– Николай Максимович, в YouTube можно встретить видео с пометкой «Из личного архива Н. Цискаридзе». У меня вопрос, а скорее мечта: пересмотреть весь этот архив или хотя бы часть, которую вы выберете сами. Появится ли когда-нибудь такая возможность?
– Не знаю. Я просто еще раз хочу рассказать и объяснить, зачем этот архив появился. У моей мамы был инсульт и она очень болела, когда я учился в школе. Когда я заканчивал школу, она уже могла ходить в театр, благо, что мы жили окнами на школу, она пересекала двор и попадала в театр. Но ей все время становилось плохо, потому что она очень волновалась за меня, она ничего не понимала, но она волновалась.
И в один прекрасный день, когда я танцевал какую-то роль в Большом театре или концерт, я уже не помню, она пошла с нашей соседкой, а я все время кого-то просил, чтобы с ней шли, – ей стало плохо. И моя соседка сказала, что не надо ее пускать, она на сцену не смотрит и все время молится. И я тогда маме сказал: «Все, ты больше в театр не пойдешь». И она после этого, наверное, всего раза два там была. Я ей сказал, что буду записывать на видео свои выступления.
Я купил камеру и стал записывать, все время кого-то просил это делать и приносил ей записи. И со временем очень привык, что я станцевал, послушал педагога, пришел домой, посмотрел. У меня были какие-то свои ощущения: мне казалось, что вот это движение было хорошо, а это было жутко, или наоборот, мне казалось, что это было плохо, а оказалось очень даже прилично. Вот так я стал записывать – и я записан весь, почти весь.
Потому пересматривать придется очень и очень много часов. Сейчас я как раз занимаюсь тем, что все свои записи оцифровываю, там очень много всего, и кассеты, и диски, все сыпется и я просто спасаю это.
Я иногда сам выкладываю, потому что кто-то меня может попросить, вот мне передавали просьбу, что кто-то очень просил «Паганини», я вспомнил это, мне на глаза попалась эта кассета и я попросил, чтобы выложили запись. Просто до этого еще надо чтобы дошли руки: достать кассету, кому-то передать, чтобы это перевели в цифру.
А еще я знаете из-за чего выкладываю? Вот я посмотрю, как кто-то очень плохо танцует, и думаю, что надо все-таки выложить то, что хорошо. Иногда я детям показываю, ученикам. Я их не прошу мне подражать, я им показываю, что есть темп, есть музыкальность, есть стиль – и вы должны это смотреть.
Мне одна моя ученица как-то прислала запись себя в «Рубинах» и спрашивает моего мнения, и прислала маленький кусочек, понимая, что все нельзя показывать. Я ее просто спросил: «Скажи, а кто репетирует с вами?», она мне назвала фамилии – и я был поражен, потому что эти люди никогда ничего Баланчина не танцевали. И это трагично. Она мне говорит, что постоянно смотрела мои записи, а я ей: «Солнышко, дело не в том, что смотреть мои записи или не смотреть, надо, чтобы какие-то вещи тебе просто объяснили, дали ключ. А тут видно, что тебе никто ничего не объяснял».
И в «Щелкунчике» было то же самое, когда я Дениса (Родькина) спросил: «Денис, а вот это, это и это?» – он говорит: «Николай Максимович, не сказал ни один педагог», ну естественно, руководитель вообще не знает этого спектакля и педагоги не знают, потому что они сами это не танцевали, никогда не танцевали.
А что касается моих записей, то когда все оцифруют, у меня это будет на жестком диске. А потом их там большое количество, например, только «Щелкунчиков» около ста, а хочется же хорошее выложить. Допустим, «Спящая красавица», которая есть в YouTube, я люблю эту запись, потому что там мне кажется, что я ничего танцую, нормально. А есть какие-то, которые я даже никогда не видел, и иногда я так боюсь смотреть сам на себя, потому что увижу, что танцую плохо, а ведь это могут еще и дети увидеть, а я их ругаю, что «вытяните ножку».
Вы знаете, что самое страшное в записях и в нынешних руководителях балета? Все видят, как они танцевали, и над ними смеются, потому что они были посмешищами в свое время, а сейчас они даже не посмешища, а как будто комические куплеты. Стыдно их показывать, а они еще что-то требуют, сами не умея, не понимая. Ну и будучи не то что первыми танцовщиками, а даже не двадцать восьмыми.