Владимир Владимиров. Нефть и Искусство
Нефть и искусство. Казалось бы, какая связь между баррелем нефти и стоимостью работ современных российских художников?
А она, однако, самая тесная и прямая. Живописец, творящий здесь и сейчас, должен смотреть на цену нефти сорта Brent, как смотрит прогноз погоды или курс доллара.
Эту неразрывную связь гениально увидел творец Денис Просолов. В своем арт объекте «Нефть. ТермОйлметр», представленном в музее современного искусства Эрарта в Питере.
Слушать аудиоверсию рассказа
И глядя на сегодняшнюю нефть по 40, пересчитаем ее по курсу доллара с учетом его ежегодной инфляции. И получим 20 за баррель в начале 90х.
И перед глазами встало холодное ноябрьское воскресенье 1992 года. Грязная снежная жижа на сером асфальтовом прямоугольнике перед Центральном Домом Художника в Москве, ныне безжалостно закрытом. Небо такое же серое и сырое. С него слетает полуснег -полудождь. Темнеет. Хотя только второй час. На мокром асфальте на слепленных из досок подставках стоят картины. Рядом живописцы. На картинах и творцах в серых китайских телогрейках мерзкая холодная влага. Безнадега и уныние висят в воздухе, стекают по асфальту.
Я каждое воскресенье приезжал на эту ярмарку. Здесь всегда можно увидеть замечательные работы. Поговорить с художниками. И очень недорого купить.
В то темное, безрадостное время в Москве вообще было мало праздников. Общение с прекрасным у ЦДХ – редкое наслаждение. Но в такую мерзейшую погоду даже картины не вселяют оптимизма. Одно желание – быстро покинуть это арт пространство и согреться. Но увидел вдруг яркую, волшебно притягательную работу. В черной самодельной раме на фоне темной городской улицы шла, держась за руки, семья. Мужчина и женщина. С мальчиком и девочкой. Светлые и высокие. И перед ними открывалась дорога в яркий новый мир. Картина, написанная мощным, объемным мазком, краска еще не отвердела, бережно была обтянута целлофаном. Рядом в мокрой черной куртке стоял высокий мощный мужчина. Ее автор. Видно было, что он стоит давно. Промок, замерз. А шансов продать картину по случаю ненастья практически никаких. Поэтому он очень оживился, когда я заинтересовался его работой.
Разговорились. Он оказался скульптором из Осетии. Но, из-за того, что повредил правую руку, ваять больше не мог. И научился писать левой рукой. В Москву приехал потому, что дома совсем тяжко. Искусство никому не покупают. В Москве живет, где придется. И пробует прожить живописью. Поскольку он профессионал и ничего другого не умеет. Говорили мы долго. День быстро угасал. А картина начинала светиться в сумерках, наполняя светом, счастьем, необъяснимом оптимизмом. Я понял. Надо покупать. Какая цена? Художник назвал 400 долларов. В то время мы жили в долларовом пространстве. В любом магазине принимали доллары. 400 долларов за картину в то время, при цене нефти 20 долларов за барель, было очень серьезной суммой. Но я купил ее.
Художник был счастлив.
На 400 долларов в то время можно было прожить много месяцев.
Я нес ее по Крымскому мосту. Большую, черную, мокрую. Ветер вырывал ее из рук. И я был счастлив. Она радует меня и сейчас.
Потом этого автора и сюжет стали часто копировать на вернисаже у ЦДХ. Но моя работа была первой и лучшей.
Десять лет спустя уже в самом ЦДХ я увидел персональную выставку, занимавшую весь главный зал. Великолепные, яркие, мощно написанные работы. Сразу чувствуется та же рука. Взял у галериста прайс лист. Стал смотреть. Цены от 8 тысяч долларов и вверх. Моя в 1992 году на порядок дешевле. Может моя – копия? Немного обидно. Да ладно. Дело давнее. И тут в зал вошел автор. Тот самый гигант из Осетии. И сразу узнал меня: «А вы у меня первую картину в Москве купили».
Это было 27 лет назад. Нефть была 20. Сейчас 40. Но с учетом инфляции те же 20. И арт рынку светят те же цены, что и в далекие 90е. А жаль, особенно художников. Да и коллекционеров.
Что же ты так нефть подвела.