Светлане не очень — то понравился напарник мужа. Она сама себе не могла объяснить, почему тот не вызывал у неё доверия. И даже он напоминал какого — то бандита из знакомого кинофильма.
После отъезда мужа Светлана не могла найти себе места, на душе почему- то было неспокойно, хотя она знала, что муж уехал на работу. Её удивило, что за короткий срок он получил большую сумму аванса. Её маме приходилось работать чуть ли не год за такую сумму денег. Ночью её сон был неспокойный, она несколько раз просыпалась в холодном поту; ей снились какие — то кошмары, то кто- то гнался за ней, то она искала дорогу к дому и не находила её почему — то.
Прошло несколько дней с отъезда мужа в город, а от него не было никаких вестей и позвонить — то некому и неоткуда было.
Как — то утром Света включила телевизор и опешила, услышав страшную новость о совершенном групповом убийстве. Когда услышала, к скольким годам лишения свободы приговорили преступников, в том числе и её супруга, она тут же упала в обморок. Она пришла в себя, когда почувствовала толчок в области живота. На приёме пожилой гинеколог задавала вопрос, чувствует ли шевеление ребёнка, на что молодая мамаша не могла дать утвердительного ответа. И тут до неё дошло, как это бывает. Светлана не знала, радоваться ей или огорчаться по поводу своей беременности. Она сама выросла без отца, её с сестрой воспитывала мама, которая так и не вышла замуж. Ираида Михайловна получила письмо, где сообщалось, что муж её без вести пропал. И она до сих пор надеялась на чудо и ждала возвращения любимого мужа. Её дочки — погодки совсем не помнили отца. Когда он уходил воевать, им было годик и два.
Светлане ничего не оставалось делать, как уехать из этой дыры, как она называла деревеньку мужа. Мама вскоре слегла после продолжительной болезни, и старшая дочка переехала жить в родительский дом. Младшая сестрёнка Маша уехала учиться в город на бухгалтера. Приезжала она изредка, потому что устроилась на подработку в магазин мыть полы и иногда замещала продавцов на время их отпуска.
Светлане недолго пришлось куковать одной. Когда одноклассник, вернувшийся с армии, предложил сойтись, она тут же согласилась, потому что в сельской местности женщине одной проживать тяжело. Первым делом молодая женщина подала на развод, и ей это удалось сделать быстро и без проблем по той причине, что муж осуждён чуть ли не пожизненно.
На свидание она ни разу не приезжала, потому что муж находился очень далеко, да и в её положении это было обременительно. По — своему ей было жалко Тимофея, потому что плохого от него ничего не видела. Да и стаж семейной жизни был не велик.
А если бы Светлана дождалась мужа из тюрьмы, от него уже толку не было бы. Тимофей освободился в 65 лет, но больной и без обеих ног. Став вором в законе, он был очень богатым человеком. В тюрьме он имел всё, ни в чём не знал отказа: касалось ли это еды, медицинского обслуживания, женщин и т.д. Однако 20 лет пребывания в тюрьме наложили свой отпечаток на его характер, и отразилось на его здоровье, хотя за большие деньги пытался поддерживать себя. Но ноги спасти не удалось, началась гангрена, поэтому вынужден был согласиться на ампутацию. Даже дорогие лекарства не помогли ему.
Сам Тимофей был небольшого роста, примерно 1м.60. Лицо у него было вытянутое, нос крупноват, губы толстые, глаза карие, небольшие, но взгляд был холодный, стальной. И ещё сильно выделялись густые лохматые брови. Голова была наголо стриженая. Если говорить о том, симпатичный ли был этот пациент, то поварихи и медсестры говорили, что он вроде и ничего.
Тимофей ещё до освобождения интересовался, где и в каком городе можно будет заказать протезы. У него обе ноги были отрезаны до колена. В протезно — ортопедическое предприятие привезли его друзья на шикарной машине и в коляске подкатили в палату. Что происходило в его душе, никому невдомёк было. Поэтому сразу он принял чуть ли не враждебное выражение лица, чтобы никто не мог докопаться до его больной, израненной души.
Несмотря на то, что при нём всегда была пушка, и он обладал огромной суммой денег, имел статус вора в законе, Тимофей был дитём человеческим и уязвимым, как каждый человек.
Поэтому в первый обход Николая, встретил его также враждебно, готовый пристрелить его прямо в лоб.
Но он каким — то шестым чувством признал в нём «своего», точнее, что тот человек не простой, как на первый взгляд кажется. И он не был удивлён, когда узнал из рассказа Николая Сергеевича, что тот прошёл войну в Афганистане. Возможно, по его хладнокровному внешнему виду сумел вычислить в нём вояку. И хотя вору в законе было унизительно ползать на коленках, ездить на дощечке на колёсиках, однако перед Николаем чувствовал себя свободно, более того, комфортно, но с другим персоналом ни с кем не хотел знаться. Не признавал даже самого Генерального директора. Тимофей считал, что платит огромные бабки, поэтому волен вести себя так, как считает нужным. И с самим «шишкой» в этом предприятии Тимофей не был даже знаком. Но с Николаем Сергеевичем здоровался всегда за руку.
На одну ногу протез сделали сразу, а на вторую не успели. Надо напомнить, что мастер снова запил. Он был выписан из Подмосковья, из города Чехова. Николай Сергеевич закупил абсолютно всё необходимое, что полагалось для конструирования протеза. Алексей Абрамович свой секрет никому не раскрывал, поэтому кроме него никто не мог сделать эти протезы. А если уходил в запой, то это могло продолжаться не одну неделю. Ждали своей очереди и взрослые, и дети. Николай Сергеевич вынужден был пойти к нему на квартиру, которую снимали специально для него на время его работы здесь, в Сыктывкаре. Ему пришлось поговорить с ним очень жёстко, даже «кулаками». И только после такого «приятного» разговора, Алексею Абрамовичу снова пришлось на время завязать с пьянством. Он попросил извинения и дал слово, что больше не повторится такое безобразие.
Николай в свободное время, надев перчатки на руки, массировал культи Тимофея, предварительно смазывая специальной дорогой мазью, так подготавливал «обрубки» к протезам.
И вот, наконец — то, наступил счастливый день, в том плане, что протезы были готовы на обе ноги Тимофею.
В первый раз, когда натянули протезы и зафиксировали, как нужно, Тимофей, сжав зубы, попытался пройти несколько шагов. Николай убеждал его, что на двух протезах будет слишком тяжело и больно, поэтому необходимо попробовать для начала, хотя бы на одном. На его слова Тимофей так пробуравил Николая взглядом своих жутких глаз, что тому пришлось прикусить язык. Но боль была такая адская, колени, словно огнём жгло и скрутило обручем, что слёзы непроизвольно побежали из глаз бедолаги. Смахнув слезу одну за другой, Тимофей покрутился по кругу, пройдя метра два — три. И с каждым днём увеличивал шаги, доводя до 5 и 6 метров расстояние. А пошёл Тимофей сразу без костылей, без помощи Николая.
— Ты это, слушай, Николай, не дай бог, кому проговоришься, что видел мои слёзы, сразу пристрелю и даже не подумаю. — А хотя я уверен в тебе, что умеешь держать язык за зубами, - более милостиво продолжил пациент.
Николай только грустно поглядел на него и ничего не ответил ему.
Как — то Николай проходил по коридору торопливым быстрым шагом, направляясь в сторону столовой, и тут услышал знакомый голос:
— Привет! Ты чего мимо идешь и даже не здороваешься?
Николай опешил, увидев рядом с собой Тимофея, который стал одного роста с ним. У того на лице сияла довольная улыбка. Пациент проделал немалый путь от своей палаты на протезах без помощи костылей. Как ему это давалось и чего это стоило, было ясно одному только Николаю. Но больной не показывал своим видом, каких усилий это стоило для него. Поздоровавшись за руку, он твердыми уверенными шагами прошагал в свою палату. Но перед уходом попросил Николая заглянуть к нему вечерком.
Тимофей при Николае не стеснялся находиться без рубашки. А тот уже изучил, что означает тот или иной тату. Криминальный мир в отличие от настоящего живёт по своим законам. Есть свои звания и регалии, свой язык (жаргон), а также такой атрибут, как татуировка. Для них тату это не просто «живопись» на теле — это язык, с помощью которого можно передать массу информации. Татуировка для вора в законе то же самое, что ты не простой зэк, в авторитет в уголовном мире. У Лиходеева на груди было изображение собора, которое означало — «Тюрьма — мой дом родной».
Церкви на кольцах могут «говорить» о количестве лет, проведенных на зоне, или же количестве ходок. Звезда — ещё одна наколка вора в законе. Причём авторитетного. Располагаются такие рисунки чаще всего под ключицами или же на коленях. Это говорит о том, что заключённый ни перед кем на колени не становится.
Поэтому, как унизительно было Тимофею находиться в таком состоянии, то есть без ног, очень понимал Николай и уважал стремление пациента скорее научиться ходить на искусственных ногах.
— Давай посидим, потолкуем в последний раз, Николай Сергеевич. Завтра меня уже увезут мои друзья домой.
Тимофей понимал, что вряд ли будет встреча с Николаем когда — нибудь, поэтому откровенно делился некоторыми своими секретами. Он был уверен в нём и знал, что тот никогда ни перед кем не будет трепать языком о его тюремной жизни. Он считал его равным себе, потому что человек, прошедший войну, неважно какую, обладает железным характером и твёрдой волей. На войне ты также можешь полагаться на товарища, который в трудную минуту не бросит тебя и не оставит на произвол судьбы.
— Слушай, Николай, а ты ведь мне годишься в сыновья. И я бы счастлив был, если бы у меня был такой взрослый хороший сын. — Позволь мне преподнести тебе очень дорогой подарок, и тут же с пальца снял золотой перстень высшей пробы. Если вдруг тебе тяжело придётся в жизни, только покажи его, и тут же подоспеет «скорая» помощь от моих друзей.
— Тимофей Васильевич, не обессудьте, скажу честно, это уже лишнее для меня. Я понимаю, что Вам хочется сделать мне приятное (вдруг неожиданно для самого себя Николай перешел на Вы), но этот подарок Вы заслужили сами, поэтому пусть остается у Вас навсегда, как память.
На следующее утро к воротам протезно — ортопедического предприятия подкатила шикарная тёмного цвета иномарка, откуда выскочили высокорослые верзилы, с букетом шикарных алых роз и заключили в крепкие объятия своего бывшего вожака ( потому что Тимофею Васильевичу пора уже на «заслуженный» отдых, и как мудро высказался Цицерон, заявив, что «даже у разбойников есть свои законы».
Фото автора.