На днях я прочла на PubMed одно любопытное медицинское исследование 2010-го года, посвящённое влиянию пренатального развития эндокринологической системы плода на поведение ребёнка в зависимости от его пола. Это к вопросу о том, следует ли прививать ребёнку типично «мужскую» или «женскую» модели поведения изначально. Как педагога (или, если выразиться по-английски, childhood enthusiast), меня этот вопрос действительно очень интересует.
Автор исследования Мелисса Хайнс (Кембриджский Департамент Социологии и Психологии) считает, что гендер ребёнка формируется на ранних этапах развития плода, а не в результате воспитания, и во многом зависит от гормонального баланса. Наклонности ребёнка обнаруживаются в его поведении, в том, какие роли он примеряет на себя в своей основной деятельности – в игре. Хайнс пишет, что разница по половому признаку в игровом поведении становится более заметной в период от 2,5 до 5 лет, а различий по тому же признаку в «физической агрессии» (наверное, имеется в виду склонность к агрессивному поведению) значительно сильнее проявляется в детском возрасте, чем в старшем. Не совсем поняла, но, кажется, Хайнс говорит здесь о том, что мальчики по природе более агрессивны, что ли. Во всяком случае, дерутся они чаще и охотнее, это факт.
Новорождённые разного пола имеют разное соотношение мужских и женских гормонов. Не существует исследований, где проводилось бы вмешательство в пренатальное развитие человеческого плода (по гуманным соображениям), но изучались случаи нестандартной выработки гормонов (например, в результате генетической мутации) у зародышей приматов, свиней и мышей. Изучались главным образом расстройства полового развития, в частности, такие, как ВГКН (врождённая гиперплазия коры надпочечников) и синдром нечувствительности к андрогенам.
Уровень тестостерона у зародышей женского пола с ВГКН был повышен и соответствовал норме у зародышей здоровых особей мужского пола. Девочки (это уже у людей) рождались с частично маскулинизированными половыми органами (поэтому ВГКН ещё называют адреногенитальным синдромом). И несмотря на хирургическую коррекцию и заместительную гормональную терапию, женщины с этим синдромом обнаруживали поведение, которое принято считать более типичным для мужчин, и в дальнейшей жизни.
У детей же с синдромом нечувствительности к андрогенам уровень тестостерона был в норме, но андрогенные рецепторы при этом не функционировали. Девочки рождались с нормальными женскими гениталиями, и их поведение в дальнейшем не отличалось от поведения обычных женщин.
Также были изучены дети матерей, которые во время беременности принимали гормональные препараты по медицинским показаниям. Дети тех матерей, которые принимали андрогенные прогестины, обнаруживали снижение феминности и повышение маскулинности в поведении. Измерения уровней андрогенов в крови и околоплодных водах беременных женщин показали связь между значением внутриутробной гормональной активности и дальнейшим поведением детей.
Итак, подытоживает Хайнс, три основных фактора, которые влияют на гендерную самоидентификацию ребёнка: генетика, гормональная терапия матери во время беременности и естественная разница в соотношении гормонов у детей разного пола.
Далее она приводит интересную статистику: девочки с ВГКН играли с «девчачьими» игрушками почти в три раза реже, чем здоровые девочки, но при этом мальчики с теми же «девчачьими» игрушками почти не играли – ни здоровые, ни с ВГКН. В то же время девочки с ВГКН проявляли больше интереса к «мальчиковым» игрушкам, чем здоровые девочки, однако в целом – намного реже, чем мальчики (независимо от наличия у них синдрома):
Затем автор подвергает сомнению теорию, согласно которой на гендерно-зависимые предпочтения детей влияет общественное давление. Она вместе с каким-то своим коллегой провела исследование среди детей от 1 года до 2 лет, в ходе которого выяснилось, что девочки охотнее интересовались куклами, а мальчики – машинками. Единственное – на их выбор никак не влияла разница ни в цвете игрушек (розовый / голубой), ни в их форме (угловатая / обтекаемая).
Хайнс задаётся вопросом: «Почему грузовик?» и высказывает предположение о том, что пренатальный уровень тестостерона у мальчиков отвечает не только за формирование внешних половых признаков, но и за такие вещи, как, например, повышенный интерес к движущимся в пространстве предметам – и, возможно, за отличное от женского развитие визуального восприятия в целом. Там же приведены фотографии аналогичных экспериментов с макаками: особь женского пола проявляла интерес к кукле, а мужская особь – к машинке:
Дальше ещё интереснее: пренатальный уровень андрогенов играет роль и в предрасположенности к некоторым психическим отклонениям от нормы – таким, как расстройства аутистического спектра (РАС), обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР) и синдром Туретта. Уровень андрогенов влияет на снижение эмпатии при аутизме. Здесь Хайнс ссылается на ещё одно исследование в области аутизма (Дэвид Х. Скьюз, Европейское Общество Эндокринологии, 2006), где тот доказывает, что РАС чаще встречаются у мужчин. Этим он объясняет и тот факт, что среди мужчин больше людей, склонных к математике и инженерии (при аутизме эти способности очень часто развиваются в гипертрофированной форме).
Видимо, и здесь немаловажную роль играют мужские половые гормоны. Хайнс, во всяком случае, не сомневается в связи аутизма с уровнем андрогенов, раз она сослалась на эту статью.
В общем, наверное, можно предположить, что гендерные роли не были придуманы просто так. Разумеется, я не претендую на роль всезнайки, т.к. медицинского образования у меня нет, но, во всяком случае, мне было интересно ознакомиться с этой статьёй.
Да, кстати, чуть не забыла: вот ссылка на оригинал (англ.).
Мой адрес в ТЕЛЕГРАМЕ > > > https://t.me/f_neverland
Другие материалы канала:
Анализируем детский рисунок с точки зрения художественной ценности.
На каких книгах воспитывались дети в дореволюционной России, можно узнать отсюда.
А о значении детской книги в СССР 20-х годов – здесь.
Условный язык аутичного ребёнка: ещё одна попытка проникнуть в этот непонятный детский мир.
