Она пожалела о том, что сказала, в ту же секунду, как увидела ужас в глазах супруга. Поднялась, протянув руку к его телефону, из динамика которого доносился взволнованный голос девушки-кондитера.
— Здравствуйте, Аня, это Екатерина. Мы передумали, не нужна надпись. Но украсьте как-нибудь на свой вкус. И к следующей пятнице нам, мы вот так заранее, да. Ага. Спасибо.
Она стояла вплотную к мужу, чувствовала его дыхание, буквально слышала, как в сумасшедшей панике носятся в его голове мысли. «Какие у него глаза красивые» — вдруг подумалось женщине, и она улыбнулась. А Игорь вдруг резко подался к ней и обнял, прижимая, утыкаясь лицом в шею и зашептал:
— Прости, прости, прости меня, Катюш.
Она обняла его в ответ, спрятавшись в его очень тёплых объятиях, и вдруг очень сильно испугалась, что может их потерять, может его потерять. Она шептала в ответ: «Ничего, ничего, всё хорошо», а он всё сильнее прижимал её к себе, и ей хотелось плакать, так было жалко и себя, и его.
— Игорёш, — наконец она отпрянула от него, заглянула в глаза, улыбаясь и обхватывая его лицо руками, — давай поговорим?
Он закивал, облегченно выдыхая, утёр тыльной стороной предательски выступившую влагу на глазах и отошёл, тут же занявшись делом: ставя снова ещё горячий чайник, доставая из холодильника всякую снедь на стол. Екатерина устало опустилась на стул. Она не была готова к тому, что разговор придётся начинать прямо сейчас. Она думала, что у неё есть ещё как минимум неделя: справить день рождения, встретиться с родными. И сильно злилась на себя из-за своей выходки; но, возможно, всё не так уж и плохо?..
Игорь молчал, и женщина понимала, что он ждёт от неё первого шага в этом разговоре. Она смотрела на него: как он делает бутерброды, моет и режет фрукты, ищет в шкафчике какой-нибудь интересный чай. Екатерина вдруг почувствовала, как защемило в груди: она всё это потеряет?
— Давай не будем делить квартиру? — неожиданно заговорила она и услышала, как в чашках брякнули ложки. Игорь молчал, она наблюдала, как он застыл, а потом медленно повернулся.
— Ты о чём?
— Я о разводе. Давай не будем делить квартиру. Я хотела бы оставить её детям и внукам.
— О каком разводе, Кать? — мужчина нахмурился, а Екатерине показалось, что даже разозлился.
— О нашем, — недоумённо проговорила женщина, — или ты предлагаешь оставить всё, как есть?
— Какой развод, Катя? — зашипел муж, будто боялся, что его услышат. Быстро преодолев расстояние до стола, он сел на стул и схватил Екатерину за руки. — У нас дети, какой развод?!
— Они взрослые, — она нахмурилась, не понимая, откуда в нём взялась эта злость. — Они поймут.
— Поймут? Серьёзно? Ты считаешь, что это вот так вот просто делается? Поженились, развелись, подумаешь, двадцать с лишним лет вместе!
— Игорь! — Екатерина повысила голос, вырывая свои руки из хватки мужа. — Верка взрослая, у неё свои отношения, Стасик тоже не малыш уже. Они поймут. Или что ты предлагаешь?!
— Не разводиться. — мужчина откинулся на спинку стула. — Если бы я знал, что разведусь, я бы и не женился.
— Мы бы не поженились, если б я сделала аборт, — отрезала Екатерина, хлопнув ладонью по столу.
Они замолчали. Хмурые, закрытые, каждый со своей болью. Они никогда не касались этого, как-то изначально решив, что не будут терзать друг друга подобными разговорами. И это работало долгие два десятилетия. Каждому было стыдно за свои слова, но внутри каждого была обида. Друг на друга, на случай, который свёл их, на то, что происходит сейчас. Игорь не выдержал первым.
— Я ни разу не пожалел, — тихо проговорил он. — Ни капли.
Екатерина сильно зажмурилась, чувствуя, как больно стискивает рёбра. Она протянула руку к нему и, найдя его пальцы, сжала в своей руке.
— Я тоже, Игорёш, я тоже не пожалела. Всё у нас было замечательно…
— Так, может, тогда…
— Нет, не может. Если мы не сделаем это сейчас, то всю жизнь будем корить себя за это. Да и какое это счастье — знать, что не дали друг другу свободы? — женщина внимательно на него посмотрела.
— Твоя правда… — Игорь подался к ней и провёл кончиками пальцев по её щеке. — Но что нам делать?
— Не знаю. Разводиться, разъезжаться, начинать жизнь с чистого листа. Остаться друзьями.
— Мне уехать?
— Нет, что ты… Но, — она глубоко вздохнула, — но я думаю, что тебе не нужно скрывать от меня Аню. И ничего другого тоже не нужно скрывать, хорошо?
— Хорошо, — он вдруг очень тепло улыбнулся, а потом перегнулся к женщине через стол и поцеловал в уголок губ, поднимаясь из-за стола и уходя из кухни. Место поцелуя почему-то очень приятно жгло, и Екатерина улыбнулась, накрывая его ладонью и сохраняя в себе это ощущение.
Она была потеряна, но внутри почему-то плясали бабочки. Это странное ощущение: будто ты вдруг оказался в открытом океане. Вокруг никого, под тобой десятки, а то и сотни метров воды, на многие километры вокруг ни островка, ни корабля. Только ты и огромное пространство, оно больше тебя, оно сильнее тебя, оно древнее тебя. И ты не знаешь, что со всем этим делать, не знаешь, куда плыть, на что брать курс, за что хвататься, да и хвататься-то не за что. Но вместе с тем ты опьянён этим так сильно, что не боишься. Это величие волн, это огромное небо — ты здесь песчинка, никто, ты во власти стихии. Это волнует и восхищает, это заставляет тебя ложиться на спину, расправлять руки и лежать на поверхности этого древнейшего из земных демиургов, чувствовать, как он бережно тебя держит.
Екатерина не боялась перемен, она знала, что её жизнь начала меняться ещё с момента, как она пошла в гости к подруге. Она чувствовала, что сейчас, в этот момент, происходит что-то очень масштабное в её жизни и жизни её семьи. Она позволяла событиям-океану держать себя на плаву. Потому что она не сможет остановить уже начавшиеся изменения. Что-то должно произойти, что-то изменится, что-то произойдёт, и всё будет иначе. Так зачем лишний раз тратить силы на бессмысленные бултыхания? Зачем скандалами, криками, слезами пытаться как-то отравить эти воды? Она готова принимать изменения.
А место поцелуя всё ещё жгло нежностью, теплом, участием и благодарностью. Она знала, как важно это было для него, она чувствовала, что это очень важно и для неё самой. Она не имела ни малейшего представления о том, что будет дальше, но открыто и широко улыбалась этим переменам, приветствуя их.