Мой сын влюблён.
Это выяснилось, когда он спросил у мужа, что тот подарил маме, чтобы она его поцеловала. Мы перекинулись испуганными взглядами из одного конца гостиной в другой: у нас есть несколько версий лав-стори для разной аудитории, есть даже особо пуританская для друзей свёкров, но для полового воспитания детей ни одна из них не подходит. Мы поцеловались в первый же день очного знакомства, примерно через два часа после того, как папа попросил маму вернуть ему половину оплаченного за отельный номер. Ну, так себе ролевая модель для восьмилетки.
Дело в том, что ни я, ни муж совершенно не умеем тянуть интригу. Для нас этот набор кодов соблазнения – настоящая китайская грамота. Мы из тех, кто, флиртуя, превращается в Бивиса и Батхеда и обнаруживает себя making every possiblemistake. Иными словами, мы весьма посредственные специалисты в области межгендерных отношений.
А Виня, между тем, осторожно выяснял у нас, как правильно ухаживать, о чём вообще говорить с девочками и как люди сходятся в пары. То есть после чего можно считать, что два человека – пара?
Умилённые его чувством, мы всей семьёй бросились на подмогу, кто чем горазд. Папа разучивал с Виней серенады на гитаре, сестра показывала, как складывать лисят из оригами, я редактировала любовные записки из серии «Дорогая Мия, отметь правильный ответ: а) тебе со мной интересно; б) тебе со мной весело; в) тебе со мной спокойно; г) я тебе нравлюсь; д) твой вариант». (С уверенностью заявляю, что за одну только пунктуацию в этом предложении мой сын был достоин всяческой любви.)
Однажды он решился пригласить объект своего обожания в гости. Волнуясь, как первоклашка, я подошла к маме Мии, консьержке из Румынии, с которой мы друг другу симпатизируем особой симпатией членов соцблока, и сообщила, что мои дети хотят пригласить её девочек на полдник. Кьяра, мол, соскучилась по своей школьной приятельнице и хотела бы обсудить, как ей там в новом колледже, а Рене будет просто счастлив показать Мие свои игрушки.
Приглашение было принято, я убрала квартиру и испекла кекс, Кьяра пожертвовала свои бусины и помогла Винечке смастерить браслеты для приглашённых. В день Икс девочки прекрасно провели у нас время, мы проводили их домой с кусками кекса в фольге – для родителей.
Я была довольна семейным перформансом и особенно – ролью сына. Влюблённый по уши, он держался скромно и гостеприимно, мило и естественно, а не нёс всякую чушь визгливым голосом, как делала его мать в состоянии острой влюблённости, и не шёл красными пятнами, предваряя каждую фразу нервическим кашлем, как делал его отец в порыве кокетства. Именно так, наверно - достойно и без стеснения - эмоционально зрелый человек должен переживать гормональную бурю. Ты хорошая мать, в кои-то веки похвалила я себя, воспитала человека зрелее себя самой.
Но через неделю мама Мии позвонила мне в середине рабочего дня и голосом, в котором звенели слёзы, сказала: «Хотела с тобой поговорить».
Сердце упало в пятки. Неужели мой мальчик не справился с чувствами и где-то перешёл черту галантности, довольно невнятную, в общем-то, для этого возраста?!
- Понимаешь, - сказала Магдалена, запинаясь, - нас очень трогает отношение Венсана в Мие, мы ничего не имеем против него лично…
Ну ещё бы, цинично подумала я. Мой мальчик вообще завидная партия.
- Но пару дней назад я забирала Мию из школы, а Златан и Рафаэль, ну, ты знаешь, друзья Венсана, кричали ей вслед, что Венсан в неё влюблён.
- О боже, какой ужас! – воскликнула я. – Ты, конечно же, вызвала полицию?!
Ну нет, конечно, я так не воскликнула. Я вообще была настолько обескуражена, что сказала только:
- И?
- И? Ну это же никуда не годится, чтобы моей дочери вслед вот так вот кричали!
- Э-э-э, - я всё никак не могла запустить мозг на нужный трек, - что же именно тебя задело?
- Так не делается! Это неприлично. Почему моя дочь должна такое терпеть?!
- Терпеть, прости, что? Если в этой ситуации кто-то и может чувствовать себя неуютно, так это мой сын. Это его сокровенные чувства предали огласке.
- Да, но кричали-то они вслед Мие!
- Так, давай уточним: конкретно мой сын сделал что-то неподобающее по отношению к твоей дочери? Лез к ней с поцелуями, проявлял агрессию, делал сомнительные предложения?
- Да нет же, говорю, к Венсану мы очень хорошо относимся. Я только хотела попросить, чтобы он… ну, как это сказать… держал свои чувства при себе и не делился ими с друзьями.
- Зная моего сына, могу гарантировать, что с друзьями он тонкие материи не обсуждает. Просто шила в мешке не утаишь: он влюблён, это бросается в глаза. Однако даже если бы это был какой-то другой, абстрактный мальчик, разве можно запретить ему делиться чувствами с друзьями? Что тогда вообще дружба?
- Дарья, я правда не хотела ссориться, мне просто было очень неприятно, когда они бежали за нами и кричали это…
- Магдалена, им по восемь лет! В таком возрасте обычно бегут в след и кричат что-нибудь вроде "Машка - толстая какашка" или "Димка - рваная ботинка". А что неприятного может быть в факте любви?
Магдалена забуксовала и не нашлась, что ответить. Я воспользовалась её молчанием и толкнула прочувствованный монолог:
- Там, где ты обиделась, я бы выкатила грудь колесом: да, в мою дочку влюбляются, потому что она милая, приятная, красивая, дружелюбная. Ты хорошо сделала свою работу матери, так поздравь себя с этим! Я лично считаю, что в том, как Венсан проявляет чувства, мы свою родительскую работу сделали на «пять». Он галантен и предан, любовь вдохновляет его делать поделки, рисовать и играть на гитаре. И ты хочешь, чтобы я - что? Отчитала его за что? Сказала ему не делать чего? Да я счастлива, что он проявляет свои чувства более зрело, чем иные взрослые.
И т.д. и т.п. Разговор завершился на невнятно-дружественной ноте, типа прости-не-хотела-ничего-дурного-ты-тоже-прости.
Но приглашение Мии с сестрой на пижамную вечеринку, к которой мы основательно готовились (рисовали пригласительные карточки, обсуждали программу вечера, стирали с ароматизированным кондиционером спальные мешки и придумывали меню на завтрак), так никогда и не было сделано. Более того, теперь я здороваюсь с мамой Мии без прежнего расположения и где-то очень глубоко внутри мне хочется, чтобы сын поскорее Мию разлюбил.
Потому что в семье Мии, где подрастают две прелестные мадемуазель, совсем другие ценности. Там мальчик всегда потенциально виноват, его любовь несёт в себе опасность. Она может запятнать. Для меня же, как для матери детей обоего пола, все гендерные проблемы разворачиваются в стерео-режиме. Я считаю дико устаревшей идею, что девочка – объект приложения чувств, и потому её надо защищать, а мальчик – субъект, и его надо контролировать.
Когда несколько лет назад мальчишки бежали от школы за нами с Кьярой с криками «А Нино тебя любит! А Нино тебя любит!», я показала дочке большой палец и сказала: «Нино – милый мальчик. Он тебе нравится? Только как друг? Тогда просто будь побережней с его чувствами, ладно? Это очень сложно – любить в первый раз».
Мамы часто говорят детям: ох, сколько у тебя таких ещё будет, школьная любовь - не на всю жизнь, после лета ты о ней и не вспомнишь. Но на самом деле она именно что на всю жизнь. Всю жизнь мы потом пытаемся пересдать полученные в ней уроки. Поэтому я очень ревностно отношусь к тому, как мои дети проживут это первое чувство, будь они его объектом или субъектом.
***
Другие материалы про воспитание на канале:
Как из обычных детей получаются здоровые (французский метод)
Почему феминизм выгоден мужчинам
Про одинокого воина