Глава 41
Зал в очередной раз взорвался хохотом, а я спросил у Нади – можно ли выйти покурить.
– Только если в туалет, выйдешь из корпуса – обратно не пустят.
Да, сюда меня впустили с Надей по её студенческому билету.
– Может, вообще уйдём?
Вопрос был глупый, Наде нравилась игра, к тому же она ждала какого-то конкретного номера своей команды, в придумывании которого принимала участие. И я вышел один. Курить не очень хотелось, но и сидеть дальше в зале не было сил. Половина шуток команд были специфическими – чтобы понимать этот юмор, надо было учиться здесь, знать преподавателей, особенно выдающихся студентов, учебный процесс. Я не учился, не знал, не понимал, и это меня раздражало. Но… я ведь должен был принять Надю со всеми её особенностями. Только тогда мы будем хорошей парой. Меня не должны бесить подобные КВНы, как её не должны пугать мои гонки.
Наверное, на это нужно какое-то время. Пока же, считая, что Надя, как моя девушка, просто обязана разделить мою радость от покатушек, об очередных я ей просто не сказал. Разделит… чуть позже. Не сказал и о драке с поваром, посчитав достаточным обещание Чайкина в следующий раз привести к общаге человек двадцать, устроить массовую драку, в результате которой кое-кто сильно, а возможно, и в последний раз в жизни пострадает, и даже конкретного виновника не найдут, как часто бывает в подобных случаях. Эти обещания я подкрепил, поваляв антагониста по грязной земле за киосками. Я был уверен, что вопрос закрыт, Михаил достаточно напуган и моими действиями и Ромкиными угрозами, поэтому знать обо всём Наде не обязательно. Может быть, так и нормально в самом начале знакомства? Понять это было непросто, ведь я не наблюдал раньше какой-то нормы, которая мне безусловно нравилась бы и я мог бы на неё ориентироваться. Приходилось опираться на собственные фантазии и представления о правильности. Например, в моих убеждениях ревность была глупой. Если ты кого-то любишь, стоит ему доверять. Если я люблю Надю, мне ведь наплевать на всех девушек вокруг. Так и Надя – пока любит меня, ей наплевать на других парней. Но… выйдя из зала и стрельнув у какого-то студента сигарету, я понял – вокруг неё этих студентов тьма. И это меня настораживает. Даже если некий студент не умнее меня и ничем не лучше, реши он завоевать Надю – у него будет бонус. Он учится рядом, постоянно на глазах Нади и, чёрт подери, её семейство так уважает высшее образование… Пока не было никакого повода расстраиваться, но я расстроился и разозлился на себя. На то, что мне тупо не сидится в этом зале, и на то, что наши отношения с Надей имеют такие слабые места. Это слабое место – я сам. Сигарета не успокоила, и, вернувшись, я выдумал простейшее враньё – пока я курил, позвонил Данька и попросил приехать в гараж. Срочный заказ, такое случается. Будем работать всю ночь. На самом деле я не хотел портить Наде вечер своим упадочным настроением. Такого меня надо изолировать от окружающих, и это очевидно. А чтобы враньё не было совсем уж враньём, я и в самом деле отправился в гараж. Даньки там, разумеется, не было, но занятие я нашёл бы. Однако в гараже обнаружился Артём ещё с каким-то парнем и парой девиц. Они пили пиво и ржали, просматривая на планшете чьи-то покатушки. Сунувшись в экран, я увидел, как вишнёвая «Приора» не вписалась в поворот и, вылетев с дороги, кувыркнулась прямо в припаркованную машину ГИБДД. Повезло так повезло.
Когда компания ушла, я был уже нетрезв, и ещё банка пива осталась мне в наследство. Мрачные мысли могли бы уже и не возвращаться, но я вдруг подумал – вот идиот. Оставил Надю одну, смылся, а кто её проводит в темноте из кафе? Зачем было своими руками создавать ситуацию, когда ей нужна будет помощь другого?
Я влез в яму, где в общем-то ни хрена сейчас и не видел и от выпитого, и от недостаточного освещения, уставился на внутренности автомобиля, потом подумал – молодец, залез в чистой куртке, придётся стирать. И вспомнил, как Надина бабушка заметила, что у меня заедает замок, и велела обращаться, если надо перешить, и вообще по части зашить, подшить и так далее. У моего отца был огромный цех, битком набитый швейным оборудованием, но услышать такое предложение всё равно было очень приятно. Это значило, что Надина бабушка сдалась. Не стала бы она предлагать починку курток кому попало. Всё было замечательно, и мне бы радоваться, но чем лучше всё было, тем страшнее становилось что-то испортить. И сейчас, сидя пьяным в полутьме, я словно услышал голос собственной матери, в который раз говорящей – все люди как люди, но этот же… После такой почти галлюцинации я вдруг ощутил, будто всё не то что может разрушиться, а уже разрушилось. Словно я не просто ушёл с КВНа, потому что мне там было скучно, и завтра мы не встретимся с Надей и будет всё, как раньше, а на самом деле она меня уже бросила. Мне стало холодно. Мороз пробрал до кончиков пальцев. И ещё – пришёл страх. Не тот страх, когда ты из последних сил думаешь «я справлюсь, у меня есть шанс», а тот, когда даже пытаться не будешь. Не сможешь, оцепенеешь и умрёшь. Следующая мысль была идиотской – а ведь, пожалуй, повар не так уж любил Надю. Ведь когда мы его видели, он был вполне живым. Что ему помешало бороться до последнего? До какого «последнего» – я не додумал, озарённый очередной идеей. От неё ощущение холода прошло, наоборот, кинуло в жар, я отчётливо почувствовал, как в кровь выбрасывается адреналин, как он начинает долбить в мозг и заставлять сердце биться всё чаще. О, даже на самой высокой скорости не всегда можно добиться такого эффекта. Я вылез из ямы и сел на её край. Всё просто. Надя из тех девушек, которые выходят замуж раз и навсегда. Я это почему-то знал. Она – за стабильность. И мне срочно надо на ней жениться. Тогда она меня не бросит.
По дороге домой я никак не мог успокоиться. Идея казалась одновременно и придурочной – ну кто сейчас женится в девятнадцать лет, – и самой верной: мы же не все, мы особенные. Надя особенная. На моё счастье, дорожная инспекция не заинтересовалась мной, что в такой час было бы не странно – раскрашенные автомобили любили тормозить, – и я благополучно доехал пьяным и одуревшим от собственного открытия. Мне нужно жениться. Да, так бывает. Ещё летом думал – никаких девушек, а в ноябре решил провести с одной из них всю оставшуюся жизнь. Надо было поскорее предложить это Наде, но тут я то ли отрезвел, то ли в принципе не мог ляпнуть это вот так просто. Не звонить же ей с утра – привет, любимая, а как ты смотришь, чтобы вместо кафешки вечером отправиться в загс? Или в какое время туда ходят? Должно было быть нечто перед предложением. Родители! Я понял, где пробел. Белое пятно. То, что может помешать. Я так и не познакомил Надю со своими родителями. Даже не сказал, кто они. А дальше делать вид, что они – пустое место, не получилось бы. Я подумал об отце, и сразу – об акциях его компании. Да, я был готов их вернуть и жить самостоятельно, без поддержки. Но это было, пока я был один. А если я женюсь на девушке-студентке? А если вдруг вскоре родится ребёнок? Отцом я себя не представлял, эта фантазия достойна была пропитого мозга Борисыча. Нескольких банок пива, чтобы мне тоже это прекрасно представить, было недостаточно. Потом – да, конечно. Сейчас? Даже смешно. Я вышел на балкон и выкурил сигарету, и ещё одну. И ещё. Несмотря на пронизывающий ноябрьский ветер, мне всё было жарко, и я пытался выстроить из обрывков мыслей внятный план. Ведь жизнь показывала, что планы можно осуществить. Захотел я, чтобы Надина бабушка перестала меня игнорировать, – и она перестала. Захочу жениться – женюсь. Надо только всё продумать. По порядку. Выходило, что семья – ответственность такого уровня, на которую, только ковыряясь в железках у Евгения Васильевича, я пойти не мог. Значит, отца из уравнения вычеркивать не следовало. С ним надо было жить если не дружно, то мирно. И уж точно посвятить его в свои замыслы. Я припомнил, какое нынче число, и порадовался. Как раз о наступившем дне Ромка говорил мне. Будет совещание, на котором акционеры голосуют по каким-то вопросам. Я никогда на эти совещания не ходил, за меня голосовали родители. Но вот теперь почему бы и не появиться. Появиться и поставить родителей в известность, что женюсь.
Перед тем как лечь спать, я прошёл в пустую комнату и свалил на пол стеллаж. Разноцветные кружки побились. Теперь они мне не нужны. Теперь начнётся совсем другая жизнь, и в ней не место глупым подаркам тех, кто меня даже не любил…
Подписывайтесь на канал. Ставьте лайки. Спасибо!
