Часть сумок была распакована. Мама сидела на кровати, рядом с ней лежал Коран, небрежным упреком валялась подвеска, подаренная Амиром. Отец стоял у окна и тяжело дышал. Я остолбенела. Мама подняла заплаканные глаза и, указав дрожащим пальцем на постель, спросила:
— Это что? Зачем? Ия! Объясни!
Отец впился в меня тяжелым взглядом. Я поежилась. Захотелось просто развернуться и убежать. Но папа почувствовал мой порыв и пошел на меня:
— Ты оглохла? Мать вопрос задала! Что. Это. Такое? — с этими словами отец скинул книгу на пол и зло пнул ее в мою сторону. Из Корана посыпались закладки с заметками, словно перья из раненой птицы. Я не сдержалась и, упав на колени, подхватила писание. Прижала к себе.
Глаза отца налились кровью. Он тяжело подошел ко мне, грубо поднял за одежду, встряхнул и попытался отобрать Коран. А я не могла отдать! Будто от этого зависела моя жизнь! Вцепилась в книгу до хруста в пальцах. Сопротивлялась молча, глотая слезы. Отец просто озверел.
Он схватил меня за плечи и начал трясти.
— Совсем сдурела? — кричал отец мне в лицо, — Я тебя для этого растил? Предала… Всех нас предала! Народ! Веру предков! Все предала! Дрянь!
А я молчала... Нет в мире слов, которые бы мне помогли. Нет. Нет!
Папа не сдержался. Размахнулся и ударил меня по лицу. Хлестко, больно, до звона в ушах. Мама взвыла, бросилась к отцу:
— Митя! Митя прекрати! Успокойся! Ради Бога! Убьешь ведь! Убьешь!
Я тоже думала, что убьет. Вырвалась. Забилась в угол, инстинктивно прикрываясь потрепанным Кораном. Ни от кого и никогда я не видела столько злобы и ненависти, как сейчас от родного отца. Это меня убивало не хуже ударов. Отравляло. Выжигало все чувства, оставляя пустоту. Пусть лучше бьет!
Но отец все же сделал шаг назад, потом еще один, и просипел:
— Убирайся! Духу чтобы твоего тут не было! Вон пошла! Иначе убью! Вот этими руками и придушу! — он взмахнул кулаками, резко развернулся и вышел. Мама бросилась за ним всхлипывая:
— Позор! Боже! Какой позор!
Голоса стихли. Поднялась. Потерла лицо. В голове мелькнуло: «Лишь бы не синяк! Собеседование скоро…». Отупело оглянулась, и начала собирать вещи. Благо мама успела распаковать малую часть, поэтому справилась быстро. Достала лист, ручку, написала записку, в которой попросила прощения и сказала, что уеду обратно в город и обязательно позвоню, когда устроюсь. Записку спрятала под мамину подушку. Вызвала такси на бабушкин адрес и поспешила убраться из отчего дома. Теперь я здесь чужая.
У ба терпко пахло корвалолом. Встретила меня тетка. По ее взгляду поняла, что ей все известно. «Оперативно!» — подумала я, благо тетка была абсолютно не скандальна, тиха и молчалива, не то что брат... Вздохнула, спросила:
— Бабушке тоже сказали?
Тетя кивнула:
— Да. Митя позвонил. Орал так, что мама услышала.
Я поникла. Бабушку жалко. Ей волноваться нельзя и такие новости. Развернулась, собираясь уйти, но тетя схватила меня за плечо и развернула обратно:
— Нет. Сходи. Она ждет.
А я не могла. Было страшно и отчего-то мучительно стыдно. Но тетя подтолкнула меня к двери и громко сказала:
— Мама, Ия пришла.
Я набрала побольше воздуха и зашла, виновато пряча глаза. Бабушка сидела на диване и смотрела на меня, как прокурор. Захотелось плакать. Странно. С отцом терпела, а от строгого взгляда бабушки слезы сами покатились из глаз. Остановилась посреди комнаты, ближе подойти не осмелилась и начала рыдать в ладони.
Бабушка тяжело вздохнула и кряхтя поднялась. Проковыляла ко мне и обняла.
— Ну буде, буде… Ишь развела потоп. Горемычная. Что устроила! Отца твоего чуть инфаркт не хватил. Ия, под одним Богом ходим, чем тебе церковь не угодила?
Бабушка тоже меня упрекала, но ее упреки были мягкими, добрыми. От этого я еще больше давилась слезами. Старушка еще повздыхала, поохала, потом потянула меня к креслу. Дала платок. Я вытерла лицо. Косметику размазала. Ба покачала головой и отправила умыться.
Когда вернулась, бабушка спросила:
— Собралась куда?
— Ну да. Отец выгнал. В город поеду. Через неделю собеседование, на работу устроюсь и буду жить потихоньку.
— А деньги-то есть?
Нет, денег у меня не было вообще. Но бабушке я об этом точно не скажу. Да простит Всевышний за обман.
— Конечно, есть, Ба. Не переживай.
— Понятно все с тобой. Никогда брехать не умела. — снова вздохнула бабушка, и велела принести с книжной полки томик стихов Пушкина. Я не успела удивиться, как она открыла книгу и оказалось, что это самая настоящая нычка! Ба ловко достала пачку денег, разделила пополам, часть убрала обратно, часть протянула мне:
— На похороны откладывала все. Да хватит и половины. Бери, внуча, бери. Раз считаешь правильным, живи. Только разберись хорошенько, не лезь во всякое дурное. И возвращайся поскорее!
В носу снова защипало. Крепко обняла бабушку, втянула такой родной запах. Прошептала:
— Спасибо, ба! — меня перебил звонок телефона. Это был диспетчер такси, который сообщил, что машина подъехала. Я еще раз крепко обняла бабулю, чмокнула ее в щеку и подхватив сумки побежала в новую жизнь.