хлеб. От целого отмеряет ножом тонкие квадраты. Складывает квадраты стопкой и разрезает по диагонали. Треугольники смазывает подтаявшим сливочным маслом. Сверху укладывает розовые кружочки колбасы. Первые два бутерброда он съедает не глядя, будто с сильного голода. Третий поедает, размеренно запивая сладковатым черным чаем. Закуривает и время рассматривает в оконном проеме разноцветные уличные фонари. Свет их расползается в предрассветной темноте. Золотого ядро отбрасывает строго направленные короткие яркие лучи. Мерцает свет в квартире справа, этажом ниже. Алевтин выдыхает и гасит окурок.Алевтин жил скромно. Жил один. Дом под номером двадцать пять по улице Солдатской стоял обособленно и имел один вход. Проживал Алевтин на пятом — последнем — этаже. По ночам работал. Возвращался утром, ближе к девяти. Редкие собаководы в это время тащат животных с прогулки, да несколько зевающих ребятишек покачиваясь бредут в сторону школы. Зимой темно и определить вечернее ли, утреннее ли время, можно только спустя два часа, когда расползутся густые зимние сумерки. Алевтин задергивает плотные, цвета давленной вишни, шторы и ложится спать. Сон настигает сразу, если не пробиваются сквозь щели солнечные лучи. Спустя полчаса — если лучи прорвались.
Около восьми вечера Алевтин встает с постели. Собирается на смену. Включает торшер. Сквозь зеленую ткань абажура комната окрашивается в болотный оттенок. Алевтин выдвигает ящик комода. Черную, с длинным рукавом футболку, он надевает под фланелевую рубашку, коричневую или хаки. В морозную погоду, поверх рубашки натягивает шерстяной свитер. Время Алевтин проводит перед зеркалом в раздумьях — какую из двух пар штанов выбрать. Если морозы — поверх кальсон надевает он плотные, темно-зеленые суконные штаны. В теплое время года — хлопковые, без кальсон. Одевшись, Алевтин собирает необходимые вещи: термос, лоток с гречневой кашей, книга. В поисках сигарет шлепает босыми ногами по холодной плитке в ванную, в кухню, на балкон. В спальне задерживается перед кроватью. Смотрит на вздыбленное одеяло и скомканную простыню, смятые подушки и пижаму. На подоконнике находит сигареты. Подмерзают ноги. Алевтин берет с батареи теплые носки и, пока не остыли, натягивает. Когда второй носок на ноге, стрелки настенных часов показывают 8:30.
Знаком Алевтину едва ли не каждый сантиметр дороги. Работая по графику «два-через-два», он предпочитает лишь изредка менять маршрут. Чаще он следует привычным с Солдатской до широкой Красноармейской. После, направо. Вдоль Красноармейской до Безымянного проезда. По ночам Безымянный проезд выглядит недружелюбным, а сквер, что справа потусторонним и зловещим. Сегодня полнолуние и луна показывает грубое лицо из-за пелены темно-лиловых облаков. Алевтин намерен срезать через сквер. В наушниках раздается голос радиоведущей:Медленно Алевтин проходит к гардеробу. Прикрывает глаза. Шум в голове и мотыльки в темноте говорят о повышенном давлении. Через минуту отпускает. Пока кружатся назойливые мотыльки, Алевтин вынимает из шкафа серое шерстяное пальто, надевает, застегивает и после долго и с усердием расшнуровывает ботинки. Тяжело дыша, он стоит в позе картофельника. На ощупь, не разгибаясь, Алевтин проходит щеткой по левому ботинку. Разгибает спину, присаживается и чистит правый. Встает. В голове шумит. Щетку сменяет портфель. Алевтин покидает квартиру, тщательно проверяя замки.
В полнолуние следует уберечь себя от ночных прогулок по паркам, скверам, а также …
Голос растворяется в механическом шуме. Ночь тихая, безветренная и по-ноябрьски морозная. Ветви скинувших неделю назад листву вязов, окутаны туманом. Клочья его висят словно паутина на черных кривых кронах. Алевтин стоит у входа. Из темноты, словно пара глаз, появляются два огонька. Алевтин пятится и прищурившись различает фигуру большой собаки. Скорее всего ему кажется и он наклоняется вниз, будто хватает камень, встает и резко замахнувшись, швыряет горсть земли в темноту. Огоньки недвижимы. Алевтин не суеверен, но сплевывает через левое плечо три раза. В детстве, его проводником в мир необъяснимого была бабушка. Ее универсальные рецепты он почему-то помнил и в часы мистического смятения применял, чтобы если не справиться с потусторонним, то хотя бы успокоить нервы.
Стук каблуков по булыжникам мостовой раздается в могильной тишине сквера. Алевтин уверенно шагает к выходу. От выхода до трехэтажного здания из красного кирпича в Безымянном проезде, где располагался единственный в округе круглосуточный продуктовый магазин, минут семь ходьбы. Алевтину становится спокойнее. Но слева, из кустов, раздается тихое, почти механическое, рычание. Справа различает Алевтин шорохи в подгнившей листве. Зловоние наполняет носовые пазухи. Под ноги с высоты вязовой кроны падает тушка. Тушка открывает глаз и из разинутого клюва раздается скрип. Алевтин не касаясь обходит тушку. Ускоряет шаг. Бежать получается с трудом. Будто впервые в жизни он бежит. Ноги не слушаются и скользят по каменистой дорожке. Зловонный туман тянется по земле. Окутывает сквер. Сильно сдавливает горло и грудная клетка проваливается от резкого кашля, как плоть печеной тыквы. Хватая ртом воздух Алевтин раздувает щеки. Кровь приливает к голове и стук тысячи молоточков сливается с рычанием, скрипом и шорохом гниющей листвы. Чем-то липким и мокрым застилает лицо. Алевтин отступает, оступается и летит в могильную яму.
Валенит входит в кухню, где открывает дверцу кухонного шкафа. Там коробка с лекарствами. Роется недолго, всматриваясь внимательно в названия препаратов. Вдруг что поможет. Под ворохом блистеров и капсул он находит пузырек с настоем валерианы. Латунный двадцатиграммовый напёрсток Валенит наполняет до краев. Выпивает выдохнув, как водку. Морщится. Становится спокойнее. К девяти, когда сизые облака расползаются, Валенит раздвигает плотные шторы. Щурится, прикрывает ладонью глаза, отрыгивает валерианой. Ночной кошмар однако не отпускает. Валенит выполняет низкую по интенсивности зарядку. После с газетой усаживается на балконе. Качается под ним табурет. Заваренный в чашке кофе остывает на подоконнике.С резким вдохом Валенит пробуждается. Хватается обеими руками за голову. Кончиками пальцев чувствует бешеный перкуссионный ритм. Хочется накрыться подушкой и спрятать надоедливый ритмический рисунок. Валенит встает с кровати. Часы на стене показывают 7:30 утра. В это время сосед сверху приводит домой собаку. Собака шаркает по полу когтями и лает. Из соседней квартиры справа выходит упитанный мальчик десяти лет. Мальчик слизнем ползет по ступенькам, гремит портфелем и мусорными пакетами. Валенит выходит на балкон. Сереет небо. Слева в окне горит экран монитора. Ниже этажом покачивается седая старушичья голова.
Валенит не дочитывает и первой страницы. Откладывает газету в сторону. Допивает кофе. Спустя полчаса он стоит у подъезда. Добираться общественным транспортом долго. Валенит обдумывает как сэкономить время и успеть на второй завтрак в кафе напротив конторы. Слева, из-за угла дома, слышится механическое рычание двигателя. Валенит закуривает и долго разглядывая, как белесые лоскуты дыма, растворяются в прохладном утреннем воздухе, не замечает, как между ним и забором детского сада напротив, вползает черное тело автомобиля. Резина колес шелестит по сырому асфальту. Свет фар мягко освещает мусорные контейнеры.Представители Системы заявили о необходимости введения в городе комендантского часа… Городские власти отрицают информацию и призывают население к благоразумию… В центре вчера прогремел взрыв… Обвиняют анархистов из Городского Самоуправления… Погибших нет, раненных десять человек, один тяжело раненный. За его жизнь борются врачи Первого Медицинского Госпиталя... Представители Системы настаивают, что тяжело раненный скорее всего террорист… Немедленное взятие под стражу, утверждают представители, необходимы, как минимально принятые меры… Эпидемия не отступает… Осенью количество жертв увеличилось… Представители Системы упрекают власти страны в бездействии и проявлении двойственности… Гуманизм, трактуемый властью, представители Системы ставят под сомнение.
Марьян Гурьевич выдерживает паузу, изучая лицо Валенита. То меняется.Валенит невольно отшагивает и оступившись хватает рукой воздух. В темном отражении стекла авто лицо его выглядит испуганным. Стекло сползает вниз, открывая взору Валенита темноту салона. Валенит нервно отряхивается, будто оступившись, упал. Отбрасывает в сторону окурок. В его движениях заметна нервозность. Из пустоты салона выплывает крепкое мужское лицо. Тихим въедливым голосом лицо приглашает в салон.
— Мы знакомы? — спрашивает Валенит. Сидеть ему удобно. Он видит широкую шею водителя. Размашистыми движениями водитель вертит руль. На красный свет “мерседес” плавно останавливается. Снизу вверх плывет перегородка. Постепенно водитель исчезает из виду.
— Я не представился, — тихо произносит лицо. — Зовут меня Марьян Гурьевич. Я представляю интересы действующей власти. Недавняя проверка данных среди населения показала, что часть бывших еще способны с нами работать. Например вы… Алевтин.
— Да, долги перед Системой имеются. Но я исправно их выплачиваю. У меня вычитают из зарплаты. Я не могу… Я вынужден…— Вы меня с кем-то путаете, — произносит Валенит и в свою очередь пытается разглядеть собеседника. Из-под негустых торчащих из выпуклых надбровных дуг бровей, смотрят на Валенита два серых акульих глаза. Левый прищурен, изучает. Правый — стальной, сверлит. Нос, узок и крючковат, придает одутловатому лицу совиный вид. Губы основанием треугольника соединяют глубокие борозды. Носогубный треугольник и подбородок выбриты до блеска. Дышит мужчина глубоко и ровно. Чтобы держать необходимый ритм, говорит спокойно, на выдохе.
— Так вот. Мы ознакомились и с вашим досье. Вкратце — если вы соглашаетесь работать на нас, мы гарантируем безопасность и выплаты ваших долгов перед Системой. У вас ведь немало долгов?
Валенит поник. Он слышит, как лопата с хрустом вгрызается в каменистый грунт. Видит, как первый ком сырой земли летит в его лицо.
Валенит покидает мерседес у дверей своей конторы. Недоуменно смотрит он на здание бывшего НИИ и проходит дальше по улице. Сворачивает в арку. Сзади шелестит мерседес. Валенит входит в кафе.Марьян Гурьевич прерывает Валенита.
— Перестаньте… Перестаньте жаловаться. Мы предлагаем вам нескучную, высокооплачиваемую работу. Вам предоставят шанс жить свободно в любом уголке земного шара. Как бы вы ни скрывали свое прошлое, теперь оно известно нам. Сами представитесь?
Валенит затрудняется ответить.
— Ну раз так, — продолжает Марьян Гурьевич, — тогда представлю я. В недалеком прошлом Алевтин Махайко, успешный специалист по уничтожению высокопоставленных чиновников — врагов Системы. Был замечен при покушении на главу Анархического Подполья два года назад. Дело не выгорело, однако заставить подпольщиков залечь на дно все-таки удалось. Три года назад вас заметили в Петербурге. На саммит экономической элиты вы прошли под видом сомелье. Вы ведь неплохо разбираетесь в вине, не правда ли? Вычислить и отравить террориста не составило труда. То, что теперь вы неприметный работник отдела статистики научно-исследовательского института, тщательно скрывающий свое прошлое, нам кажется вполне логичным.
Кружится у Валенита голова в хороводе бессмысленных слов. Память рисует интерьер ночного магазина: четыре ряда товаров, слева у входа холодильники с напитками, касса справа. В дальнем углу выход на задний двор. Между тремя и четырьмя часами ночи продавец выходит во двор. Курит. Небо розовеет на востоке. Откуда-то доносятся голоса молодых ворон, похожее на скрип деревянных колес. Из-за высокого забора на землю падает мусорный мешок. Не вынимая сигарету изо рта, мужчина натягивает резиновые перчатки. Ворошит содержимое пакета и в глубине он находит обмотанный скотчем сверток. Скотч он взрезает перочинным ножом. Внутри пачка наличных и фотография человека с совиным лицом. Один глаз его прищурен, второй — стальной, смотрит прямо в лицо.
— История ваша была бы затянутой и скучной, не уйди вы на покой. А может это временная слабость? — хриплым смехом давится Марьян Гурьевич.
Автомобиль едет по Параллельной. Рядом проносится пустой трамвай.
— Завтра с вами выйдут на связь и уточнят время доставки. Заберете посылку в квартире 135, в соседнем подъезде. Марьяна Гурьевна отдаст вам ее как только вы будете готовы. Выполнение не терпит отлагательств. Заказ требуется исполнить в тот же день, когда получатель доставит посылку в свой дом.
Алевтин в почтовом отделении. «Посетитель с талоном 39 пройдите к окну номер 5» — раздается из динамика. Посылку принимает робот. Заполненные графы квитанции надиктовывает вслух. Отправлено. Через сутки автомобиль Алевтина останавливается по указанному адресу. Дом в тихом буржуазном пригороде на юго-западе. Утро. По улице прогуливается мужчина с пуделем. Кошка перебегает дорогу. Дети веселятся на детской площадке, пока школьный автобус не останавливается на перекрестке. Весело, гурьбой бегут детишки в автобус. По улице идет женщина. На вид ей не больше 35. Она несет в руках коробку с почтовой отметкой. Останавливается, кладет на землю посылку и отпирает калитку. С шумом дверь отворяется. Мужчина с пуделем машет женщине рукой. Она машет рукой в ответ и закрывает за собой металлическую дверь.
— Как обычно, — произносит он человеку за стойкой. Человек улыбается и приветственно кивает. Часы показывают 9:30. Свет солнца освещает стены кафе. Посетители ютятся по столам. Валенит садится у стойки. Смотрит в окно и представляет кромкой леса окруженное голубое озеро. Есть в трехстах километрах от города место, где его не найдут. Он уволится с работы, купит билет на ночной поезд по чужому документу и утром будет дышать свежим лесным воздухом. Валенит созерцает, и глаза его в это мгновение широко раскрыты. Цветом напоминают торфяную лужу.
— Вам нехорошо? — замечает бармен.
— Нет… просто… — отстраненно отвечает Валенит.
Он судорожно роется в могильнике мыслей, сопоставляет желаемое с расписанием поездов. Звонит начальнику отдела и признается в том, что не в состоянии больше вести скучную статистику. Проводит в кафе два с половиной часа. Едет домой, чтобы собрать вещи. Оттуда прямиком на вокзал. В мечтах он видит, как копается в грядках, меланхолично гуляет по саду, свистит по-птичьи в лесу. В мечтаниях он проезжает остановку, или две. Выскочив из автобуса, Валенит осматривается. Индустриальный пейзаж окраины тревожит его. Он бежит к наземному переходу. Солнце ярко светит из завесы плотного облачного фронта. От проезжающих фур окатывает шумовой волной и запахом жженной резины.
В середине перехода Валенит останавливается. Смотрит на мелькающие внизу крыши автомобилей. С противоположной стороны медленно поднимается по ступеням мужчина с пуделем. Переходит мост и останавливается у оглушенного Валенита. В руке мужчины сверкает тонкая длинная спица. Он незаметно вводит спицу в область почки. Тело Вленита изгибается дугой и тут же изгибается обратно. Подхватив еще живое трепыхающееся тело за ноги, мужчина перекидывает его, как набитую соломой куклу. Валенит падает под колеса проезжающей фуры. Пудель облизывается и встает на задние лапы. Мужчина вкладывает спицу в чехол. Убирает чехол во внутренний карман куртки. Поглаживает по мохнатой голове собаку.
— Молодец, хороший пес! — тихо говорит он и дает собаке лакомство.