Унижение, связанные руки, экстази, танцы на столе, похмелье, парацетамол — все уместилось в одни сутки, 29 декабря 2016 года. В этот же день правда, наконец-то, вышла наружу. Белокурая красавица неистовствовала, рассыпаясь в проклятиях и недоумении. Она кричала на мужчину, спасшего минутами ранее мою жизнь, и он отвечал ей тем же. Неприятно слышать оскорбления, хоть и заслуженные. От вмешательства меня уберегли промывание желудка, закрытая дверь туалета и подруга, сидевшая рядом с открытым ртом. «Что он сейчас сказал?» - губы не слушались, ужасно дрожали. «Всё» - на ее лице скользнула тень улыбки, я вновь склонилась над унитазом.
Утро следующего дня прошло мимо меня, как и полдень. В четверть третьего я просыпаюсь в комнате на втором этаже, дома у все той же подруги, просыпаюсь одна. Шерстяной свитер оставил отпечаток на левой щеке, и больше ничего. Его нет, вопреки обещанию — быть рядом всегда. Спускаюсь вниз по винтовой лестнице, украшенной гирляндами и мишурой. Голова кружится, поэтому все внимание сконцентрировано на перебирании ног и счете ступенек. Я слышу смех сразу трех человек, но не могу идентифицировать последний (почему? - до сих пор загадка). Внутри зарождается надежда, что третий, самый звонкий, принадлежит нужному мне человеку, и я спешу поскорее это узнать. Они были на кухне: что-то кушали и о чем-то весело разговаривали. Он здесь, он не обманул. Мы встречаемся на пятой ступеньке снизу - я вешаюсь к нему на шею, целую в губы и без конца прошу прощения, а он просто вкладывает в объятие всю свою бешеную силу и ничего не говорит, лишь однажды тихонько выдыхает.
Позднее, все в той же комнате на втором этаже, он включает собранный за время моего отсутствия плейлист — в нем мало новинок и очень много ретро. А потом он просит надеть наушники и, долго листая медиатеку на телефоне, останавливается на одной и нажимает play. Я слышу его голос, улыбаюсь до ушей и закрываю глаза. С каждым словом, с каждым движением пальцев по клавишам пианино, во мне нарастает волнение, пульс достигает критической отметки в тот самый момент, как раздается фраза «and now babe, will you marry me?». Я распахиваю глаза. Смотрю сначала на него — счастливого и придвинувшегося еще ближе, затем на телефон. На обложке песни большими черными буквами значится «Will You Marry Me?», в строке названия — то же самое, а в альбоме — «I’m serious». Дослушиваю до конца. Наушники падают на кровать, а он берет мои ладони в свои, целует и отвечает на вопрос прежде, чем я успеваю его озвучить. «Это не шутка». Вслед за этим он произносит много, пробегающих мурашками по всей коже слов, а мне по силам одно единственное, которое положит начало чему-то совершенного новому.
31 декабря 2017 года. Я просыпаюсь на втором этаже в доме его отца, просыпаюсь одна. На часах уже 11:30, и он давно занят последним рабочим днем. Улыбнуться, потянуться, включить Дина Мартина — неизменный ритуал сразу после пробуждения, источник настроения даже в самый серый и непогожий день на свете. Живот урчит, требуя хлопьев, травяного чая и кокосового печенья. Спускаюсь на кухню, где меня поджидает сюрприз: он, в новой рождественской пижаме, весь такой домашний и взъерошенный получше воробья, взбивает тесто. Я вынимаю наушник и слышу знакомый голос из телевизора: «Ты волшебник, Гарри!». Я смеюсь и вот он уже рядом. Его измазанные в муке руки задирают футболку и ложатся на его любимую татуировку из семи букв.
-Ты волшебник, Брэндон! - губами по шее, влажный шепот. - Мой волшебник!
-С годовщиной, Карл! - сажает на стол. - Оладушки будешь?
-Ага… - обвиваю ногами, жмусь к груди. - Скажи, а что это влажное под моей задницей?
-Я масло разлил…
-Прекрасно!
С первой годовщиной, Грин!