Армия 2
Я давно собирался об этом рассказать. Меня тут в пыль стерли, рассказывая, какой я совок из-за того, что я отказался смотреть мини сериал. Так я и есть совок. По месту и времени рождения. У меня нет претензий на глобальную картину. Тем более нет желания создать эпическое полотно. Я маленький винтик гигантского, ошеломляющего своими масштабами механизма, придуманного государством, которого уже нет, для минимизации последствий аварии на ЧАЭС. Механизма, который стал эффективным, принеся в жертву здоровье и жизни своих сограждан. Впрочем, не первый и не последний раз. Постараюсь просто рассказать о том, что я видел.
Не кидайтесь тапками. Я и десятой части не помню. Кто же знал, что мне придется это все описывать через тридцать лет.
Так получилось, что в отличии от большого количества военнослужащих, исполнявших обязанности по ликвидации последствий аварии в зоне, у меня был выбор: ехать или нет. Вся моя служба в армии довольно необычна, и эта ее часть не исключение. Братик мой Алексей попал туда значительно раньше, в июне-июле, устанавливая столбы ограждения и мотая колючку той самой "десятки", которую я потом охранял. Но об этом я рассказывать не буду, потому что с чужих слов. Как получилось, что мы с братом попали в разные части, а потом объединились, я уже рассказывал. Поэтому начну с Минска. Нужно при этом представить немножко, что такое, в принципе внутренние войска и какие у них были тогда задачи. Делились они на две большие части: мотострелков и конвойников. Мы с братом служили в мотострелковой части. Конвойники имели пятизначные номера, мотострелки-четырехзначные. Конвойники занимались зеками, ну а мотострелки- свободными гражданами. Наша часть 3214. Минский оперативный полк. Я не знаю, кто решал вопросы охраны зоны, но охранять ее, как ни странно, поручили не конвойникам, а мотострелкам.
О том, что случилась авария, я узнал на пару дней раньше, чем весь советский народ. Просто потому,что работал я тогда уже на скорой, а слухи через коллег разлетались быстро. Все, что потом случилось, я уже описывал в своих заметках, поэтому и эту часть я пропущу. Я уже был, на момент призыва, фельдшером, что автоматически делало меня, при наличии, свободного места, санинструктором. По случайности оно освободилось в соседней роте, я согласился и меня перевели в нее. В это время зону охраняли сверхсрочники, но руководство быстро от этого отказалось. Возможно, потому, что они пили как лошади и нарушали все, что только возможно было нарушить. Однажды в полк притащили БТР с поврежденными передними бронелистами и убитой передней подвеской. Оказалось, что решили на нем те самые "партизаны" смотаться за водкой. Кто никогда на БТР не ездил, не поймет. Два движка, независимая подвеска, по любой дороге плавный, как лимузин. Но весит он почти 12 тонн и быстро не тормозит. Эти красавцы по пути в магазин не разминулись с двумя КРАЗами. Первый его увидел и успел улететь в кювет. Второй он поцеловал в лобешник и вынес ему все до ног водителя. Все остались живы, но водитель броневика попал на 9 тысяч рублей в суде, что по тем временам сумма нереальная.
В ноябре я вместе со своей новой ротой попал в командировку в зону на месяц, в шестой батальон, который охранял "тридцатку". Служба неслась на КПП, пропуская в зону только машины с разрешениями. Ничего интересного не запомнилось, кроме, разве, удивления местных жителей, старичков, в основном, границами этой самой "тридцатки". Вот есть поле. Одинаковое во всех смыслах. Но вот тут косить можно, а вот тут уже нельзя. Не укладывалось у них в голове, что опасность может быть и такой-без цвета и запаха.
В процессе формирования новой части начальству понадобились новые люди. В результате мой командир роты и замполит получили предложение стать начальником штаба и командиром роты соответственно. До кучи, предложили мне стать санинструктором в одной из рот. Я посоветовался с Лехой. Родителям не писал, потому что примерно представлял, что они скажут. Ведь именно родители, всеми правдами и неправдами, запихнули нас в войска, которые не посылали в Афганистан. И мы оба попали в Чернобыль. Это я сейчас могу понять, что это было одно из самых важных в моей жизни решений. А тогда все было проще. Вот есть работа, необычная и интересная для тебя. И ты можешь. Значит надо. Насколько я понимаю, большинство людей, работающих в зоне, руководствовались такими же простыми мотивами. И страхов особых не было. Только любопытство и боязнь упустить что-то крутое. Вот пролетит оно мимо, и ты всю жизнь будешь об этом жалеть. В апреле 87 я еще раз попал в зону, уже окончательно.
С самого начала было привлечено несколько частей со стороны Украины и Белоруссии. Прошу прощения у ревнителей независимости, но тогда эта часть большой страны называлась именно так. Через три месяца начальство решило, что охранять станцию и зоны вокруг будет одна часть. Создавалась она из тех рот, которые уже охраняли зону, половина со стороны Белоруссии, половина со стороны Украины, просто переподчинив их единому центру. При этом часть создавалась из добровольцев. Это невероятно, но так было. Приехал будущий командир полка и предложил всем офицерам в роте выбор. Никто не отказался. Во-первых, потому, что платили. Платили тройной оклад, кстати, всем. Это к вопросу о неблагодарном государстве. Ваш покорный слуга, сидя на должности санинструктора, получал 28 рублей в месяц. На всем готовом. Во-вторых, шел стаж. Год за три-это круто. Если и были где-то места более лакомые, то добро пожаловать в комментарии, я поправлю.
Четвертая рота, третий батальон, в/ч 3031. Бывший поселок Бабчин, сейчас называется урочище Бабчин. Сам поселок выселен. В нескольких километрах от районного центра Хойники. Отдельная рота. В том смысле, что полностью автономная. Большая казарма, четыре отдельных домика, где жили офицеры и старшина, два состыкованых домика-кухня и столовая, еще два вагончика летний и зимний душ, отдельные здания-котельная и дизель-генераторная. Крытый автопарк на три цельнометаллических уазика в ментовском окрасе, один ЗИЛ-АРС, БТР-60, БРДМ и два ГАЗ-66. Ну и еще один вагончик-медпункт с изолятором на четыре койки.
Три полных взвода по тридцать человек, автовзвод, хозвзвод, отдельно отделение ИТСО, 5 офицеров, два прапорщика и собственно санинструктор. В казарме ружпарк на 130 АКСУ и один КПВТ с электроспуском. Боеприпасов не было, ну и слава богу. А вот теперь внимание. Этих рот четыре в батальоне. Батальонов шесть. Рот, соответственно, двадцать четыре. Двадцать четыре роты созданы были с нуля, как отдельные, только для охраны станции, десятки и тридцатки. Это сумасшедшие вложения даже по тем временам, я уж молчу про сегодня. О скорости формирования и строительства этих городков говорит тот факт, что в следующую весну, как снег начал таять, первая рота нашего батальона поплыла. Начинали-то строить летом, ну и ошиблись, построили в низинке. Пришлось из полковых запасов расконсервировать ПТС. Это такая плавающая дура на гусеницах, способная возить в кузове ЗиЛ-131. Про первый батальон ничего не знаю, они сам блок охраняли, а вот второй и третий были примерно одинаковы. Каждая рота отвечала за свой кусок колючки, которой была обнесена вся десятка. И это не просто колючка, а ИТСО. Инженерно-технические средства охраны. Восемь ниток горизонтальных и две крест на крест на сработку. Если где-то попытка проникновения, то в карауле раздавался сигнал с примерными координатами. И туда на Уазике выдвигалась тревожная группа. Так же под охраной было несколько ворот.
Каждый день развод на караульную и внутреннюю службу. В первый раз в караул мы с новым командиром роты ехали на БРДМе. Новенький такой броневичек. Муха не сидела. Водила тоже первый раз. На повороте не вписался и снес бетонный столбик указатель. Как ножом срезал. Так у меня первая мысль была-сейчас с гаишниками разборки будут. Потом сообразил. Пусто же. Первое ощущение от зоны-пыль. Лето жаркое, гигантское количество площадей не засеяно. Пыль везде. Шлейфом за любой машиной и долго не садится. Респираторы и маски на каждом, кто не идиот. Второе-ну обычная ведь земля. Лес. Поле. Красиво и тихо. За очередным поворотом домик караула. Одноэтажное деревянное здание. Куча кабелей и антенн.
Сама зона выглядела необычно. Ну вот представьте себе кусок страны, на которой текла спокойная размеренная жизнь. Жили люди, ходили в школу, на работу, в гости к друг другу, что-то выращивали на полях и в огородах. И вдруг, в одночасье, все они пропали. Только люди, даже домашних питомцев не всех забрали. И вот ты заходишь в одну из этих деревень. Первое впечатление-нет границы, где заканчивается лес и поле и начинается деревня. Бурьяном все забито так, что пройти сложно. Больше всего похоже на погост заброшенный. А домишки, как памятники. Пахнет гнильем. Нет ни одной целой двери. Месяца полтора после эвакуации всякая нечисть здесь мародерничала. Причем, как я понимаю, свои, соседи. Сложно представить, что кто-то поедет за тридевять земель за весьма сомнительным барышем. Под ногами стекло, обрывки одежды и грязные игрушки. Их-то с собой не забирали. Ни хозяева, ни эти паскудники.
А дома, оказывается, без людей не живут. Совсем.
Спросите, что мы там делали? В основном стройматериал искали. Строили ведь городки на скорую руку. А из центра заказывать, когда еще дождешься. Кирпичи, доски, краску и т.д. Когда лопнула чугунная печка в зимнем душе, то нашли зачасти в одном из совхозов. Только фланцы пришлось переваривать. Тогда же, кстати я и варить электросваркой научился. Как только нас передали управлению по Украине и Молдавии, начали мы за провиантом и медикаментами ездить в штаб полка. А это мимо станции. Я все ждал, что увижу. Понтонная переправа через Припять. На другой стороне пруд, не пруд, а прям озеро большое. Охладитель на все четыре блока. Четвертый со стороны выглядел, как мавзолей. Вот не шучу. Побольше конечно, но ассоциация такая. Еще одно сильное ощущение-свалка прямо за подъемом от реки. Клондайк. Все, начиная от гражданских автомобилей и заканчивая опалубкой от стен.
Самое сильное поджидало меня уже как из Чернобыля выехали. По правую руку от дороги колючей проволокой забранная стоянка. На ней стройными рядами, уходящими в бесконечность, военная техника. Я такой техники не то что не видел, а и даже не слышал, что она существует. Колесная, гусеничная и даже, по-моему, шагающая. С ковшами и отвалами, шнеками и роторами, со стрелами, тросами и лебедками. Размерами с дом и совсем маленькие, похожие на радиоуправляемые модели. В броне и без. С окнами, бойницами и перископами. И вся эта техника убита. Работать на ней нельзя. Стоять рядом можно, но недолго. Та, с которой и стоять рядом нельзя, чуть дальше. Закопана в землю и обложена глиной. Монументально. Фантастическая картина.