Если посмотреть со стороны, то планы наступлений колчаковских и деникинских войск в 1919 году выглядят весьма авантюрными. Эти операции проводились на широких фронтах, ограниченными силами и, фактически, без подготовленных резервов.
Конечно, отчасти такое поведение белых можно списать на «издержки Гражданской войны» и на отчаянную попытку перехватить окончательно инициативу у противника.
Однако, глупо было не замечать разительных изменений в Красной армии: укрепление дисциплины, усиление ее боевых качеств, хорошее снабжение.
Многие же белые, даже во второй половине 1919 года, готовились к повторению «партизанско-подпольного» периода Гражданской войны. Мол, будем бороться с большевиками как раньше, в конце 1917 и начале 1918 годов. Уйдем в «белые партизаны», не впервой, ничего страшного.
«...сейчас наше положение много хуже того, что было год тому назад, ибо свою армию мы уже ликвидировали, а против нас, вместо прошлогодних совдепов и винегрета из красноармейской рвани наступает регулярная Красная армия, нежелающая, — вопреки всем донесениям нашей разведки, — разваливаться; напротив того, она гонит нас на восток, а мы потеряли способности сопротивляться и почти без боя катимся и катимся...» (с) А.П. Будберг. Дневник белогвардейца, об отступлении колчаковских войск летом 1919 года.
Многие белые офицеры, будучи хорошими строевыми командирами, не видели общей картины. И надеялись, что удастся «пропартизанить» вплоть до всеобщего недовольства советской властью. Их вдохновлял Ледяной поход Добровольческой армии, восстания офицерских организаций на востоке.
Однако, такие «крепкие кадры», способные на партизанскую войну, у белогвардейцев сокращались ударными темпами. Кроме того, социальная база белых была довольно серьезно ограничена, на Антанту же нельзя было положиться (и это тоже распространенная ошибка белых).
Имел место быть и социальный подтекст: многие белые, являясь приверженцами своих идей, откровенно презирали всех «красных», отрицая их успехи в военном строительстве, вообще возможность какой-то прогрессивной деятельности со стороны большевиков. В этом отношении сыграл свою роль анархический 1917 год, наследниками которого виделись большевики. Все-таки белогвардейцы, особенно «ударники», чувствовали себя избранными, это были такие «элитные тусовки», в которых отношение к противнику было «зазнайским», шапкозакидательным.
Усугубляла положение неуемная пропаганда в тылу, которая гласила: «большевик вот-вот побежит». Фронтовики белого движения все же видели, к чему дело идет. А в тылу и в штабах звучали победные реляции, отчасти являясь продолжением «беды» старой царской армии.
Впоследствии многие белые военачальники признавали свое «высокомерие» в отношении Красной армии. И, конечно, были отговорки в духе: их просто было больше (полчища Мордора), у них было много «наших» (то бишь бывших офицеров), нам не повезло (но ведь война — это не игра в карты). Некоторые белые (как идеолог В.В. Шульгин) справедливо отмечали хорошую обучаемость «красных», утверждали, что большевиков толкнули на создание регулярной Красной армии «с военспецами» сами белогвардейцы (опять же, в этом есть логика).
«...я думал, что последней главой будет «Добрармия», ну а теперь вижу, что это дольше и значительно сложнее. Меня очень интересует сущность Красной армии. Создана она была социалистическим бредом, но борьба с нами, ввод в нее настоящих офицеров и постепенное возвращение к дореволюционным порядкам, — это тоже глава в той же книге, о которой я мечтаю...» (с) А.А. фон Лампе/ГАРФ из публикации А. Ганина в журнале «Скепсис».
С вами вел беседу Темный историк, подписывайтесь на канал, ставьте лайки, смотрите старые публикации (это очень важно для меня, правда) и вступайте в мое сообщество в соцсети Вконтакте, смотрите видео на моем You Tube канале. Читайте также другие мои каналы на Дзене:
О фильмах, мультиках и книгах: Темный критик.
О политоте, новостях, общественных проблемах: Темный политик.