– Евгений Германович, вы ведь оказались в Пушкинском Доме довольно случайно: поступили в аспирантуру, Дмитрий Сергеевич Лихачев вас тут оставил. И ведь надо было еще эту древнюю литературу полюбить. За что?
– К древнерусской литературе я так или иначе шел: в Киевском университете я все годы учебы занимался Лесковым, а дипломная у меня называлась, кажется, «Лесков и древнерусская литература». Так что когда мне предложили сдать экзамены в аспирантуру в Ленинграде, причем по специальности «древнерусская литература», я уже до некоторой степени рассматривал это как свое занятие.
А как полюбил... Это ведь было советское время. Оно меня не восхищало ни эстетически, ни этически. По-моему, ничего более контрастного по отношению к советской действительности, чем древнерусская литература, не было. Если угодно, это стало попыткой внутренней эмиграции.
Конечно, это не основная причина. Древнерусская литература, древнерусский язык – величайшее парение человеческого духа и мысли. Средневековье совсем не темно и не мрачно. В каком-то смысле оно более гуманно, чем Новое время. Столь массовых убийств, как в Новое время, в Средневековье не было. В центре средневековой жизни был Бог. Конечно, убивали – но были тормоза, было то, что можно назвать анонимной ответственностью: никто не узнает о твоем добродетельном поступке, только Бог. Ответственность человека верующего предполагала ответ в первую очередь перед Богом, который видит тебя и днем и ночью. Знаменитая фраза Достоевского о том, что если Бога нет, то все позволено, относится к нам. Не к Средневековью. Там Бог есть.
– Когда из обихода исчезает слово, исчезает само понятие. Какие понятия исчезли вместе с умершими древнерусскими словами?
– ...Мне вот почему-то вспомнились слова, которые остались в языке, но изменили значение. Например, «искренний»: «искрь» на древнерусском – это «рядом». «Искренний» – это «ближний». Смотрите, как перешло значение: в отношении близкого человека ты откровенен, открыт, не лжешь.
Или «опасный». На древнерусском оно значило «тщательный». Когда, уезжая, просили что-то сохранить, говорили: «сохрани опасно». То есть тщательно. А дело, которое требует тщательности, часто связано с риском.
Или слово «успех». «Успети» – это суметь что-то сделать. И смотрите, какое гнездо слов: тут и «успеть», то есть в срок что-то сделать; но тут и «спешка». В нынешнем значении «успех» – довольно позднее слово, и оцените обертоны: вроде бы человек чего-то добился, но при этом чувствуется некоторая суетливость.
– Не благородно.
– Да, потому что за успехом гоняются.