Давненько я не публиковала рассказы из бабушкиного дневника. Перелистывая старый альбом с Ганей и Паней на днях, я наткнулась на интересную фотографию. Как же дружно и весело раньше ездили в отпуск, большими компаниями, загорали, купались, пели песни, играли в карты.
Мои родители познакомились на 1 курсе, когда поступили в Электротехнический институт имени В.И.Ульянова(Ленина). Мама поступила сразу после школы, а папа пришел с войны в 1946 году после мотания по госпиталям из-за тяжелого ранения, закончил вечернюю школу, так как он не закончил 10 класс, поступил в артиллерийское училище после 9 класса и сразу пошел на фронт. После вечерней хотел поступать в Мухинское училище, ведь он отлично рисовал, а поступил в Электротехнический, может и жалел, не знаю, но всю свою жизнь отдал этому вузу, после института закончил аспирантуру, потом защитился и преподавал до последних своих дней.
Так вот, познакомились они и полюбили друг друга, но раньше принято было долго ухаживать парню за девушкой, желательно сначала узнать семью, познакомится со всеми близкими и подружиться, прежде чем пожениться. Бывали и другие варианты, когда страсть захватывала молодых не на шутку и тут было уже не до антимоний, но в основном все старались, чтобы молодые долго женихались, закончили институт, встали на ноги, а потом уже и женились.
Мои добропорядочные родители именно так и поступили. Они познакомили семьи, долго дружили, все праздники и отпуски проводили вместе и так до окончания института, а как только защитили диплом, через неделю поженились.
Хочу опубликовать рассказ моей бабушки, как они большой и дружной компанией ездили отдыхать и как же весело и задорно они отдыхали! Прямо завидки берут.
Рассказ "Не искушай".
Лето 1954 года. Наша большая, объединенная семья на отдыхе в Тыврове, Винницкой области, Украина.
Мы снимаем дачу-домик у полуслепой старушки Э. И. Щепинской, единственный сын которой погиб во время Великой Отечественной войны. Живем у нее уже четвертое лето: я, моя мама, моя сестра Люба, ее муж Миша, их дети Наденька, Ниночка. Мои дети Ида и Женя тоже приехали сюда. Женина мама, Екатерина Васильевна всегда приезжает вместе с ними. Короче, вся наша большая семья постепенно собралась в этом прекрасном, живописном месте.
Сюда я приучила ездить своих коллег по школе. Приезжала подруга Тамара с мужем. Жили весело, дружно, огромной компанией.
В одно прекрасное утро все они «нагрянули» в наш солнечный, живописный Тывров, раскинувшийся на правом холмистом берегу Южного Буга, в старом парке которого, по преданию, уцелели на коре дубов отпечатки подков лошади Мазепы, позорно бежавшего в Польшу.
Мы были ошеломлены неожиданным появлением гостей и безмерно счастливы и рады.
Я в те годы не ездила в отпуск без гитары, а в Тыврове мы с зятем Женей купили новую, и милая, музыкальная Эмилия Иосифовна бережно хранила ее до нашего приезда в новом году.
Женя хорошо владеет гитарой и всегда аккомпанировал нашему незаурядному хору. Мы пели и романсы, и русские, и украинские, и старые студенческие песни.
А тут приехали еще трое и среди них Николай Вадимович — обладатель превосходного лирического тенора, солист оперного коллектива Ленинградского Дома Учителя, где я также являюсь бессменной солисткой.
Природа Тыврова исключительно-прекрасна: все село, раскинувшееся на холмах правого берега Буга, было достойно кисти великого художника. Околицей восточной части села являлся живописный сосновый лес с вековыми деревьями по берегу реки и назывался «Логанским»; в западной части — грабовый лес с множеством кустов орешника по низине старого русла Буга. Назывался он «Черным лесом». Домики-хатки на Логанской горе прижимались к горе и рассыпались на ее террасках и — по ровной, плоской, части холма. Далее простирались поля пшеницы. Вечером, освещенные последними лучами заходящего солнца, они являлись подлинной натурой для картины великого Куинджи «Вечер в Малороссии».
Мы жили на Черной горе, в долине старого русла Буга, в зелени садов. За нашими домиками, на холмах, начинался лиственный лес. Граб — это изумительное дерево: стройное, высокое, с кружевной листвой; листики на ветках расположены по обе стороны веточки, очень симметрично и плоско, лицом к солнцу. В лесу много ягод, белых грибов, цветов. Каждая поляна — красота! Около берега глубоко, но все купались. Я часто сидела на ветках раскидистой ветлы и отдыхала душой и телом.
Между этими горами на берегу Буга, как старый замок, высилось здание старинной электростанции и мельницы при ней. Вода была закрыта плотиной из камней еще ее владельцем графом Гайдном и оставалась такою в наши дни. Все здание, особенно при ночном освещении, казалось чудесным старинным замком. Хороша была эта часть прекрасного украинского села! Центр не был ничем примечателен, за исключением здания бывшего замка Кочубея (барина-владельца этих земель до революции) и полуразрушенного парка, некогда поражавшего своей красотой. Так повествовали о нем старожилы, особенно Фросина Мельник — старушка, образ которой был достоин пера хорошего писателя, но ее уже нет в живых. Мы любили слушать ее чудесные рассказы о старине, о житье-бытье, крепостных у жестокого самодура Кочубея. Даром речи она обладала незаурядным. Жила в полуразрушенной хате одна-одинешенька, пищу себе и курам готовила по вечерам на площадке, у входа в хату. Седая, с выбившимися из-под платка волосами, перед пламенем костра, напоминала колдунью, но как она рассказывала нам! Сколько ужасов пережили «тывровчане» в период зверств фашистов!.. Это требует отдельных описаний.
Мы всегда сидели около ее костра, не смея дышать...
А как чудесны июльско-августовские ночи в Тыврове!
«Знаете ли вы украинскую ночь? Нет, вы не знаете украинской ночи!» (Гоголь)
Это истинная правда: не пережив ее очарования, никогда подлинно не почувствуешь ее красоту.
Дни в июле-августе знойные, ночи теплые, лунные. Мы с утра уходили на Логанскую гору, забирались на тенистую площадку среди молодых елочек, набирали массу маслят, рукодельничали, спускались на Буг и сидели до вечера, пока не спадет жара. Потом шли обедать, а в 9 часов снова шли на Логанскую гору, садились кругом под могучими соснами на береговых скалах (этот берег гранитный) и провожали на покой огненно-красное солнце, которое все ниже и ниже опускалось за горизонт и исчезало, точно окуналось в море и засыпало.
Картина величественно-изумительная. На такие-то дни, ночи и вечера и приехали к нам дорогие наши гости — коллеги по работе и собратья по «певческой музе». Гостили они 4 дня. В первые дни, когда наступила теплая, лунная, дивная ночь, мы все выходили на улицу, садились на бревно около хаты — кто стоял, кто сидел на земле — и под звуки гитары, с упоением, пели на 3-4 голоса русские, украинские песни. Пели и не могли напеться. Под влиянием красоты ночи, стройности пения на всех спускались на крыльях Поэзия, Мечта, Очарование. Но в те ночи не пришла ни разу мысль спеть «Не искушай» (музыка Глинки, слова Баратынского). Однако час этого поэтического вдохновения настал.
В урочное время, в 9 часов вечера, компанией в 12 человек отправились на Логанскую гору проводить на «ночной сон» утомленное солнце, которое багровым шаром повисло на потемневшем небе и уже краешком касалось горизонта. Все расселись на земле и замерли. Вот оно наполовину ушло за горизонт, потом осталась красная полоска его, а потом оно плавно окунулось за горизонт. Картина изумительная, незабываемая! Все молчали... Я нежно провела пальцами по струнам гитары. Буг отозвался ласковым эхом. Шло стадо с пастбища тихо, спокойно, наслаждаясь наступившей прохладой. Земля была теплой, сухой, ждала, жаждала влаги — дождя, ПОДНЯТЬ ТИРЕ но его давно не было. Днем тоскливо было смотреть на пожелтевшую траву, на высохшие листья. Ночная прохлада возвращала к жизни все: люди облегченно вздыхали, растения ждали росы.
Выплывала луна, мир становился сказочным, в сердцах рождались великие чувства: Нежность, Доброта, Мягкость, Ласка, Любовь. У каждого...
Милая Наталья Парамоновна, бессмертный друг мой, сказала: «Анна Георгиевна и Николай Вадимович! Спойте, пожалуйста, “Не искушай”!»
«Но как мы споем? Под гитару? Это будет кощунством»,— ответила я. «Без гитары», — просила она. «Что ж, попробуем!» — отозвался Николай Вадимович.
Я взяла аккорд, и мы запели под еле слышный аккомпанемент гитары.
Каждый звук наших голосов усиливала река. Голоса звучали сочно, молодо и так, как никогда и нигде. Я много выступала по радиотрансляции в Йошкар-Оле в эвакуации, потом на радиоцентре в Ленинграде после войны, пела арию из «Чародейки». Озвучено было прекрасно, и запись голоса передана отлично, но такого резонанса, такого изумительного слияния голосов, их красоты больше мне не удалось услышать никогда. Такое чудо сделали берега реки, вода и изумительная чистота воздуха.
Слушатели были очарованы и молчали. Из всех хаток толпы людей, главным образом дачников, высыпали на улицу.
Мы пели, упиваясь и наслаждаясь сами, уступая место друг другу в перекличке голосов, не заглушая друг друга, а осторожно создавая фон для солиста в каком-то такте дивной мелодии, в особенности в партии тенора. Мы сами наслаждались своим пением, а красота изумительной украинской ночи переполняла наши сердца тонкими, чудными, неизъяснимыми чувствами легкой грусти и великой идеальной любви...
Мы умолкли...
Наши слушатели молчали: пение тронуло их сердца.
Вдруг от подножия горы послышались голоса: «Браво, браво! Би — и — с!»
Мы посмотрели в ту сторону. Внизу на тропинке стояли люди, выбежавшие из хаток, чтобы послушать чудный романс, который многим знаком. Это были дачники и жители домиков Логанской горы.
«Просим повторить!» —кричали они нам. Как потом выяснилось, звучание внизу было более сочным, выразительным, чем на горе. Такими были резонаторы природы этого уголка.
«Ну, что ж, давайте повторим», —сказал Николай Вадимович.
Я не возражала, хотя от избытка чувств слеза покатилась по моей щеке. И мы запели снова с воодушевлением, некоторой страстностью и грустью. Мне показалось, что нигде, никогда наши голоса не сливались так, как в ту благословенную ночь. Мне показалось, что мы беззаветно и бескорыстно глубоко любим друг друга...
О, музыка — чудо человеческой жизни! Сколько в тебе глубины, сколько добра! Только ты одна властвуешь над лучшими человеческими чувствами!
........ Замер последний звук наших голосов.
Эхо унесло: «... а не любовь пробу-у-дишь ты»...
Опять снизу: «Бр-а-а-во! Би-и-с!»
Толпа слушателей стала подниматься по тропинке вверх. Но свершилось чудо: закапали крупные капли теплого долгожданного дождя. И все мы, счастливые, возбужденные, ринулись вверх. Около хаток стояли наши слушатели: им хотелось узнать, кто они —исполнители, но темнота ночи скрыла нас, и мы смешались с толпой друзей.
Полил чудесный, теплый, ровный, тихий дождь, которого так долго ждала и природа и люди, и нам казалось, что он был благодарным ответом на очарование раскрывшихся сердец, на изумительное, неповторимое поэтическое мгновение.
А романс «Не искушай» до смерти будет моим любимым и дорогим: он как эхо над Бугом, всегда звучит и в сердце и в раненной жизнью душе.