А начиналось всё так.
Банальненько так начиналось. Хотя песни были. , что все начиналось с будёновки, нашедшейся в старом шкафу.
Не было буденновки. И шкафа не было. Хотя, вру, был шкаф. Резной такой, красного дерева. Но вот будёновки в нём не было. А была опять же. История. Короткая такая история. Шкаф Прадед сострогал. Павел Фёдорович. Инициалы П.Ф. Корявые такие инициалы. Шкаф ими венчался. Верх шкафа резными листьями увенчан, а аккурат промеж них и есть те самые П.Ф.
В сарайке , в родовом гнезде, что после войны осталось от финнов, весь, сцука инструмент был помечен "П.Ф" Павел, значится, Фролов фамилия такая. Прадед. До революции анжинер на фабрике Артура Коппеля, германского вроде как капиталиста, который в Россею подзаработать приехал. Ныне(или в прошлом уже) завод «Электросила». Худо-бедно трудился пращур на германца, пока не случилась оказия. Трудодень окончен. Получил за смену свои триписят целковых прадедушка, и с миром вдоль забора к проходной. Пятак на водку в тарктире отведать, да за гривенник на извозчике до дома, в семью. Но не тут-то было! Гля! А на забор-то заводской пацанва лезет! Первый, што пошустрей, перемахнул на тракт, а второй, увалень неуклюжий, зачепился за шкворень, и повис, и повис на одёжке, которая вот вот его и задушит нах… Павел Фёдорыч сорванца-то с забора снял, и выдал ему за хулиганство под загривок. На том вродь и закончилась бы история. Ан нет! На следующий день сам Артур , Коппель который, незамедля в капинет Павла Фёдырыча требует. И состоялася у них с хозяином беседа следующая:
-Звали, ваше Благородие?
- Звал, Павел Фёдорович!
-Чем служить обязан?
-милостливый государь, Пал Фёдырыч, не снимали ли вы давешнего вечера сорванца с заводского забору?
-Снимал, было дело. Сорванец не один был. Второй ловчее оказался, убёг! А фторого снял, чуть не удушился, увалень! Через проходную и вывел за ухо.
Владелец завода встал из-за стола, несколько конфузясь, приложив к жиденькой бородке ладонь на мгновенье замер, затем широким жестом указал Павлу Фёдоровичу на стул.
-Присядьте, будьте так любезны!
-Извольте!
Павел Фёдорович отодвинул массивный стул от стола, и позволил себе присесть.
-дело в том…
Неуверенно начал хозяин.
-Дело в том, видете ли… что вы..как осмелились выразиться…увалень…
Павел Фёдорович начал понимать о чём идёт речь…Холодный , липкий и противный пот , не смотря на довольно прохладную октябрьскую Петербургскую погоду, начал пронимать его.
-так вот я о том… что сорванец тот, как бы вам сказать, уважаемый Павел Фёдорович…
Главное не дать себя уволить вот так! Из-за каприза хозяйского отпрыска! Павел фёдорович уже был готов к самому худшему! Он прекрасно понял, что вчерашний заборолаз не иначе как родственник хозяина, и был готов к худшему.
Но увы! Всё оказалось куда хуже… Для хозяина завода!
-Это был мой сын. Павел Фёдорович! Умоляю, милейший! Пускай шалость моего отпрыска останется между нами! Со своей стороны я гарантирую самое строжайшее наказание для сорванца, а вам, милейший.. я уже давно прочу должность главного инженера! И поверьте мне, это не есть моя минутная слабость за благодарность о спасении моего сына. Нет! Это ваш, Павел, Фёдорович, профессиональный рост обязывает меня , как вашего руководителя, повысить вас в должности, и в благодарность именно , что касаемо вашего давешнего поступка, отблагодарить вас премией в двадцать червонцев!
Павел Фёдорович , онемел от такого монолога… медленно встал со стула…
-Премного благодарен! . я…я не мог и предположить! Мои заслуги не столь велики!
-да что вы! Любезный! Присядьте! Не переживайте так! Ваше повышение заслужено! А премия… ну это уже лично от меня!
Артур ,жестом предлагая присесть Павлу Фёдоровичу, наклонился к столу, выдвинул ящик, и пересчитав монеты, стопкой выложил на полированный дубовый стол стопку золотых червонцев.
-Вот, соблаговалите премию, и не думайте возражать! Вы так много давече для меня сделали!
Павел Фёдорович сгрёб монеты в карман сюртука, мужчины раскланялись дуг другу, пожали сладострастно и не однократно друг другу руки, и Павел Фёдорович вышел из кабинета.
-Как я , однако, вчерась… шёл Павел Федорович к проходной. Карман приятной тяжестью оттягивало 20 золотых.
Придя домой, и сняв в передней галоши и пальто, Павел фёдорович первым делом окликнул прислугу:
-Адина! А Мария Павловна дома?
-Да , Палфёдрч! Вы задержались сегодня так! Все уж ужинать ждут.
В столовой Павла встречало всё семейство. Супруга Маша с укоризной взглянула на мужа:
-ну что ж вы, Павел! Адинушка уж второй раз греть будет! И дети капризничают, им спать бы ложиться, а вы всё по делам где-то!
-Не обессудь, милушка! Всё гораздо лучше чем ты себе представить можешь! Пожалуй бутылочку клико даже можно к ужину сегодня! И не спрашивай , что зща повод! Позже, позже мои дорогие! А сейчас все ужинать!
За ужином Павел Фёдорович на ушко нашёптывал любимой супруге, как всё склажывается на работе, как нельзя к лучшему, Мария Ильинишна , не чая души в супруге своём, нежно прижималась к его бакенбардам, почти и не слушая , о чём это он, дети весело галдели, сную уже под столом… А прислуга Адина, увидев, как Павел Фёдорович перекладывает в ладони супруги премию золотыми монетами, как бы не в значай, улучила момент, и сказала барину:
-Давно бы так, Павел Фёдорович, не ассигнациями брать, и золотом жалование-то… а то смута на дворе, октябрь 17 года..
Одной из озорных девиц, дочерей Павла Фёдоровича, была моя любимая бабушка, Мария Павловна. Павел Фёдорович, обругал тогда, на чём свет стоит свою служанку, Адину, старую еврейку. Не лезь, де мол, не в своё дело! Бумага она в дырки штанов не сыплется, как монетки-то!
В ноябре 17-го уже не было ни служанки, ни ассигнаций…ни Артура Коппеля, была лишь безумная метель революции.
А в октябре 41 года, ровно через 24 года, когда Павлу Фёдоровичу пошёл 67 год, из коммуналки на набережной мойки в сопровождении стенающих женщин и детей, вышел освобождённый от трудовой повинности главный инженер завода «электросила», товарищ Павел Фёдорович, и поправляя то и дело пенсне, кутаясь от ветра в воротник старенького пальтишка, то и дело оборачиваясь на удерживающих его женщин, он уверенно, негромко так говорил:
-Ну что же вы право! Мария! Дети! Я обязан, в конце-концов! Я вполне себе отдаю отчёт, что германец у ворот Перербурга! Ах! Тьфу ты! Ленинграда! …Да впрочем не так важно суть… Прощайте!
Его сутулую, уже старческую спину с рюкзачком за спиной будет долго вспоминать моя бабушка, дочь Павла Фёдоровича. А я буду тщетно несколько лет искать в ивановских болотах его пенсне… Я знал! Я был просто уверен, что среди зелёных калош, среди костей, валенок. ушанок, и вещей ополченцев, наверняка найду либо ложку, котелок или что-нибудь!Может корпус карманных часов с заветным, неуклюжим, но таким родным вензелем "П""Ф". Остались только инструменты в сарае на даче с его инициалами, шкаф и кресла, сделанные его руками, и победа, победа в той страшной войне, в которую мой прадед вложил небольшой остаток своей жизни. Вложил свою честь, совесть, вложил весь свой остаток жизни! Что мог, что оставалось. Вложил, видимо , и в меня, в правнука, который никогда его не видел, но ещё не родившись знал, , и будет знать что Павел фёдорович сделал это безусловно, искренне, и без остатка. Спасибо ему, и всем, кто был той осенью 41 с ним.