1 января 1959 года на Кубе победила революция. А что было бы, если бы Фидель Кастро, Че Гевара и остальные не смогли взять Гавану?
Что произошло?
Революция, за которую Фидель Кастро и его товарищи сражались пять с половиной лет. Официально датой ее начала считается 26 июля 1953-го года, когда группа повстанцев атаковала казармы Монкады в Сантьяго. Атака закончилась разгромом нападавших. Так Фидель Кастро оказался под следствием.
Суд приговорил будущего команданте к 15 годам тюрьмы, а тот в качестве последнего слова выступил с речью, обличавшей диктатора Фульхенсио Батисту. Речь Фидель закончил знаменитыми словами: «История меня оправдает».
Суд, однако, оправдывать его не стал. 15 лет тюрьмы, из которых Кастро отсидел только два, в 1955-м его освободили по амнистии. В июне того года Фидель и Рауль уже были в Мехико, где познакомились с молодым аргентинцем Эрнесто Че Геварой.
Для начала повстанцы решили высадится на острове для ведения партизанской войны. На Кубу они отправились на яхте «Гранма» (в будущем так будет называться одна из главных газет страны, в которой до самой смерти Фиделя печатались его колонки), не зная, что восстание уже подавлено. В месте высадки их ждали кубинские солдаты и даже авиация. Из 82 повстанцев, которым удалось высадится на кубинский берег, до условного места встречи добралось менее десяти.
К 1957 году это была уже международная организация, имевшая представительства в нескольких странах Америки, включая и США. Зарубежные ячейки занимались вербовкой бойцов и закупкой оружия для Фиделя и остальных. Финальный аккорд пришелся на осень 1958-го, когда повстанцы начали наступление буквально на всех фронтах.
27 декабря началась знаменитая битва за Санта-Клару, в которой армия Че Гевары после четырех дней боев одержала победу. 30 декабря войска Рауля, Фиделя и Камилло Сьенфуэгаса двинулись на крупнейшие города Кубы — Сантьяго и Гавану. Уже не следующий день Фульхенсио Батиста, понимая безнадежность своего положения, бежал с острова в Доминиканскую республику. В новый 1959-й год Куба вступала свободной от диктатуры и готовой к строительству коммунизма.
Могло ли быть иначе?
Могло, но лишь поначалу. Фульхенсио Батиста знал толк в переворотах и имел основания опасаться их. Впервые он захватил власть еще в 1933 году, а в 1940 в результате выборов избрался на президентский пост.
Батиста умел договариваться. При нем Куба вступила в антигитлеровскую коалицию, несколько тысяч добровольцев отправились на разные фронты Второй мировой (в том числе и восточный), а отношения острова и с США, и с СССР оставались дружественными и теплыми. В 1944-м, правда, Батиста проиграл выборы и на восемь лет ушел из политики.
Немаловажный факт — практически сразу после переворота президент США Гарри Трумэн признал власть Батисты законной. Это и не удивительно. На следующие семь неполных лет Куба и Соединенные Штаты стали друзьями и партнерами. Для американского бизнеса двери на Кубу были открыты.
При том, что прямые инвестиции американского капитала в Кубинскую экономику превысили миллиард долларов, положение простых жителей острова не улучшилось. Они были бедны, безграмотны и не здоровы.
Батиста мог победить, если бы подавил угрозу в зародыше. До сих пор непонятно, почему он отпустил Фиделя по амнистии. Возможно, не разглядел в нем действительно большой опасности.
Что изменилось бы?
Революция 1959-го года буквально взорвала северную часть западного полушария. Совсем недалеко от США возник оплот коммунизма, который не удалось задавить ни военными, ни экономическими методами.
Куба сделала решительный разворот в сторону Москвы. Чуть позже советское правительство попробует использовать её как плацдарм, поставив на острове свои стратегические ракеты. Это в свою очередь поставит человечество на грань ядерной войны.
Всего этого, однако, не было бы, если бы Батиста удержал власть. Куба не стала бы всесоюзно знаменитым островом. Она осталась бы диктаторским островом, который приносил бы колоссальную прибыль как Батисте и его окружению, так и группе американских бизнесменов.
Конечно, с ним были бы проблемы, а режим Батисты столкнулся бы с внутренним протестом. Другое дело, что будь внутренняя угроза не коммунистической, Вашингтон, скорее всего, не стал бы вмешиваться. Для Белого Дома куда важнее был контроль над регионом.
