Рада, что вычитаете мои романы, повести, рассказы. Благодарю, всех, кто оставил свои комментарии, отреагировал Like
НАЧАЛО ЗДЕСЬ ЧАСТЬ 1
ЧАСТЬ 4
Когда Тима заснула, я еще долго сидела рядом. «Ничего нет прекраснее, чем спящий ребенок», — думала я и чувствовала, как буквально всю меня обволакивает, опутывает и убаюкивает спокойное состояние счастья. И пусть мой бывший любовник милуется со своей женой и сюсюкает над новорожденным наследником, пусть новомодный дизайнер хвастает своими достижениями, пусть все вокруг суетятся и выпендриваются, мне хорошо и спокойно с Тимой.
И тут меня словно током ударило: чего же я жду?! До сих пор я летаю в поисках призрачного счастья, когда счастье — вовсе не призрак. Вот же оно, здесь, рядом, ровно дышит во сне. Весь день, пока Тима была со мной, у меня ни разу не возникло повода для тоски, и я напрочь забыла, что мне двадцать восемь, а совсем скоро двадцать девять — и… прямая дорога к тридцатилетию.
Я еще раз взглянула на розовые щеки Тимы и осторожно пересела на диван. «Тима, несомненно, прекрасный ребенок. Только она дочь своего папы и своей мамы. А мне надо моего ребенка, — приняла решение я. — Умного, здорового, пусть даже непохожего на меня, но самого родного. И тогда я уже никогда не буду одинока. Интересно, а что бы мои родители сказали по поводу моего решения? Как они бы отреагировали, если б узнали, что вскоре станут бабушкой и дедушкой?» — подумала я, включила торшер, подошла к стенному шкафу и из груды картонных коробок вытащила одну. Это была черная коробка из-под обуви с белыми буквами. Когда-то в ней были мои ботинки, а сейчас — фотографии, открытки, визитные карточки и прочая мелкая бумажная дребедень.
Плюхнувшись на диван, я поставила коробку на колени, сняла крышку. В куче разноцветного и разнокалиберного барахла я нашла черно-белую фотокарточку с острыми, волнистыми краями. Это была единственная фотография моей мамы. Она, еще молодая, черноволосая и кудрявая, в платье в горошек и с белым кружевным воротничком, сдержанно улыбаясь, держит на руках сверток с оборочками.
Я поднесла карточку ближе к глазам и тут же чихнула — старые фотографии всегда вызывают у меня приступ сентиментальности. Я еще раз взглянула на карточку и полюбовалась белым кружевным кульком с оборками, из которого торчала крошечная мордашка с носом-кнопкой, на котором пока еще не было веснушек. Это была я — двадцать восемь лет назад.
Я вздохнула, отложила фотографию и выключила свет. В темноте легче думать.
…Моя мать родила меня в двадцатисемилетнем возрасте будучи не замужем. По тем временам это было лихо! Мой отец (вовсе не моей матери муж) узнал о моем существовании, когда мне было не больше пяти лет. Наше знакомство произошло при довольно драматических (хорошо, что не трагических) обстоятельствах.
Мать моя работала на заводе-гиганте каким-то инженером. Как мне потом рассказал отец, лето в том году, когда я переехала к нему, выдалось жутко жарким и до невозможности мокрым. Дожди шли и день, и ночь, словно субтропический муссон заблудился и осел в нашем городе. Тогда всем было плохо. В тогдашней стране зрелого социализма ни кондиционеров, ни даже порядочной вентиляции не было. С матерью прямо на рабочем месте случился обморок. Она упала на какую-то железную штуку со штырями и в нескольких местах сломала ногу. Вот тогда из небытия возник мой будущий папа. Пока поправлялась моя мама, врач-хирург привел меня к себе в дом.
Кость на ноге у матери срасталась долго. Так долго, что мать успела влюбиться в хирурга, а он в нее. Да и я привыкла к «папе», как я тогда его называла, к большому недовольству его жены-красвицы, служачей в каком-то супер номенклатурном месте. Когда сняли гипс, врачу предложили поработать в советских войсках в Восточной Германии. Его жена не захотела ехать с ним, зато согласилась моя мать.
К тому времени мой папа привык ко мне и полюбил, я же вообще души в нем не чаяла. Папина жена оказалась бездетной, а мой папа, на мое счастье, очень даже был непротив обзавестись готовой дочкой. Так мы все вместе отправились к новой жизни.
Пока мой папа служил военврачом в стране соцлагеря, моя мама привыкала к чужбине. Да так привыкла, что не хотела больше любоваться на красные звезды Кремля и белые березки. Не знаю как, они развелись, и мама вышла замуж за видного человека Восточной Германии. «Молодой» семье я была в обузу. И мы с папой вернулась к белым березкам.
Папа нашел новую жену, супер красивую, но стерву.
Я продолжала быть его любимой дочкой. Красивой стерве, конечно, я не нравилась, и мы здорово цапались. Победа осталась за мной. Когда я училась на третьем курсе, отец женился в третий раз. Его последняя жена была хорошей теткой, с мягкими формами и твердым характером. Отец помолодел с ней лет на сто.
Я решила им не мешать. Ушла из университета, пошла работать. Отец мне сначала снял квартиру, а потом ее же и купил. В придачу отдал мне свою машину. И с квартирой, и с машиной, но моя личная жизнь все никак не устраивалась. Может, все же был во мне какой-то изъян?..
Моя рука сама собой потянулась к выключателю. Лампа торшера вспыхнула, ослепив меня на несколько секунд. Переход от темноты даже к неяркому свету всегда кажется слишком неожиданным.
Я встала, подошла к зеркалу. В рассеянном желтоватом свете мое отражение выглядело неплохо. Гораздо лучше, чем на последних фотографиях, когда мой бывший любовник сфотографировал меня на пляже. На них я вышла полной уродиной: глазки-щелочки, нос картошкой, на щеках — непонятно откуда глубокие складки, а главное — вся словно обкапана темными пятнами. То ли выдержку не ту поставил, то ли при печати подняли контраст. Не на фотографии, а сама по себе я отнюдь не была уродиной.
Я притронулась к своему лицу. Кожа гладкая, веснушки почти не видны. Я подошла поближе к зеркалу и еще раз провела тщательную ревизию. Ни в уголках глаз, ни около носа, ни на лбу морщины обнаружены не были. Сделав два шага назад, я тщательнейшим образом оглядела себя сверху донизу: грудь не выдающаяся, талия вполне просматривается; я встала в пол-оборота - попка тоже в наличии.
Но, как я поняла, внешние данные не всегда гарантируют счастливую семейную жизнь. Как-то, будучи еще подростком, я спросила папу, почему он женился на своей третьей жене? По каким критериям выбирал? Вторая жена у него была просто глаз-не-отвести, а третья совсем не красавица. Он тогда очень пристально посмотрел на меня, потрепал по плечу и как-то слишком грустно ответил: «Если б все было так просто, — и немного погодя добавил: — К красивости быстро привыкаешь, а красоту надо еще отыскать. Красота — она ведь глубоко в душе спрятана. — А потом добавил: — А вообще-то каждой твари — по паре. Только пару-то не сразу отыщешь. Так, что не тушуйся, и ты свою пару когда-нибудь найдешь».
Легко сказать — найдешь… Я опять села на диван. «А где искать-то?» — думала я, глядя на желтый круг, который образовался на полу от света торшера. Где ты, мой суженый-ряженый?
Есть такие женщины, перед которыми мужики готовы выстраиваться в очередь, складываться в штабеля и бить друг другу морду. Стоит такой прелестнице только надеть кофточку с вырезом поглубже или юбку покороче, как все мужики, даже самые высоколобые, мгновенно становятся дебилами. Эти ведьмы преспокойненько вынимают сердце из любого, даже самого непробиваемого крутого парня. Такие самки легко выбирают себе нужного производителя, вьют гнезда и рожают здоровое потомство.
Совсем другое дело мы, простые девчонки с веснушками. Наш выбор куда как скромнее. А если честно, то совсем скромный. За десять лет моей половозрелой жизни у меня было всего двое мужчин.
В университете я познакомилась с Владом. Он учился со мной на одном курсе нашего девчачьего факультета, но хотел стать журналистом или, по крайней мере, писателем. Мне казалось, что он и есть моя половинка. Встречались мы с ним полтора года. Я была у него первой, он у меня тоже. Я не хотела второго, но в этом желании мы не совпали.
На третьем курсе Влад перешел на филфак и перекинулся к нашей сокурснице Элке. Без объяснений. Это потом я узнала, как он трепался на всех углах, какая я никакущая. Что, мол, не пара я ему. Мол он чуть ли не супер герой, наделен всеми достоинствами, а я, мол, слишком проста для него.
Я не стала требовать от него объяснений, а просто ушла из университета и потом еще долго не могла ни с кем познакомиться. Только через три года я стала встречаться с Евгением Петровичем. Вернее, это он стал встречаться со мной. Я тогда работала в библиотекее. Евгений Петрович все интересовался новинками и, наконец, соблазнил меня. Купил вина, фруктов, снял номер в гостинице. Начал со стихов: Маяковского читал, Есенина, наливал «Шардоне»...
Евгений Петрович превратился просто в Евгения или даже иногда в Женечку. Женечка сказал, что я прекрасная любовница. Таковой я и оставалась на протяжении шести лет. Только любовницей…
«И почему я никак не удосужилась завести от него ребенка?» — задала сама себе я риторический вопрос. Я хотела сначала выйти замуж, чтобы у моей дочки или сына был папа, который брал бы ее или его на руки, гулял и рассказывал им всякие интересности. А жене, то есть мне, дарил бы цветы и всем нам построил дом. Вот какие у меня были планы.
В первый год нашей с Женькой страстной любви я еще верила, что, когда его старшенькая закончит университет, а младшенькая начнет учиться в университете, вот тогда и будет нам семейное счастье и мир во всем мире. Наконец Лилечка получила какой-то банковский диплом, а Катенька, вытряхнув из папеньки кучищу денег, сунулась куда попрестижней. Все эти окончания-начинания никак не повлияли на мою судьбу. А мой любовничек мало того что не развелся, так еще и наследника родил…
В сердцах я пнула коробку из-под обуви так, что она отлетела в сторону и, шлепнувшись об стену, затихла в углу. Тима пошевелилась во сне, а я сжалась в комок, будто хотела спрятаться в углу дивана. Она затихла, а я, опять расправив плечи, взяла лист бумаги, шариковую ручку и задумалась. Я была полна решимости составить реестр потенциальных папаш моего будущего ребенка.
Почему-то первым делом на ум пришел Билл Гейтс. Но включать его в свой список я не стала. Конечно, он и умный и до неприличия богатый, но получить доступ к его телу будет трудновато. По той же причине я отвергла Тома Круза, Диму Билана, Ваню Урганта и многих других знаменитых, талантливых и богатых людей и перешла к более реальным кандидатурам.
Когда я перебрала в уме своих бывших одноклассников, коллег, врачей, продавцов и соседей по подъезду, всех знакомых и почти незнакомых, в моем списке появилось всего три кандидата.
На первом месте стоял мой бывший одноклассник, с которым мы сидели за одной партой в седьмом, восьмом и девятом классах. Звали его Кузя. После школы он удачно определился с местом учебы и теперь работал программистом в какой-то компьютерной фирме. Я знала, что он очень-очень талантливый и почти такой же одинокий, как я. Последний раз мы с ним виделись в июне. Я тогда ждала своего любовника, а тот, старый козел, позвонил и отмазался. Я сидела в кафе и была жутко злая, и тут вошел Кузя, как всегда помятый и как будто невыспавшийся. Я обрадовалась ему, как лучу света в темном царстве (помню, Кузя так и не прочитал «Грозу», и мне пришлось писать сочинения за двоих). Кузя, увидев меня, тоже расплылся в улыбке.
Целый вечер мы проболтали и даже случайно напились. Как я тогда добралась до дома, не помню. А гораздо позднее я обнаружила в сумочке Кузину визитку.
Я вскочила с места и ринулась к картонной коробке, которая все еще валялась в углу. Переворошив все ее содержимое не менее трех раз, я наконец нашла нужную мне карточку. Я воззрилась на картонный прямоугольник. Замечательно: ни телефона, ни адреса, только адрес электронной почты. «И почему он не указал номер своего телефона?..» — задумалась я.
И тут кое-что стало всплывать в моей памяти… Мормоны, снега и непродажные полицейские. Коттеджи, не совсем нормальные доллары и свобода без границ. Кто-то что-то говорил про эмиграцию. То ли Валька, то ли Нинка болтали, что вид на жительство в Канаду за просто так можно получить… Нет, не Валька и не Нинка… Это Кузя весь вечер вливал мне в уши сказочные истории о заграничной жизни! — озарило меня. Это он говорил, что сдал то ли минимумы, то ли максимумы, получил какой-то сертификат и… И вдруг меня как молнией ударило — я вспомнила весь тот пивной вечер.
Мы с Кузей сидели за шатким столиком, заказывали и пили, пили и заказывали. Когда мы оприходовали, наверное, по сотой банке пива, Кузя неожиданно стал звать меня замуж. «Блин! — выругалась я с двухмесячным запозданием. — Упустила свою канадскую птицу счастья. А все из-за моей тупиковой многолетней связи».
В тот вечер одумавшийся любовник мне все же позвонил. Но что было дальше — как я ни силилась, не могла вспомнить. Вероятнее всего, я дала полный отлуп лопоухому Кузе. По крайней мере, проснулась я на следующий день у себя дома, совершенно голая, с жуткой головной болью, а громадный Женькин носовой платок со следами губной помады лежал рядом с моим ортопедическим матрасом.
Вздохнув, я вычеркнула Кузю из списка потенциальных женихов и взглянула на вторую строчку.
Под номером два значился Влад. И зачем я его вписала? Конечно, первая любовь не забывается. Но какого черта, если он считал меня простушкой! В раздражении я густо замалевала вторую строчку и подписала: «Не подлежит реставрации». Как говорится, кобыла сдохла, и нет смысла делать искусственное дыхание.
Под номером три в моем списке значился «Мистер X». Иными словами — «первый встречный».
Я смяла листок и подумала, что самым благоразумным решением будет лечь спать. «Утро вечера мудренее», — как сказала бы Тима. Я постелила себе на диване и моментально заснула.
Дорогой читатель, если вдруг окажется ссылка неактивной, заходите через ленту канала "Истории со счастливым концом"