Лилия со скучающим видом рассматривала витрины антикварного магазина.
Мать, в её диком увлечении всяким древним хламом, Лилия не понимала. Но никогда не говорила ничего против, они итак редко выбирались из своего дома, а тут хоть какое-то разнообразие. Этот выезд тоже не стал исключением – мать сразу потянула Лилию в сторону недавно открывшейся лавки, и женщина теперь безропотно разглядывала пыльные витрины.
В последний раз они были в городе больше полугода назад, и это помещение было пустым и заколоченным. Впрочем, Лилии казалось, что здесь просто сняли доски, а внутреннее наполнение оставили прежним, разве что продавца добавили.
И ей не нравилось это место. Снаружи оно навевало унылое ощущение грязи, запустения, мерзости, да ещё это уродливое чучело крокодила, которое прижималось к стеклу возле входа… Возникало стойкое ощущение, что таксидермист, который набивал это чучело, явно страдал от какой-то болезни – шкура бугрилась уродливыми узорами, выпученные глаза, а в пасти торчали разнокалиберные зубы, и их было явно больше, чем нужно.
Маленькое, узкое помещение было до потолка завалено всяким разнообразным старьём – от кукол и книг, до громоздкой мебели; от разнообразных тряпок, до изысканной посуды из хрусталя. Во всяком случае, это было то, что смогла разглядеть Лилия. Оказавшись внутри, она огляделась, внутренне содрогаясь от ощущения грязи на теле - разве тут вообще что-нибудь достойное и полезное можно найти? Вон, дунь на книгу, и её страницы разлетятся серой пылью, забьёт нос и горло, не даст нормально вздохнуть; а при попытке надеть платье оно расползётся мерзкими лоскутами.
Чувство гадливости никак не хотело проходить, а мать, ушедшая вместе с продавцом куда-то вглубь лавки, всё не возвращалась. Женщина бросила взгляд на свои аккуратные наручные часики – всего десять минут, а такое ощущение, что ещё чуть-чуть, и она тоже станет настолько хрупкой от времени, что от одного прикосновения рассыплется пылью.
Она часто задавалась вопросом, почему до сих пор живёт с матерью. И ведь училась и работала в большом городе, но, в итоге, бросила учёбу и пять лет назад вернулась сюда, и теперь живёт в уединении, с матерью. Лилия пожала плечами и подняла взгляд, натыкаясь на собственное отражение. Старое, потрескавшееся от времени зеркало явило ей образ худощавой, взрослой женщины лет тридцати пяти, с узким лицом и уставшим взглядом, и уже начинающей пробиваться сединой в, туго затянутых на затылке, чёрных волосах. Её нельзя было назвать красавицей, но у неё был тот особенный шарм, который появляется у взрослых дам, воспитанных в хорошей семье.
Лилия снова пожала плечами и только решила выйти на улицу, что бы глотнуть свежего воздуха, как её взгляд наткнулся на вещь, которая выделялась в окружающем мерзком разнообразии неожиданно ярким пятном. Женщина сделала пару шагов, стараясь не запнуться о хлам, лежащий под ногами – яркое пятно лежало на тумбочке, чуть в стороне от пыльной витрины и зеркало, где стояла Лилия.
И только разглядев предмет, Лилия почувствовала укол разочарования. Это оказалось всего лишь белой маской, на первый взгляд – фарфоровой, хотя подобных вещей она ранее не видела. Впрочем, маска не вызывала гадливого ощущения отвращения, как остальные вещи в этом месте, поэтому женщина взяла её в руки. Приятная прохлада заставила её едва заметно улыбнуться. Маска была самой обычной – прорези для глаз, прорезь для рта, идеальный белый овал с тремя чёрными провалами. Но, было ещё какое-то ощущение, смутной опасности, словно что-то незримое нависло сверху, ненавязчиво надавило. Но Лилия не успела разобраться с этим странным и новым ощущением – резкий голос её матери нарушил душную тишину этого места:
- Лилия, сколько можно копаться?! – У Марты был высокий, пронзительный голос, и многие морщились, слушая эти истерические рулады. Спокойно она разговаривать никогда не умела, всегда требовала, истерически и гордо своё, которое по умолчанию принадлежит ей. Лилия глубоко вздохнула и медленно повернулась к матери, опустив руку с маской.
Марта была высокой, почти на голову выше своей дочери, когда-то статной женщиной. Но беспощадное время высушило и согнуло её тело, отбелило волосы и скрутило пальцы артритом, испортило лицо сетью морщин. Она была поклонницей старой моды, поэтому всегда одевалась строго, не позволяя себе в одежде никаких вольностей. Вот и сейчас, черное, глухое платье с тугим воротником до пола, которое подчёркивало костлявость её фигуры, с серебряной, тяжелой брошью. Марта искренне полагала, что она в любом случае должна сохранять и подчёркивать свой статус, даже если в роду осталось только два живых представителя.
В руках Марта держала картонную коробку, и Лилия снова мысленно вздохнула, стараясь оставаться спокойной. Внешне она мастерски копировала холодную невозмутимость матери, но внутренне растекалось злобное раздражение.
- Ты уже всё, мама? – Спокойно уточнила женщина, пальцами сжимая маску крепче, а на краю сознания стыла мысль о том, что она тоже должна остаться в плюсе от этой поездки.
- Разумеется. Я нашла несколько интересных вещей и уже расплатилась. Не задерживайся, я буду ждать в машине. – Марта направилась к выходу, протиснувшись между стеллажей, и скрылась за грязной дверью, ведущей на спасительную улицу.
Лилия поджала губы и посмотрела на продавца. Он походил на крысу - такой же остроухий и остроносый, с жёлтыми злыми глазами и жидкими волосёнками, напоминающими шерсть, под стать окружающему пространству.
- Сколько стоит эта вещь? – Лилия показала маску старьевщику, и его лицо на долю секунды исказилось гримасой страха, но он быстро вернул себе самообладание и снова угодливо улыбнулся:
Женщина расплатилась, получила бумажный пакет, что бы завернуть свою покупку и отправилась на улицу, к машине, где с недовольным лицом её ждала Марта.- Для Вас, мисс, всего лишь десять долларов.
А в голове бился только один вопрос: почему он был так испуган?
