Если выбирать, умереть от рака или от туберкулеза, то брать, разумеется, надо туберкулез. Зонтаг знала об этом, однако вытянула не ту карту. Я оказалась поудачливее.
Как часто вы видели смерть? Вероятнее всего, от силы пару раз и то мельком. Просвистела мимо, как штырь арматуры или пьяная машина на пустой ночной трассе. Такая встреча дает приток адреналина, желание хряпнуть водочки и чувство, что жизнь хороша и прекрасна. Потом можно весело вспоминать об этом случае в компании, травить как анекдот. Нет, не про такие визиты смерти я говорю.
Есть встречи достаточно долгие, растянутые на несколько часов или дней. Один мой друг утверждал, что он стал серьезно ко всему относиться после того, как в тринадцать лет слег с острым воспалением мозга. Незабываемая ночь в больничном крыле с расцветающими цветами бреда из глубин подсознания. Это уже больше похоже на разговор со смертью. Иначе получается, что она просто прошла мимо, задев плечом.
Смерть натекает медленно. Можно даже предугадать ее приход, если уже был подобный опыт. У меня это лихорадка, не спадающая несколько дней. Разум размывается в жарком и ленивом томлении. Выпей аспиринчику — но он так далеко, до него идти через всю комнату, которая растягивается, как бесконечная беговая дорожка. Надо бежать от жара, но у меня уже не было сил. Я устала, мне хотелось тепла. Уснуть. Я завернулась в одеяло, закрылась в духоту, в кокон.
Я начала проваливаться. В такие моменты я вижу себя в других мирах, в других реальностях. Почти всегда это война, я в гуще сражения. В этот раз сюжет был немного футуристичным: мы обороняли что-то вроде колонии на далекой планете. От взбесившейся флоры. Лианы расползались по станции, хватали и душили людей. Нас теснили. И вот наши лабораторные тыловые крысы предложили мне слиться с растением, перехватить контроль над ним и всех спасти.
И я начала превращаться. Мне вообще нравится этот образ: растворение в растительной жизни. Я ощущала себя далеко за пределами колониального комплекса. Я была повсюду. Однако моя личность стремительно распадалась. Я тонула в этих ощущениях. Я была листвой, стеблями, благоуханными цветами и медленно разрывающими почву корнями.
Меня спасло то, что в какую-то секунду я потянулась к холоду. Он помогал мне и прежде, помог и теперь. Последняя вспышка сознания родилась из страха. Из панического биения личности, Эго, не желающего окончательного расщепления. Открыла окна и бросила себя в снег.
Стационар, обструктивный бронхит, пункция, пол-литра гноя в легких — это все не столь интересно, как та единственная ночь, когда я едва не проросла цветами на своей же могиле. Скажем так, я уже тихонечко хожу по улице. И гарантирую, что Пыню я переживу (и всех его двойников).
Ничего страшного, это завершающий этап моих мытарств. Малая смерть, настраивающая на спокойный, созидательный, в чем-то лиричный лад. Я умею умирать и не боюсь смерти. Ни прямо сейчас, ни когда-нибудь позже.
В больнице я решила перечитать «Хапугу Мартина» от Уильяма Голдинга. Как и все его раннее творчество, эта повесть полна наглядных, почти злорадных нравоучений. Выживший после кораблекрушения моряк Королевского Флота оказывается на маленьком скалистом острове и отчаянно пытается спастись. Параллельно он вспоминает всякие темные делишки из прошлой жизни: как он травил наивных матросиков или как пытался изнасиловать полюбившуюся в юности девушку. И все это под соусом социал-дарвинизма: сильные живут за счет слабых. Постепенно его попытки спастись приобретают все более иррациональный и механический характер, реальность распадается, из всех ощущений остаются только голод и боль. В последней главе выясняется, что Мартин умер в первые минуты кораблекрушения, и все его злоключения на острове — не более, чем предсмертная фантазия цепляющегося за жизнь эгоиста.
Да, по Голдингу, выживать — плохо. Тем более, что этот навык особенно развит у наименее достойных членов общества. Мы с Джеком Лондоном не согласны с такой постановкой вопроса. Борьба за жизнь априори является добродетелью. Любая жизнь дороже любой смерти. Иначе мы быстро упремся в некрофетишизм. В фильме «Лестница Иакова» тот же сюжет обыгран не в пример умнее и человечнее.
С другой стороны, Мартин обречен с самого начала. Он уже мертв, и все происходящее с ним — часть прохождения через мучительный процесс очищения души. Он не может отпустить жалкие ошметки памяти и устремиться к новому воплощению. Или к своему религиозному посмертию. Здесь эзотерики христианства странным образом соприкасаются с буддистами.
В православной традиции существуют воздушные мытарства. Вы умерли, ваша душа воспарила, но при прохождении через воздух, через царство диавола, бесы чинят препятствия и пытаются утянуть душу ад. Процесс довольно быстрый и никоим образом не напоминающий терзания в Чистилище. Главное не выпендриваться и до последнего не верить в свое спасение, давить на грешность.
Майстер Экхарт все-таки мыслил оригинальнее: «Спорят о том, что так горит в аду? Все учителя говорят обыкновенно, что это своеволие. Но я утверждаю: в аду горит «ничто». Сравнение: возьми горящий уголь и положи его на мою руку. Если бы я сказал: уголь жжет мою руку, то я был бы несправедлив к нему. Если я должен определить, что, собственно, меня жжет, то это делает «ничто». Ибо в угле есть нечто, чего нет в моей руке. Если бы рука обладала всем тем, чем обладает и что дает уголь, она была бы вполне огненной природы. И бросили бы тогда на мою руку весь огонь, который когда-либо горел, он не причинил бы мне боли. Поэтому я утверждаю, что Бог и все те, что пребывают в блаженном созерцании Его, имеют нечто, чего не имеют отлученные от Бога. И единственно это «ничто» мучит пребывающие в аду души больше, чем своеволие или какой-либо огонь. Я говорю правду: поскольку ты захвачен этим «ничто», постольку ты несовершенен. Поэтому, если вы хотите быть совершенны, вы должны освободиться от всякого «ничто»».
Горит наше несовершенство, страдания причиняет отсутствие благодати, все проблемы от того, что мы так и не заполнили эту пустоту. Ну его, этого Экхарта, протянем руку сразу к первоисточнику, к главной книге, научающей искусству смерти. Да, Бардо Тхедол. Там совсем иная пустота.
«Если ты осознаешь, что все божественные облики и сияния порождены твоим разумом, ты в тот же момент станешь Буддой. Слова «Буддой становятся мгновенно» — относятся к этому моменту. Помни об этом и ты станешь Буддой, слившись воедино с Сияниями и Каиями.
О благороднорождённый, какие бы страшные и ужасные видения ты ни увидел, пойми, что они — твои собственные мыслеформы.
О благороднорождённый, если ты не поймешь этого и испугаешься, тогда все Мирные Божества примут облик Маха-Калы, а Гневные — облик Дхарма-Раджи, Бога Смерти; все твои мыслеформы станут иллюзиями (или Мэрами), и ты попадёшь в Сансару.
Если умерший не узнает свои мыслеформы сразу же после смерти, то в Чёнид Бардо возникнут облики Дхарма-Раджи, Бога Смерти. Самое большое тело Дхарма-Раджи простирается до пределов небес, среднее — подобно горе Меру, наименьшее — высотой в восемнадцать тел умершего; они заполняют собой всю вселенную. Они появятся, кусая верхними зубами нижнюю губу, с тусклыми глазами, с волосами, завязанными узлом на макушке, с огромными животами и тонкими станами, с кармической скрижалью в руке; они издают крики «Бей! Убивай!», лижут человеческий мозг, пьют кровь, отрывают головы у трупов, вырывают сердца, — так они появятся, заполняя собой миры.
О благороднорождённый, при появлении этих мыслеформ не бойся, не ужасайся. Тело, которым ты сейчас обладаешь, это духовное тело склонностей; даже убитое и изрубленное на куски оно не может умереть. Тебе не следует бояться, в действительности твоё тело есть тело пустоты. А тела Бога Смерти порождены твоим разумом, они тоже нематериальны; пустота на может причинить вред пустоте. Ни Мирных Божеств, ни Гневных, ни Пьющих Кровь, ни Обладателей Звериных и Птичьих Голов, ни радужных ореолов, ни устрашающих обликов Бога Смерти в реальности, вне твоего разума не существует — в этом нет сомнения. Узнай это, и весь твой страх и ужас рассеются; и, достигнув состояния единства, ты станешь Буддой».
Будды, боги, бесы, скалистые острова с моллюсками, растения, расползающиеся, подобно электрическим кабелям, — это все бред. Это иллюзия больного ума. Мы творим себе и судей, и палачей. Джеймс из Silent Hill 2 исчерпывающе продемонстрировал, каким бывает ад, сотворенный в собственной голове.
Я ждала этой малой смерти. Это логичное завершение моего небольшого паломничества. Цель ритуала — очищение. Столько всего лишнего осталось в голове. Осколки стекла. Тяжело отделить иллюзию от реальности, важное от мимолетного, собственное от чужого. Только смерть позволяет увидеть вещи в особом спектре.
Очень много работы. Начать с чистого листа, когда каждая страница в дневнике разрисована каракулями и какими-то телефонными номерами. Все, что я не смогла убить сама, умерло в этом лихорадочном огне.