Поехали мы как-то в магазин грампластинок. В 14 лет я серьёзно увлекался "The Beatles" и надеялся там что-нибудь увидеть для себя, все-таки крупный город. Магазинчик оказался небольшой, но пластинки там были, и я нашёл там парочку маленьких пластинок с записями фирмы "Мелодия". Это были записи, как значилось на пластинках, вокально-игструменталього ансамбля Битлз, а в скобочках - Жуки. Помню даже, что на одной пластинке была записана песня "Cometogether", на другой - "Через вселенную". Если бы эти пластинки сохранились у меня, это был бы колоссальный раритет. В общем, расплатились мы на кассе, вышли из магазина и тут я обнаружил, что за одну пластинку денег у меня не взяли. Я, как честный комсомолец, спохватился и немедленно вернулся в магазин, подошёл к кассе и сообщил кассирше о том, что она забыла мне посчитать одну пластинку и предложил ей исправить её ошибку. Кассирша посмотрела на меня удивлённо-заинтересованным взглядом, как будто перед ней стоял инопланетянин. Я ещё несколько раз потом встречал такие взгляды в разных ситуациях, пока отдыхал в Ярославле. Кассирша поблагодарила меня и пробила чек. Я с чувством выполненного комсомольского долга вышел на улицу из магазина. Прямо мне навстречу быстрым шагом шли два парня, один выглядел лет на двадцать пять, патлатый и в грязных клешах, второй - помоложе, стриженый, но мутный. Патлатый с радостной улыбкой подрулил ко мне и очень вежливо попросил меня разменять ему три рубля, позарез надо, ну просто вот так! И провел рукой по горлу. А разменять негде! А я ещё мелочь не успел спрятать, выйдя из магазина. Что-то мне не хотелось разменивать патлатому деньги, но длань, протянутая ко мне с зажатой в ней трехрублёвкой, огромная такая, рабочая, с заскорузлыми пальцами сказала мне, что лучше согласиться с разменом, чем не согласиться. Гражданин может и обидеться, а категории в весе и во всем остальном - сильно разные. Я сказал, что не знаю, будет ли у меня три рубля и начал считать мелочь у себя на ладони. Патлатый вдруг резким движением схватил всю мелочь из моей руки со словами, да ладно, мол, даже если не будет, ничего страшного. Я знал, что у меня там не было трёх рублей, поэтому на мгновение даже было подумал по тупене об удачном размене - отдал меньше, получил больше. Уж больно вежливым старался казаться парень, чем и купил. Ан нет, парень, начавший было просматривать и вроде как пересчитывать мои монеты, вдруг быстро пересыпал деньги в руки подскочившему к нему напарнику и тот как-то очень быстро, без лишних слов, исчез в ближайшей подворотне. Я наивно поднял свои честные глаза на Патлатого и увидел перед собой, как мне тогда показалось, глаза убийцы. На меня смотрело не приветливое лицо человека, которому нужна помощь в размене денег, а лицо видавшего виды взрослого и жестокого вожака уличной банды какого-нибудь Детройта, который замочил не один десяток честных граждан. "Чё надо?" - жёстко спросил он меня. "А это ... Мои ... Это ... Три рубля ... ". "Какие три рубля?- недоумённо спросил он меня. "Ну как же, ты сейчас ...". "Пошёл отсюда!" - это было сказано так, что я сразу понял, что если я спрошу ещё что-нибудь, меня замесят сразу и на месте, и мне не поможет никто. Абсолютно. Олег стоял рядом с обречённым видом, и я прямо прочитал в его взгляде, что жизнь дороже, чем какая-то мелочь, пусть даже и большая по советским меркам. Парень понял, что мы сдались и не будем орать на всю улицу о помощи, и сказал, я бы даже сказал, примирительно, за то, что мы избавили его от необходимости бить нас и возможно даже ногами, прямо на улице: "Ладно, идите!" - и широким шагом зашагал прочь. А мы молча, без всякого настроения, поплелись по улице. Мы шли и обсуждали, надо ли было лишаться здоровья за два с небольшим рубля с гарантированным невозвратом денег? И второй вопрос, который не давал некоторое время покоя моей комсомольской совести. Это было понимание того, что если бы я не вернулся в магазин отдать деньги кассирше, мы бы не встретили на выходе Патлатого. И проявив комсомольскую нечестность по отношению к невнимательной кассирше, я бы поимел лишние рубль двадцать за пластинку плюс у меня остались бы мои почти три рубля. Я не был бы, к тому же, унижен и оскорблён ситуацией, когда меня нагло обобрали посреди честного народа, и я ничего не мог сделать.
Может, надо было уйти и не доплачивать за ошибку кассирши?