Мы довольно быстро поднимались по некрутому склону, направление нам указывали каменные пирамидки, их число было невероятно велико. Скоро мы подошли к вечному снежнику, его было необходимо пересечь. Аккуратно, стараясь сохранить равновесие, мы принялись идти по снежной корке.
Вдруг чуть-чуть выше нас я заметил грациозный силуэт быстро перемещающегося животного. Немного присмотревшись, мы увидели целую группу серн, резвящихся на снегу, но заметив нас, животные бросились наутек. Мне уже доводилось видеть серн на Оштене, но в этот раз я их увидел намного ближе, чем обычно. Жаль, что фотоаппарата у нас не было, был лишь телефон, качество снимков которого было слишком низким, чтоб отснять животных. Мы продолжали подниматься. За снежником мы снова вышли на тропу, поднимающуюся по каменистой местности с редкой травой вглубь Оштеновского цирка.
Две вершины горы напоминали большую букву «М». Тут справа показался спуск к озеру в виде восьмерки. Еще чуть выше мы увидели позади внизу еще несколько небольших озер, размером с большие лужи.
Каменных пирамидок на пути становилось все больше, даже можно было уже запутаться. Тем не менее, я знал, куда нужно идти и без пирамидок - перед нами справа поднимался отрог, ведущий в сторону вершины.
Крутизна подъема увеличилась. Скоро мы выбрались к обрыву. Внизу протянулся довольно крупный снежник, это зрелище впечатляло. Чем выше мы поднимались, тем больше мы становились мишенями для ветра, пронизывающего горный массив. Неожиданно мы заметили человека, спускающегося вниз по направлению к нам, он был один. Надо сказать, что нам повезло – это был тип по прозвищу Хирург, известный спасатель, работающий на Фиште. Часто ему доводилось спасать зимних туристов от обморожений. Мы поговорили с ним около десяти минут. Оказалось, он спускался с Пшеха-Су и надумал пересечь Оштен напролом. Вещей у него с собой практически не было. Я спросил Хирурга, легко ли спуститься с Оштена на Фишт-Оштеновский перевал (я не знал где именно проходит спуск, но хотелось попробовать новый маршрут), тот ответил, что довольно просто. Необходимо просто идти по направлению к перевалу, держась удобных мест. Так как нам нужно было продолжать движение вверх, а Хирургу вниз, закончив короткий разговор, мы снова разошлись. И все же я восхитился спасателем-одиночкой, на вид ему было больше 50 лет, не каждый человек в таком возрасте может похвастаться такой завидной выносливостью. А у нас подъем становился все круче. Каменистая «сыпучая» тропка несколько мешала, поэтому проще было взбираться по траве. Когда седловина Оштена осталась слева внизу от нас, сильные порывы ветра стали мешать нашему передвижению.
И все же, выбравшись на короткий предвершинный гребень, полумесяцем тянущийся к вершине горы, мы ловко стали обходить каменные шипы, осторожно держась за них, стараясь не подходить к правому опасному обрыву. Слева уже открылась панорама на впечатляющую гору Фишт. Ледник был еще покрыт снегом, общая площадь снежного покрова еще не позволяла взойти на эту гору без ледоруба в одних кошках. За узким участком гребня показалось большое расширение, напоминающее каменистую площадку под небольшим наклоном.
На самом верху развевался российский флаг. Через несколько минут мы добрались до этого флага, тем самым оказавшись на вершине Оштена (2804 м).
Только с этой точки мы смогли, наконец, увидеть верхнюю долину реки Цице и начало ее каньона, слева поднимался впечатляющий хребет Нагой-Чук (земля татар), с южной стороны от нас поднималась гора Чуба, называемая также Пшеха-Су или Малым Фиштом. Она казалась довольно близкой и совсем простой в плане подъема.
Между ней и Оштеном где-то внизу должен быть Фишт-Оштеновский перевал. Нам с приятелем уже доводилось быть на этом перевале, но с вершины Оштена он был совершенно невидим. И все же, прикинув примерно месторасположение перевала, я решил начать спуск в еще неизвестную мне сторону. Было около полудня. Нужно было успеть к вещам до наступления темноты. Мне казалось, что спуск будет проще подъёма. Первоначально, действительно, склон был пологим, можно было практически бежать вниз. И все же я немного беспокоился по поводу того что не было видно последнего участка спуска, но старался не подавать виду. В конце концов, было ясно, что если вдруг мы подойдем к опасному участку, то запросто можно будет вернуться назад и обойти препятствие.
Почему-то мне не хотелось отклоняться вправо от выбранной линии спуска, поэтому я старался постоянно держать в поле зрения Фишт и двигаться, слегка уклоняясь, именно к этой горе. Согласно моей памяти, именно к Фишту гора Оштен обращена простым травяным склоном. В пути мы разговорились с приятелем и не особо замечали, что мало-помалу крутизна спуска увеличивалась.
Наконец, я обратил внимание, что дальше вниз лучше всего двигаться медленно, так как, несмотря на значительную крутизну склонов, ни перевал, ни следующий участок спуска, так и не было видно. Нельзя заранее предугадать, что будет за очередными несколькими десятками метров сброса высоты. А вдруг отвесная стена? Но больше всего настораживали появляющиеся на пути скалы. Несмотря на это, внешне мы старались не падать духом и верить, что все обойдется и нам не придется карабкаться обратно наверх, особенно, если учесть, что мы уже сбросили высоты довольно-таки прилично.
Склон становился все круче. Я поднял голову вверх и осознал, что выбраться наверх будет проблематично и даже немного страшно. Мне снова захотелось взять немного левее. Мы с приятелем сбросили еще немного высоты, аккуратно, держась за острые большие камни, и вдруг вышли к скалам. Путь дальше представлял собой довольно удобный на первый взгляд кулуар, лезть в этом кулуаре пришлось бы по такому же крутому склону. Где заканчивался этот кулуар, и можно ли в нем безопасно пролезть было неизвестно. Альтернатив для спуска рядом, по-видимому, не было. Я уже понял, что мы давно отклонились от нужного маршрута, а, может быть, даже и не выходили на него. Я уже хотел было начать спуск из-за внезапно пробудившегося приступа смелости, но вдруг задумался. Пришла в голову тревожная мысль: "Когда я спускался вниз чуть выше, мой приятель шёл не строго надо мной, так как из-под ног у него летели камни, которые могли задеть меня. В кулуаре же можно запросто столкнуться с такой проблемой, учитывая крутизну склона". Я рассказал приятелю про это. Он пожал плечами, резко поднялся и сел у входа в кулуар, при этом заявив, что он сам хочет пойти первым и в случае чего получить по башке, если я так этого боюсь. Я тогда сказал ему, что подожду минут пять, дабы не убить его случайно. Мой товарищ начал спуск и скоро исчез из моего поля зрения. Минут через пять я крикнул, судя по ответу, мой спутник еще не отполз на приличное расстояние. Я тогда решил сменить тактику, прокричал своему товарищу, что буду искать другой ход чтоб не покалечить его. Прогулявшись влево от входа в кулуар, я нашел гораздо более широкий кулуар, причем, слева не было заграждающей высокой стены, было лишь небольшое поднятие. На спуске легко можно было держаться за правый борт. Недолго думая, я принялся съезжать вниз. Силы старался экономить. Чтобы предотвратить следующий за мной камнепад, я брал камни, которые торчали выше камней за которые я держался и сразу бросал их вниз. Лучше они покатятся от меня вниз, чем на меня сверху. Эта тактика работала успешно. Но все же, в целом, нелегко давался мне этот спуск. Часто нужно было очень аккуратно держаться за стену, второй рукой цепляться за камни на невысоком левом борту. В итоге, когда совсем недалеко уже внизу, к моей радости, показалось дно долины между Оштеном и Пшеха-су, и склон стал более пологим, я сел на здоровенный камень, и как на лодке принялся «плыть» не нем, гребя руками, будто рассекая каменное море. Такое перемещение было для меня роскошью, так как немного выше такой дрейф закончился бы трагедией. В конце, концов, уже устав от бесконечного боя с каменной стихией, неплохо поцарапав руки, я спустился на снежник, сплошной простыней укрывающий Фишт-Оштеновский перевал и его склоны. Перевал был в двух километрах к востоку от меня. Как я ни метил оказаться ближе к Фишту, а все равно оказался ближе не к нему, а к озеру Псенодах.
Взглянув со снежника на каменистые кулуары Оштена, я поразился суровостью этого вида.
Казалось, что двигаться по этим кулуарам вообще невозможно, мой спуск со стороны казался жутким. Вероятно, так на Оштен не поднимался никто, ну разве что идиот, подобный мне. Мне оставалось громко закричать – на склонах я не заметил нигде своего приятеля. Это стало меня настораживать. И вдруг неожиданно я увидел своего товарища. Он висел на склоне (да, именно висел!) примерно метров на сто пятьдесят выше меня. Он выбрался из кулуара и попал на опаснейшую стенку. Обратно выбраться он уже не мог, малейшая ошибка при движении вниз привела бы к срыву и смерти. Приятель с трудом держался за камни, немного дрожал. Я мог бы начать подниматься в его сторону, однако, это могло бы спровоцировать движение камней, поэтому я снова поднялся к краю снежника как можно ближе к приятелю и принялся наблюдать за происходящим. Картина была ужасной. За минуту приятель проходил около пяти метров. Его движения были очень медленные, как будто бы его организм включил спасительную функцию, убрав все эмоции и резкие телодвижения. Иногда из под ног сыпались небольшие камешки, в такие моменты я начинал сильно волноваться. Наконец, постаравшись присесть, он попробовал проехать вниз, несмотря на рискованность этой процедуры, моему приятелю повезло, и он скоро оказался на участке чуть более пологом с устойчивой опорой под ногами. Там уже ему было все равно, он принялся быстро съезжать, чтобы поскорее закончить этот опасный спуск.
Минут через десять мы сидели на штурмовых рюкзаках на снегу и молча смотрели на жуткий склон такой, казалось бы, простейшей горы, как Оштен, которая легко могла бы стать нашей могилой. И долго еще мы потом вспоминали этот "триумфальный" спуск. В дальнейшем я взял за основу правило никогда не спускаться с горы по неизвестному пути.
И все же самое страшное для нас закончилось. Оставался легкий и приятный ход налегке к оставленным вещам в урочище Лагонаки. Поднявшись, мы с товарищем, тронулись вниз к озеру Псенодах. Тропы под снегом не было видно, однако, местность уже была нам знакома, поэтому с направлением было все ясно. На первом этапе возвращения домой нам не удавалось как следует разогнаться, так как снег был достаточно скользким, приходилось спускаться аккуратно, не спеша. В этот район, зажатый в тисках двух крупных вершин, в начале июня только наступала весна. Зато на выходе из долины уже почти все до каменистой вершины Оштена было покрыто зеленым травяным ковром. Разбавляли зеленый рисунок разве что не до конца растаявшие снежники. Следуя появившимся на пути маркировочным столбикам, мы подошли к подножью Оштена. Я уже был в предвкушении купания в озере Псенодах, этот примечательный водоем хорошо мне запомнился из прошлогодних походов. Однако впереди меня и моего спутника ждало разочарование. Псенодах за год сильно преобразился – он практически полностью усох, убежав, видимо, в карстовую воронку.
Глубина его теперь не превышала нескольких десятков сантиметров, на середине озера выступали островки суши. На берегу стояли чьи-то палатки, их хозяева не обратили на нас никакого внимания. Вообще-то я знал, что озеро Псенодах порой исчезает (по крайней мере, так было в 2007 году), а потом снова появляется через какое-то время. Стало ясно, что о нырянии в озеро придется забыть.
Мы набрали воду из ручья, впадающего в водоем, а затем присели ненадолго отдохнуть. До заката оставалось еще много времени, а до вещей добираться меньше двух часов. Неожиданно мне пришла в голову идея сделать незапланированный короткий радиальный выход к Майкопскому перевалу, на котором мой приятель никогда не был. Идея была поддержана спутником. Началась жара. Стало ясно, что мы в пути еще как следует вспотеем. Обойдя Псенодах, мы вышли на тропу, уходящую в сторону Майкопского перевала и Валентиновской турбазы, а затем стали стремительно набирать высоту, оставляя позади понижение крупной карстовой коронки, все ближе подбираясь к скалам Пшеха-Су. Скоро справа опять показался хребет Нагой-Чук. Дальше подъем закончился и начался практически ровный участок тропы с небольшим, едва уловимым, наклоном вниз.
Кругом было полно зарослей чемерицы Лобеля, запах которой мне порядком надоел еще в начале похода.
Впрочем, я был доволен тем, что трава не выросла еще окончательно. В августе часто в этих местах туристы испытывают легкий шок, ведь в траве гнездятся кавказские улары, они имеют привычку резко выпархивать прямо перед носом у туристов из бурьяна. Как-то раз прямо передо мной вылетели четыре птицы подряд! Хотя сейчас были первые дни лета, было очевидно, что туристические группы уже похаживают в этом районе – прямо на тропе мы нашли обертку из-под сникерса. Как же все-таки нуждаются в перевоспитании свиньи, мусорящие в горах! Скоро тропа стала сдвигаться немного к северу, теперь между маркированной тропой и Пшеха-Су было значительное понижение, справа же рядом с дорогой поднималась вершина Змеиная, высотой 2106 метров.
Впереди на горизонте уже просматривались невысокие горы Апшеронского и Туапсинского районов, покрытые бескрайними лесами. Наконец, тропа снова стала подходить к горе Пшеха-су, мы спускались, следуя за маркированными столбиками, приближаясь к крутому спуску с Лагонаского нагорья вниз.
Очень скоро мы вышли к разрушенному триангуляционному пункту. Одна из тропок уходила наверх – это путь на вершину Пшеха-су, другая же уходила круто вниз – это спуск с Майкопского перевала. Этот перевал всегда очень забавлял меня, ведь каждый раз, спускаясь с него, хотя бы один человек из группы (например, я сам) обязательно спотыкался на нем. С перевала открывался замечательный вид и в северном направлении – вершины с некрутыми склонами Мессо и Нагой-Чук, покрытые зелеными альпийскими лугами, казались совсем близкими. Ну а где-то далеко внизу посреди лесного моря тянулась тоненькая нить – дорога в поселок Отдаленный Шпалорез. Налюбовавшись видами с перевала, я объяснил спутнику, что пришла пора идти назад. Конечно, довольно скучно, проделав путь в расстояние около пяти километров, сразу же заново проходить тот же отрезок, но деваться было некуда. К тому же, на обратном пути подъемов практически нет, можно расслабиться и немного пробежаться. Надо сказать, что я даже был рад возвращению назад к Оштену, так как с горами прощаться явно не хотелось, и я с радостью бежал навстречу к горе, которая за пару часов до этого нас с приятелем неплохо проучила.
Снова оказавшись у Псенодаха, мы снова наполнили водой свои бутылки. Палатки все так же стояли на берегу, их хозяева все так же не обращали на нас внимания. Жара понемногу уходила, приближался вечер.
И все же можно было не торопиться. Вместо изначальной идеи пойти к вещам напрямик, мы решили воспользоваться более длинным путем, следующим по маркированной тропе. Покинув стоянку перед озером, мы оказались у истоков реки Цице в широкой долине между горной группой Фишта и массивом Нагой-Чук. Идти по тропе порой было неудобно, везде было грязно, часто попадались лужи. Впереди справа поднимался уже знакомый массив Абадзеш, на его склонах отчетливо просматривался лес и альпийские луга на самом верху. Так же было видно скальную плитку, через которую раньше проходила тропа к приюту Цице.
Мы довольно быстро бежали по альпийским лугам в направлении приюта, то чуть поднимаясь, то чуть спускаясь. Наконец, начался почти непрерывный спуск, мы стали сбрасывать высоту. Трава на пути становилась все выше.
Уже было слышно шум реки, которая чуть ниже по течению образует каньон, представляющий собой знаковую достопримечательность этих мест, прямо сердце Лагонакского нагорья. Достигнув границы леса, мы почувствовали легкую прохладу. У небольшого пихтового массива начался последний коротенький спуск к реке. Надо сказать, что вода в Цице весной и в начале лета очень холодная. В начале мая именно на этом броде мне удалось как-то оказаться почти по грудь в ледяной воде. Переходить такие броды нужно осторожно. К счастью, кто-то достаточно удобно положил на переходе через речку большие камни, и можно было не замочить ноги. На другом берегу мы увидели туристическую стоянку, от которой около пятнадцати минут идти до Цицинского приюта. Мы решили посетить приют следующим утром, а тут медленно приближался вечер, поэтому нам оставалось только двигаться к оставленным под Оштеном вещам.
До припрятанных рюкзаков оставалось менее пяти километров, нам предстоял набор около четырехсот метров высоты. Прямо от стоянки началась хорошая каменистая маркированная дорога. Мы принялись подниматься.
Надо сказать, что на тот момент эти оставшиеся пять километров были последним крохотным участком маркированных троп Лагонаского отдела заповедника, куда еще не ступала моя нога. Поначалу справа от нас был замечательный хвойный лес, который невозможно увидеть с вершины Абадзеша или у подножия Оштена (он гордо прячется в верхней долине Цице). Но постепенно мы набирали высоту, и уже скоро лес уступил место альпийским лугам хребта Абадзеш. Путь по каменистой дороге уже стал нам надоедать – пальцам скоро уже было больно наступать на камни. Казалось, что потихоньку становится темнее, хотя было еще около семи часов и до заката оставалось много времени. Причудливая гора Оштен в очередной раз была очень близка к нам и как обычно поражала сверкающими снежниками и впечатляющими скальными гребнями.
Становилось все холоднее, небольшой ветерок усиливался. Наконец, совсем близко с справой стороны показался холм Блям, пришла пора сворачивать с дороги. В считанные минуты мы добрались до конструкции, напоминающей автобусную остановку, и разыскали свои рюкзаки. Они были в целости и сохранности. Перед сном, набрав воду из реки Армянки прямо под Блямом, мы вытащили карематы и легли на них сверху, завернувшись в спальные мешки. Наступала тихая и приятная ночь. Скоро урочище Лагонаки погрузилось в здоровый крепкий сон. Однако, в два часа ночи моему спутнику неожиданно захотелось пить, он вытащил руку из спальника, схватил бутылку и уже готов был выпить часть содержимого, как вдруг что-то огорчило его. «Замерзла вода, Ну и ну!» - пробормотал он. «Да ну и черт с ним!» - и снова закрылся в своем коконе.
#Лагонаки #Оштен #гуамка #мезмай #Горы #кавказ