Роль личности в истории — тема, вокруг которой можно дискутировать бесконечно.
Простые примеры Пол Пота или Нерона вопиют о превалирующей роли личности: именно личностными характеристиками — кровожаностью и определённым безумием, обеспечены все те ужасы, которые пережили подчинённые этим правителям народы. Но как быть с управленцами средненькими, серыми и не выдающимися? Вспоминают ли Мажино иначе как в связи с соимённой ему Линией, помят ли, скажем, Дешанеля как политика, а не в связи с его падением из поезда, вспоминают ли Гувера?
Нет, другого, не того, чьё имя стало синонимом ФБР — Герберта, а не Эдгара.
Ещё как!
Отвлекаясь чуть, не могу не вспомнить почти обязательные аргументы в подобных спорах: "нет, они — лишь менеджеры, сменяемые и управляемые народом" и "это только в условиях тоталитаризма народ прирастает к вождям, и даже временнЫе промежутки обозначает "при Таком–то", "при Эдаком".
Знаете, соглашусь.
Частично.
На примере Герберта Гувера можно увидеть ту самую память народа, который не говорит, конечно, "Это было при Гувере" — но говорил, и ещё как.
Сейчас мы промежуток его президентства знаем как Великую Депрессию, тогда же его, 31–го президента США, костерили все кому не лень, и только Господь и умудрённейшие из экономистов могут определить степень его личной вины в наступлении этой самой Депрессии.
Степень была невелика, честно говоря.
Скорее, он был заложником сложившейся без него (или при его минимальном попустительстве) экономической ситуации. Вряд ли я скажу лучше, чем двое директоров Библиотеки им. Гувера, соавторов статьи по ссылке в заголовке: "Он напоминал ремонтника у разваливающейся плотины — стоило заткнуть одну брешь, сразу возникала новая и оттуда хлестала вода".
Однако, память народная сохранила множество неологизмов, связанных с Гувером, который, вроде бы, и не особо виноват.
Например, если вы захотите основать в Штатах город и назвать его в честь непримиримого борца с мафией Гувервиллем, вас поднимут на смех. Гувервилль?! Увольте, этот "топоним" прочно и навсегда занят — вот что такое Гувервилль. Все снимки времён Великой Депрессии, эти трущобы, собранные методом дендро–фекального строительства, все эти измождённые лица, всё это снято именно в Гувервиллях, коих было множество по всей стране.
Что такое Hoover's blankets: думаете, одеяла, которые правительство раздавало бездомным? Чёрта с два: это газеты. Не только безработные, но и бездомные — десятки тысяч бездомных, лишившихся своих домов по причине хронических неуплат, слонялись по стране в поисках хотя бы разовой работы и ночлега, и укрывались они отнюдь не одеялами, а гуверовскими одеялами.
Hoover's dog не президентская собака — это броненосец, которого можно было невозбранно отловить в полях, и съесть, с голодухи.
Hoover Pullmans тоже, как вы понимаете, не пульмановский вагон, а картонная коробка, в которой мог переночевать бездомный.
Есть ещё множество гуверизмов, которые приводить уже нет смысла; подытожу: Гувера помнят.
Пожалуй, Гувер делит с Никсоном звание самого проклинаемого президента США (с рыжим пока неясно; его каденция ещё не завершена), а сколь есть его личной вины в охватившем страну кризисе, я, пожалуй, говорить не стану; найдётся и без меня знатоков.
Он участвовал в следующих выборах, но это участие было обречено: Рузвельт поманил народ Новым Курсом (каковой, кстати, был не только хорош, но и во многом исполнен), и сейчас, помимо многочисленных чёрных мет народной памяти вроде гувервиллей, имя Гувера ассоциируется только с одним хорошим — гигантской плотиной–электростанцией, названной в его честь.
Фото с митинга Бонусной Армии: несчастные ветераны Первой Мировой требуют причитающихся им выплат; бессовестные журналюги прозвали ветеранов "бонусами". Надо сказать, требовали они, в сложившейся экономической ситуации, выплат вперёд, аж за 1945 год — но их можно понять: размытую формулировку "сложившаяся экономическая ситуация" можно сократить до одного слова: голод.
Кстати, Гувер противился этим выплатам. Не потому что он был таким гадом, а потому что ветеранские бонусы заняли 25% (!) бюджета страны за 1932 год. Четверть бюджета! Однако, десяткам тысяч голодных мужиков, их жён и детей, было, естественно, плевать на любые цифры: они требовали положенного, а голодая — даже большего...
Сенат отклонил требование бастующих, Гувер поддержал отклонение.
Большая часть народа двинулась по домам несолоно хлебавши, десять тысяч же остались (коммунисты и прочие бузотёры составили ядро этих несогласных) и предприняли попытку штурма. Кончилось всё плохо...
