Величайшим революционером Кубы, возможно, был не Фидель Кастро или Че Гевара, а историк города Гаваны Эусебио Леаль Шпенглер, который умер 31 июля 2020 года в возрасте 77 лет.
В то время как лицо Гевары украсило тысячу футболок, а призрак Кастро все еще скрывается на бесчисленных рекламных щитах Гаваны, наследие Лила более тонкое. На Кубе он пользуется всеобщим уважением. За пределами страны о нем мало кто слышал. Тем не менее, за пять десятилетий этот скромный ученый превратил старую Гавану из полуразрушенных трущоб в один из лучших проектов реставрации в Америке.
Гений Леала заключался не только в том, что он делал, но и в том, как он это делал. Эволюция Гаваны от запущенного бельма на глазу до объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО была новаторской во многих отношениях. Восстановив колониальное ядро Гаваны, Леал не только сохранил лучшие элементы городской архитектуры, но и помог реанимировать кубинскую экономику и укрепить разрушающуюся инфраструктуру столицы с помощью множества социальных проектов. Эта задача была бы сложной в любом месте, но выполненная во время ужасающей жесткой экономии, от которой страдала Куба после распада Советского Союза, это было не что иное, как чудо.
Сегодня едва ли найдется улица или площадь в Старой Гаване, которые не носили бы отпечаток Леаля, от кружащегося собора в стиле барокко до огромного монастыря Белен, превращенного в дом для выздоравливающих и метеорологический музей.
Лил окончил Гаванский университет в середине 1960-х годов со степенью доктора исторических наук. Взяв бразды правления в офис историка города, его роль была больше практическим строителем, чем летописцем прошлого Гаваны. Вдохновленный детством, проведенным в поглощении красок и толп Старой Гаваны, он мечтал обратить вспять застой 1960-х годов в городе и возродить магию предыдущих эпох, будь то барокко, неоклассицизм или ар-деко.
Его работа началась неблагоприятно. Лил потратил большую часть десятилетия на превращение дворца 18-го века на площади Пласа-де-Армас в Гаване в главный музей города. Это был медленный проект. В 1961 году Куба пострадала от торгового эмбарго президента Кеннеди США, и послереволюционное правительство Кастро было больше заинтересовано в его выживании, чем в повторении отрывочного прошлого Гаваны. Тем не менее, Леал нашел первого союзника. Его музейная работа привлекла внимание Селии Санчес, исторического архивариуса, близкого к новому режиму и открывшего путь в высшие эшелоны кубинского правительства. С помощью Санчес Старая Гавана была внесена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО в 1982 году. Все еще изолированные из-за эмбарго, колониальные реликвии города оставались растрепанными и изможденными, но, по крайней мере, они были защищены от сноса.
После распада Советского Союза в 1991 году экономика Кубы оказалась в состоянии свободного падения, поскольку Кастро задраил люки, а кубинцы изо всех сил пытались найти достаточно еды, чтобы прокормить свои семьи. По иронии судьбы, эти потрясения предоставили Лилу самые большие возможности в его карьере. Столкнувшись с экзистенциальным кризисом, правительство было вынуждено обратиться к туризму, чтобы спасти свою заикающуюся экономику. Поскольку для северных пляжей Кубы было предписано строительство отелей, Леаль убедил Кастро, что уникальное историческое наследие Гаваны, изношенное двумя войнами за независимость и революцией, но все еще в значительной степени нетронутым, может стать дополнительной приманкой для потенциальных посетителей. Стремясь сопротивляться искушению превратить колониальный центр в исторический тематический парк, Лил заверил Кастро, что он перепроектирует город как подлинное «жилое» пространство, которое обеспечит социальные льготы 65 000 жителей квартала. В каждом туристическом отеле, музее и ресторане должен был быть районный комитет, дом престарелых и школа.
В 1994 году Леал основал Habaguanex, одно из немногих капиталистических предприятий, разрешенных на Кубе в то время. Вооружившись 1 млн долларов США от правительства и обещанием привлечь дополнительные инвестиции из-за рубежа, Habaguanex начал преобразовывать полуразрушенные колониальные здания в отели и музеи, неукоснительно верные своим первоначальным проектам. Когда начали прибывать туристы, деньги, накопленные Habaguanex, были вложены обратно в город, поделившись между дальнейшим историческим сохранением, с одной стороны, и возрождением города, с другой.
Когда Habaguanex стала самофинансируемой организацией, Леал разработал генеральный план, разделив старую Гавану на зоны с цветовой кодировкой и отдавая приоритет зданиям по их состоянию, возрасту и исторической значимости. Первым отремонтированным в соответствии с планом был отель Ambos Mundos, бывший дом Эрнеста Хемингуэя. Затем последовали многочисленные другие отели, а также эзотерические музеи, антикварные магазины, обновленные рестораны и мощные форты. К 2011 году Куба привлекала почти три миллиона посетителей в год, а первоначальный стартовый фонд Habaguanex в размере 1 миллиона долларов вырос до 119 миллионов долларов годового дохода. Этот процесс не обошелся без проблем. Работа шла мучительно медленно, и оставались вопросы о том, как и где переселить население Гаваны, но результаты были потрясающими, по крайней мере, с эстетической точки зрения.
Леал получил ордена «За заслуги» и почетные звания из полдюжины стран, а в 2012 году Гавана была названа одним из 25 объектов всемирного наследия с «лучшими практиками» в области сохранения. Тем не менее, Леал оставался незатейливой и загадочной фигурой, набожным католиком в коммунистическом государстве, который любил гулять по улицам Гаваны, любуясь происходящим ремонтом.
После смерти Лила кубинский президент Мигель Диас-Канель назвал его «кубинцем, спасшим Гавану». Без сомнения, Леаль был неутомимым послом своего города, тихим революционером, который, несмотря на свою близость к режиму Кастро, в значительной степени оставался вне политической полемики. Город был его холстом, и он работал как скрупулезный реставратор, вытирая грязь со старого шедевра.