На антильском острове Мартиника воздух пропитан сахаром и ванилью. Здесь среди буйства красок моря и зелени издавна селились потомственные ворожеи. Роз Таше де Ла Пажри, юной красавице-креолке, они напророчили скорое замужество, вдовство и новый брак, который сделает ее «больше чем королевой». Предсказание сбылось: под именем Жозефина эта девочка станет императрицей Франции.
Текст: Дмитрий Копелев; фото предоставлено автором
Но ни одна гадалка не взялась бы предсказать, что через много лет портрет Роз украсит имение ее родственника в окрестностях Петербурга. Этот родственник займет пост морского министра России, его на русский манер станут величать Иван Иванович де Траверсе, а в письмах к семье он иногда будет вспоминать «кузена Бонапарта».
XVIII век породил немало искрометных судеб и необычайных личностей. К их плеяде по праву принадлежит маркиз де Траверсе. Его имя – так уж распорядилась история – оказалось увековеченным в странном названии «Маркизова лужа», которое хорошо знают петербургские старожилы.
БЛЕСТЯЩАЯ КАРЬЕРА
Родился Жан-Батист Прево де Сансак, маркиз де Траверсе, 24 июля 1754 года. Его отец, капитан первого ранга, принадлежал к древнему роду из французской провинции Пуату, истоки которого уходят в XI век, к шевалье Угу Прево, вассалу герцога Гильома VI, графа Пуату. На Мартинике, в округе Ле-Дьяман (Бриллиантовый), ему принадлежала обширная плантация сахарного тростника, тянувшаяся вдоль красивейшей бухты. Рядом, посреди залива, и сейчас высится базальтовая скала-гигант, подобно драгоценному камню способная отражать свет в определенные часы дня. Здесь прошло детство будущего морского министра России, который по женским линиям родства восходил к фамилиям нормандских моряков, Дюкенам и де Лонгбренам. Вместо сказок ему рассказывали о подвигах предков: о том, как при Людовике XIV генерал-лейтенант Абраам Дюкен, заслуживший почетное прозвище Великий Дюкен, громил голландские и испанские флоты, как защищал крепость Ла-Рошель от армий кардинала де Ришелье ее легендарный мэр Жан Гитон.
Мальчик с детства мечтал продолжить семейные традиции. В 5 лет его отправили во Францию – настала пора «постигать науки». Первые уроки жизни «маленькому Траверсе из Америки» дал его дед, почтенный старец, осевший в старинном родовом гнезде в Пуату. Много повидавший на своем веку рубака-кавалерист, старый маркиз знал, чем пронять любопытного внука. «Я никогда не уставал от его рассказов, прерываемых долгими паузами… Я садился поближе к его любимому креслу с голубой обивкой – это происходило в нижней гостиной, расположенной в северной башне замка; здесь хранились все дорогие и памятные ему вещи. Когда рассказ прерывался, я смотрел в окно на однообразные пуатвинские поля, закутанные октябрьскими туманами, и мне чудились призраки этого кровавого лихолетья».
Окончив бенедиктинский коллеж в старинном Сорезе на севере Лангедока, Жан-Батист был зачислен в 1766 году в знаменитую школу гардемаринов в Рошфоре, окончил которую уже в Бресте, получив чин мичмана в 1773-м. Боевой путь Траверсе начал во время Войны за независимость в Северной Америке. Как и многие французские дворяне, молодой офицер горел решимостью сражаться с ненавистными англичанами за идеалы свободы, провозглашенные веком Просвещения. В те времена, когда великий флот Людовика XVI соперничал с гордыми британцами и делил с ними океан, мичман Траверсе на корабле «Ванжëр» («Мститель») получил боевое крещение в сражении 1778 года, данном графом д’Орвилье возле острова Уэссан, а затем в эскадре графа д’Эстена на фрегате «Ифигения» перешел в воды родной Вест-Индии. Здесь он командовал захваченным у англичан 18-пушечным корветом «Церера», фрегатами «Эгретт» («Белая цапля») и «Ирида». Грезивший славой своих предков, Траверсе не упускал случая отличиться. Плавая на «Эгретте», он захватил большой английский фрегат, в другой раз вызвался доставить из Гаваны миллион пиастров для франко-испанской армии, отважно прошел через ад Чесапикского сражения и поставил жирную точку в своем послужном списке при захвате острова Сент-Кристофер (Сен-Китс), когда первым ворвался на захваченный форт и установил там французский флаг. Его геройство не осталось незамеченным. Из всех молодых офицеров только его военно-морской министр маршал де Кастр представил к награде. В 1782 году – невиданная почесть для военного, не достигшего 30 лет: грудь Траверсе украсил крест Святого Людовика на огненно-красной ленте. Через три года рядом с ним появился орден Цинцинната, учрежденный в 1783 году, чтобы почтить подвиги сражавшихся в Войне за независимость. Таких наград в столь юном для военного возрасте удостаивались единицы – сбывались самые смелые мечты мальчика с Мартиники.
На этом этапе жизни судьба явно благоволила Траверсе, и все ему удавалось. Вскоре он сыграл свадьбу с красавицей Мари-Мадлен, дочерью адмирала Жана-Жозефа де Риуффа, за которой получил немалое приданое, а через год унаследовал родовые владения Сансаков. Продолжала свой блестящий взлет и карьера: в 1788 году Траверсе, уже полковник, как представитель древнего дворянского рода, получил право быть представленным Людовику XVI, занимать место в его карете и принимать участие в королевской охоте. Маркиз прибыл в Версаль в зал кордегардии и в числе еще нескольких человек, удостоенных такой же чести, предстал перед королем. Когда Траверсе склонился в низком поклоне, Людовик XVI, знавший толк в военно-морском деле, осведомился:
– Господин маркиз, отчего вы предпочитаете именоваться де Траверсе? Кому как не вам надлежало бы увековечить славное имя де Сансаков. Нельзя обрекать его на забвение.
– Ваше Величество! Это имя покрыли славой мой дед, раненный под Мальплаком, и мой отец, служивший на флоте вашего величества. Надеюсь, моя любовь к королю и отчизне позволит и мне не посрамить его.
Король приветливо улыбнулся:
– Выбор делает вам честь, любезный маркиз. Ваш послужной список впечатляет.
НОВАЯ РОДИНА
Однако летом 1789 года все надежды на блестящую будущность в одночасье рухнули: придворный век завершился, началась Революция. Первые месяцы свободы обернулись тяжелыми испытаниями для французского флота. Веками создававшиеся институты власти, дисциплина и субординация уничтожались, офицеры подвергались гонениям. После отмены чинов и дворянских титулов между старым и новым порядком выросла непреодолимая стена ненависти. Чистки, доносы, подозрения в контрреволюционности превратили тысячи «бывших» в отверженных. Для французской аристократии настали тяжелые времена.
Беспорядки затронули и портовые города: в Рошфоре, Бресте, Тулоне, Гавре, Бордо народ захватывал оружейные склады, участились грабежи. Флот был брошен на произвол судьбы. На кораблях вспыхивали бунты, командующих флотами и офицеров смещали, заключали в плавучие тюрьмы, в Консьержери, отправляли на эшафот, порой убивали прямо на улице. Ощущение неминуемой катастрофы росло с каждым днем – флот фактически оказался брошенным на произвол судьбы. Переждать смутное время Траверсе и его родные решили в родовом имении. Но и там теперь было небезопасно: крестьяне, забыв о его былой славе борца за свободу, грозили спалить и разорить замок маркиза. Оставалось вслед за многими отринутыми революционной властью соотечественниками искать новую родину. В начале 1791 года де Траверсе, испросив отпуск, отправляется с семьей в Швейцарию для «лечения на водах», понимая, что уезжает, возможно, навсегда.
Как раз в это время Екатерина II, столкнувшаяся во время Русско-шведской войны 1788–1790 годов с нехваткой хороших офицеров, предпринимала попытки обновить ряды флотских командиров. Она отправила в Европу специальную миссию во главе с адмиралом Российского флота принцем Нассау-Зигеном. В Швейцарии он встретился с бывшим морским министром Людовика XVIмаршалом де Кастром – тем самым, который представлял де Траверсе к высшей награде. Де Кастр самым лестным образом отрекомендовал маркиза, и тот поспешил в далекую Россию.
Вскоре по прибытии в Петербург Траверсе получил под свое командование гребную эскадру. С каким радостным чувством он вновь взошел на палубу корабля! На первых порах пришлось нелегко: он привык плавать в южных широтах, на Балтике же, с ее туманами и размытыми очертаниями, условия навигации особые. К тому же на Российском флоте тон задавала «британская когорта», которая приняла новоявленного «французишку» в штыки: «Представляете, он даже не знает, что такое канонерки!» Такие «корабли-секреты» с фальшбортами, за которыми скрывались пушки, преобладали на Русском флоте. Траверсе проштудировал посвященный им трактат, законспектировал его и сопроводил чертежами. Он изучал рельеф дна Финского залива, провел тщательную рекогносцировку фарватера, часто наведывался в Кронштадт. Талант и опыт сделали свое дело: летом 1791 года Траверсе благополучно крейсировал на Балтике, ходил в неразведанные места залива, проявил незаурядное искусство в маневрировании. Нассау-Зиген докладывал императрице, что этого «отменного командира», «образцового офицера и моряка» любят и ценят подчиненные.
Петербург же просто околдовал Траверсе, о чем он писал жене: «Этот город, выстроенный на воде, невольно к себе привлекает. Адмиралтейство окружено каналом, его фасад омывают воды Невы, это настоящий остров». Маркиз был представлен ко двору, императрица ему явно благоволила. В ее окружении он познакомился с цветом петербургского общества, изъяснявшегося на безупречном французском языке. И все-таки он чувствовал себя одиноко, ведь его семья по-прежнему оставалась в Швейцарии. В августе после разоружения фрегатов для зимней стоянки маркизу было дозволено «отлучиться в отечество на столько времени, сколько нужно для поправления дел его». Императрица желала удержать его на службе и в качестве особого отличия повелела выдать ему жалованье вперед.
НА РУССКОЙ СЛУЖБЕ
Так выглядела официальная версия. На самом деле бессрочный отпуск маркиза был прежде всего связан с возложенной на него тайной миссией. Императрица, все более склонявшаяся к войне против революционной Франции, решила послать денег оказавшимся в изгнании Бурбонам. В обстановке строжайшей секретности несколько человек, в числе которых был и маркиз, выехали в центр французских эмигрантов Кобленц – небольшой городок на Рейне рядом с французской границей.
О море Траверсе пришлось надолго забыть. В составе гвардейской роты он месяц за месяцем совершал бесконечные марши по немецким и бельгийским лесам, готовясь к походу на Париж. Из Франции между тем приходили неутешительные известия. Людовик XVIи Мария-Антуанетта были гильотинированы, многие родственники маркиза погибли или томились в тюрьмах, его замок сожгли, а имущество распродали. От планов «смести смутьянов в Париже» пришлось отказаться. В эти тяжелые дни Траверсе, оказавшись человеком без родины, принял судьбоносное решение – навсегда ехать в Россию. Там отныне будет его отечество.
В 1794 году Траверсе возглавил гребной флот в Петербурге, а затем получил перевод на север Финского залива, где принял командование Роченсальмским портом. Суровая крепость Роченсальм (ныне Котка) раскинулась на архипелаге «Шведский проход» (финск. Руотсинсальми; шведск. Свенксунд). Екатерина II давно задумала создать здесь оплот русской Финляндии. За два года до назначения Траверсе в этой финской глухомани строил оборонительные линии против шведов великий Суворов. Теперь в пустынный приграничный городок, окруженный вековыми сосновыми лесами и поросшими мхом каменистыми скалами, приехал французский аристократ с женой и тремя детьми. Перед ним простиралось угрюмое побережье Финского залива, над крепостными сооружениями одиноко высился кирпичный маяк.
Стараниями маркиза провинциальное роченсальмское захолустье постепенно превратится в мощный укрепленный район, опиравшийся на островные форты, батареи и редуты. На островах архипелага система обороны предусматривала анфиладный огонь с 19 позиций.
Екатерина II благоволила маркизу. Когда в марте 1796 года у де Траверсе родился второй сын, императрица стала восприемницей новорожденного при крещении и пожелала, чтобы ребенка назвали Александром, как и ее любимого внука. История, правда, обернулась курьезом. Новорожденному в колыбель был положен презент от государыни – патент на чин мичмана. Однако ребенок был совсем слабенький, тяжело болел, и маркиз испросил позволения передать документы о пожалованном чине своему старшему сыну, Жану-Франсуа, и получил на то разрешение. Документы меж тем были уже выписаны на имя Александр и подписаны Екатериной II. В результате старший сын, Жан-Франсуа, получил чин вместе с именем; новорожденный же Александр выздоровел, но милости императрицы достались старшему сыну. В результате оба сына Траверсе вошли в историю как Александры: вице-адмирал Александр 1-й Иванович де Траверсе и генерал-майор Александр 2-й Иванович де Траверсе.
В 1797 году, уже при Павле I, Траверсе получил чин вице-адмирала и был назначен комендантом Роченсальма. К этому времени маркиз овдовел – заботы о детях целиком легли на его плечи. Семилетний Александр 1-й по прозвищу Фан-Фан стал любимцем команды брига «Роченсальм».
Личная жизнь маркиза вновь обустроилась в 1800 году, когда он женился на уроженке здешних мест Луизе Ульрике Брюин, дочери влиятельного шведского торговца. К этому времени маркиз принял русское подданство, и ему было пожаловано имение в Пензенской губернии и 500 душ крестьян.
Вершина деятельности Траверсе пришлась на царствование Александра I, который необычайно ценил его заслуги перед Российским флотом. При нем, уже в чине адмирала, маркиз почти десять лет провел в Новороссии: в 1802–1809 годах он занимал пост главного командира Черноморского флота и военного губернатора Николаева и Севастополя. Однако его ожидало новое головокружительное восхождение. В 1809 году военно-морской министр, адмирал Павел Чичагов, обвиненный в провале реформ на флоте, был отправлен в почетную отставку. Управление Морским министерством Александр I возложил на Траверсе.
МОРСКОЙ МИНИСТР
Приехав в Петербург, де Траверсе не узнал город Екатерины – наступали другие времена. Он поселился в Доме Морского министерства по Английской набережной, неподалеку от перестраиваемого архитектором Захаровым Адмиралтейства. Новое Адмиралтейство не походило на старую петровскую крепость, окруженную рвами и каналами. Оно приобрело изысканный столичный лоск, вокруг разбили сад, устроили тенистый бульвар в три аллеи, превратившийся в место модных гуляний. Верфи и мастерские снесли, а в самом здании разместились департамент министра, Адмиралтейств-коллегия, библиотека и музеум.
Кабинет маркиза располагался в смотревшем на Зимний дворец правом флигеле. В скромно обставленном помещении царил образцовый порядок. Карты на стенах, навигационные приборы и закладные доски спущенных на воду кораблей выдавали профессию владельца. Маркиз посмеивался: «Весь этот хлам напоминает мне об океане». Входивших в кабинет министров, вельмож и простых офицеров такая обстановка настраивала на деловой лад. Министр внимательно выслушивал собеседника и вкрадчиво направлял беседу в нужное русло. В разговорах с влиятельными особами и тем более с императором этот опытный царедворец всегда точно знал, когда обращаться с предложением или просьбой, а когда не стоит.
Траверсе принял министерство в тяжелый период Наполеоновских войн, выделявшийся ему бюджет с каждым годом таял. Не хватало денег на обмундирование, на ремонт ветшавших судов и на строительство новых кораблей. Из Министерства финансов шли циркуляры, предписывавшие, например, оставить рекрутам «одежду из старого сукна» или, вследствие нехватки средств, готовить к плаванию не восемь кораблей, а «сколько возможно будет». Министру удавалось преодолевать многие сложности – непостижимым образом количество кораблей неуклонно росло, а моряки сохраняли боевой дух и боевую мощь. В войне с Наполеоном флот показал это, когда участвовал в операции по захвату Данцига и вместе с англичанами блокировал голландское побережье.
Выйдя победительницей из войны, Россия стала определять мировую политику, влияние Петербурга расширилось за пределы Европы. Началось строительство гигантской заморской империи, и все нити этого морского проникновения сходились в кабинете Траверсе. В какую бы отдаленную точку Мирового океана ни заходил российский корабль, рапорты об этом тотчас ложились на стол министра. Траверсе подходил к карте и помечал флажками пройденные русскими мореплавателями маршруты. При нем Василий Головнин на «Камчатке» исследовал берега Русской Америки и Гавайские острова, Отто Коцебу на «Рюрике» и Михаил Васильев с Глебом Шишмаревым на «Открытии» и «Благонамеренном», продираясь сквозь ледяные торосы Берингова пролива, искали загадочный проход из Атлантики в Тихий океан. Настал звездный час великой русской одиссеи! Отряды Петра Анжу, Фердинанда Врангеля и Федора Литке методично осваивали северное побережье России от Новой Земли и устьев Лены до Берингова пролива. Экспедиция Фаддея Беллинсгаузена и Михаила Лазарева, так называемая «первая дивизия», в поисках шестого континента штурмовала Южный полюс. В морских атласах появлялись открытые ими земли с русскими именами: острова Петра I, атолл Суворова, мыс Крузенштерна – перечислять можно долго.
ЧУДАК-МАРКИЗ
Есть в Тихом океане и острова Траверсе, но вспоминают маркиза чаще всего в связи с «Маркизовой лужей». Так с XIXвека называют горловину Финского залива, его «предморье». «Лужа» – а по сути, небольшое внутреннее море – протянулась от устья Невы до низменного Крысьего острова, который финны некогда называли «Ретусаари». Петр I переименовал остров в Котлин, возвел на нем мощные береговые батареи и форты крепости Кронштадт, которая, словно неприступный оборонительный вал, прикрывала подступы к Петербургу. Южной границей «Лужи» служило ингерманландское побережье с императорскими и великокняжескими резиденциями – Стрельной, Петергофом, Ораниенбаумом. Траверсе, которому приходилось экономить буквально на всем, облюбовал это мелководье, покрытое отмелями, для обучения судовых команд. Каждое лето здесь крейсировала практическая эскадра Балтийского флота, никогда незаходившая дальше Кронштадта. Эту-то часть залива острословы и окрестили «Маркизовой лужей», усмотрев в этих плаваниях символ безвременья «Александрова царства». В министре-эмигранте все чаще предпочитали видеть главного виновника морского упадка, который «прекраснейшее и любезнейшее творение Петра… уничтожил совершенно». Когда 7 ноября 1824 года на Петербург обрушилось невиданной мощи наводнение и разбушевавшаяся стихия, уничтожив портовые укрепления, разнесла в щепки все корабли, Траверсе обвинили и в этом.
Разумеется, подливал масла в огонь и сам Иван Иванович, отличавшийся вспыльчивым нравом и плохо знавший русский язык. О сумасбродствах чудака-маркиза ходило немало легенд. Однажды к нему на аудиенцию заявился моряк-вдовец, воспитывавший двух собственных детей и детей умершего друга. Пенсий тогда не полагалось, и моряк пришел за помощью сиротам, но получил отказ. Дважды он возвращался, и все повторялось, пока Траверсе не вспылил: «Ты что же, смеяться надо мной приходишь?» Когда моряк повторил просьбу, министр в запальчивости дал ему пощечину. Ветеран схватился было за кортик, но передумал и печально сказал, показывая на зардевшуюся щеку: «Ладно, ваше сиятельство, это – мне, а сиротам-то что?» Траверсе заплакал, схватил его за руку и... сироты получили пособие. В другой раз маркиз заказал свой портрет и не оговорил с художником цену, а потом счел ее непомерно высокой. Адмирал все-таки заплатил, после чего схватил нож и изрезал полотно…
В 1820-е годы министерская деятельность Траверсе была уже номинальной. Он тяжело заболел и не мог руководить министерством. Встречавший его в феврале 1820 года барон Врангель вспоминал, что маркиз бормотал что-то невнятное, словно по секрету. В марте 1821 года Траверсе во второй раз овдовел и удалился в свое имение Романщину в Лужском уезде, подав прошение об отставке. Император отставку не принял, а пожаловал ему орден Святого Андрея Первозванного и распорядился перенести министерство в Романщину, оставив Траверсе у руля правления. Какое-то время специальный курьер возил бумаги из столицы в Романщину, однако маркиз постепенно отходил от дел. Управление флотом перешло к начальнику Морского штаба Антону фон Моллеру.
Расположенный к маркизу Александр Iчасто останавливался в его окруженном вековыми лесами имении. Особенно любил император Островно в излучине Луги – озерный край, изобиловавший дичью. На одном из островков стояла деревянная беседка с колоннами, в которой император с маркизом любили чаевничать. В 1831 году, перед смертью, старый маркиз будто бы потерял речь и не успел сказать дочери Марии, в каком месте своего обширного сада он закопал медный сундучок с фамильными драгоценностями. Искатели кладов несколько раз перерывали сад, но сокровищ им найти так и не удалось...
Осталось духовное завещание Траверсе: «России нужен флот, чтобы флаг ее уважали».