В издательстве «Розовый жираф» выходит новая книга об Уоррене — «Уоррен XIII и шепчущий лес»! Специально для нас журналистка Лиза Биргер, специализирующаяся на детской литературе, поговорила с создателем Уоррена, художником и дизайнером Уиллом Стейли и с переводчицей книги на русский язык Любовью Сумм.
Лиза Биргер: «Розовый жираф» попросил меня провести эту встречу, чему я очень рада — не только из-за «Уоррена», о котором мы поговорим, но и потому, что вы создали столько моих любимых книжных обложек!
Уилл Стейли: Ой, спасибо!
Л: Некоторые из них особенно много значат для меня: например, я большая поклонница Майкла Шейбона. Когда понимаешь, что за всеми этими обложками стоит один человек, кажется, будто это какой-то человек-невидимка, влияющий на всю твою жизнь. Это потрясающе! И я хочу начать разговор именно с этого: много лет вы иллюстрируете обложки книг — как так вышло?
У: Почему я начал свой путь в издательском деле с книжных обложек? Начну, пожалуй, с самого начала. У моих родителей была маленькая компания графического дизайна на Среднем Западе, поэтому я рос, обучаясь дизайну у них и работая летом в их офисе — это было что-то вроде стажировки. Затем я поступил в художественную школу, а когда выпустился, в экономике настали трудные времена — на работу никого не брали, вакантных мест не было. К счастью, я решил поучаствовать в конкурсе компании Adobe, которая разрабатывает Фотошоп, Иллюстратор и другие компьютерные программы для творчества. Я отправил заявку, а затем они связались со мной и говорят: «Привет! Ты выиграл две серебряные медали в конкурсе. Мы будем проводить большую церемонию награждения в Нью-Йорке — хочешь приехать?» Я ответил: «Да, я хочу приехать в Нью-Йорк!» Так я попал со Среднего Запада, где не было никаких перспектив, в музей Гуггенхайма, где мои работы выставили на один вечер в честь церемонии награждения. Это было удивительно! Компания Adobe пригласила многих знаменитых дизайнеров: я познакомился с Чипом Киддом, Стефаном Загмейстером — они популярны здесь, в Нью-Йорке. В тот вечер я получил два предложения о сотрудничестве, одно из них было от HarperCollins — это большая издательская компания в Нью-Йорке. Я принял это предложение, и так началось моë путешествие в мир книжных обложек.
Первую обложку я нарисовал для Майкла Крайтона. Это была книга под названием «Рой» ('Prey'). Ни в коем случае не моя любимая обложка, но это было довольно впечатляюще, потому что это была первая книжная обложка, которую я когда-либо создавал. Мне сказали: «Ах да, кстати, твоя обложка одобрена. Мы пока напечатаем 1.8 миллиона копий, потому что это твоя первая работа». Я был удивлён. Это был довольно забавный опыт. Вот так всё и началось.
Л: Сколько книжных обложек вы создали за эти двадцать с лишним лет?
У: Тысячи, десятки тысяч — в общем, много. А если считать те обложки, которые были отвергнуты, то даже больше. На каждую одобренную обложку — десять или двенадцать отвергнутых. Так что... да, много.
Л: А любимые обложки у вас есть?
У: Любимые обложки... Хороший вопрос. Наверное, любимая обложка — к книге Майкла Шейбона «Союз еврейских полисменов» — она мне действительно нравится. Ещё мне нравится...Что же ещё мне нравится из того, над чем я работал?...Много чего. Пожалуй, в моём сердце есть место для каждой обложки. Здорово было работать с Майклом Крайтоном. Сейчас я делаю уже пятую обложку для Стивена Кинга — это тоже прекрасно. С ним очень приятно работать, и он очень талантливый автор. Ещё есть Виктория Шваб — не знаю, насколько она популярна в России, но для неё я тоже нарисовал несколько обложек. Так что за все эти годы было много проектов, над которыми я с удовольствием работал.
Л: Когда вы говорите, что работаете с автором — со Стивеном Кингом, например — значит ли это, что вы обсуждаете с ним напрямую, что будет на обложке? Как проходит этот процесс?
У: Честно говоря, не совсем. Обычно (по крайне мере в Америке) это выглядит так: я работаю через арт-директора и редактора — сперва получаю от них заметки, а затем они связываются с автором. Иногда они пересылают мне письма автора с комментариями или благодарностями. Но, честно говоря, прямой связи с самим автором у меня обычно нет.
Л: Как же так? Ведь обложка важна для автора. В России нет традиции создания книжных обложек, нет хороших обложек, и мы широко обсуждаем, как эту традицию начать. Скажите, что бы вы нам посоветовали? Каковы для вас правила создания хорошей обложки?
У: Это очень хороший вопрос. Я не уверен, что существуют какие-то строгие правила.
Мой личный подход таков: я получаю от издательства шпаргалку, в которой написано, о чём эта книга в целом, какого жанра; изучаю синопсис, а затем делаю пару грубых эскизов своих идей. После этого я читаю книгу целиком и рисую вторую серию эскизов — получается, что у меня есть зарисовки двух типов: поверхностные, сделанные после первого знакомства с книгой, и более глубокие, возникающие уже после вдумчивого прочтения.
Мне этот способ подходит, потому что иногда срабатывает первая идея, а иногда приходится добавлять больше деталей.
Создание хорошей обложки зависит от многого. Иногда — от названия книги. Вопрос в том, отталкиваешься ты от него или нет. Ведь, по сути, единственные неизменные вещи во всём процессе — название и автор. Поэтому тебе нужно понять, следуешь ты за названием или нет.
К тому же, я из тех, кто в основном работает в графическом стиле — мои рисунки более чёткие, графичные. Я думаю, этот стиль подходит и мне, и многим авторам. Особенно в эпоху интернета, когда люди видят обложки на экране, они могут различить их даже в маленьком формате.
Так что я не уверен, что есть определённый набор правил. Есть множество дизайнеров, которые создают обложки на протяжении многих лет. Я всегда восхищаюсь тем, насколько они талантливы.
Л: Вы упомянули графику. Я вижу, что ваши работы и правда очень графические. И всё-таки — как вы сами определяете свой стиль? С каким стилем вы себя связываете?
У: Да, это тоже очень хороший вопрос. Не уверен, что я когда-либо давал ему определённое имя. Кроме того, у меня есть разные стили. Например, «Уоррен» более викторианский, в духе гравюр — витиеватый и детализированный. Одновременно с этим некоторые из моих графических обложек, наоборот — упрощённые и абстрактные, в них есть даже что-то от русского конструктивизма. Поэтому я не думаю, что для всего этого есть одно название. Мне кажется, задача дизайнера — найти наиболее выигрышную «упаковку» для проекта, истории. Это значит, что иногда не стоит придерживаться одного стиля, потому что книга может выглядеть лучше в том или другом стиле. Я думаю, что если бы я всегда работал в одном стиле, это навредило бы некоторым книгам. Так что я пытаюсь подходить к проекту без предубеждений и думать о том, как будет лучше для книги и для читателя.
Л: Были ли у вас другие детские проекты среди этих тысяч книг? Или «Уоррен» — единственный?
У: Я создал очень мало обложек для детских книг — всего парочку, давным-давно. Дело в том, что издательства (в Америке, по крайне мере) делятся на независимые друг от друга направления. Когда я работал в HarperCollins в Нью-Йорке, я занимался отделом взрослой литературы, а детский отдел находился в другом здании, у него был другой арт-директор, всё другое. Так что пересечений с детской литературой было не много. «Уоррен» стал моим большим шагом, погружением в детский сторителлинг. Специальных проектов для детей я не делал, хотя люблю такое: я вырос на чтении комиксов и просмотре мультфильмов — мне всё это нравится. Интересно, что моя карьера при этом пошла по пути взрослой, зрелой литературы, хотя я и пытаюсь постоянно прокрасться обратно в детские весёлые проекты.
Л: Ну а теперь, когда Уоррен получил столько наград и похвал, не появились ли детские авторы, которые хотели бы работать с вами в том же духе?
У: Да, думаю, да. У меня определённо есть несколько текущих проектов, которые больше ориентированы на детей, так что надеюсь, что буду и дальше работать в этом направлении. Но вообще, знаете, это такой «тяни-толкай»: как бы сильно я ни хотел заниматься детскими проектами, это трудно, когда получаешь письмо с предложением поработать над новой обложкой Стивена Кинга или Майкла Шейбона, потому что я и этими проектами хочу заниматься. Так что мне кажется, в каком-то смысле я разрываюсь между двумя мирами.
Л: Я подготовилась к интервью и знаю, что «Уоррен» — это довольно старый, студенческий проект, не так ли?
У: Да.
Когда я учился в художественной школе, я всегда держал у кровати маленький скетчбук. Однажды ночью мне приснился странного вида парень в форме посыльного. Я знал, что его зовут Уоррен.
Проснувшись, я его зарисовал и подписал имя. С годами история развивалась. Это был долгий путь. Так что мне очень приятно, что эта история наконец стала реальной.
Л: Изменился ли Уоррен за эти годы?
У: Да, немного. Думаю, что ключевые детали остались прежними: Уоррен добрый и умный парень со странной внешностью. Тайны и загадки тоже планировались с самого начала, хотя некоторые из них слегка изменились. Некоторые подсказки к разгадкам тайн поменялись. Мир всегда был примерно таким же: викторианским, в стиле Тима Бëртона и Эдварда Гори — и внешне, и по ощущениям.
Л: Повлияли ли на вас Тим Бёртон и Эдвард Гори в то время?
У: Да, конечно, я думаю, что Тим Бёртон и Эдвард Гори оказали огромное влияние на «Уоррена». Меня познакомили с творчеством Гори, когда я был совсем маленьким. Мой дедушка очень его любил, он показал мне его работы лет в 6-7-8, и, хотя это оставило на мне глубокий след, но вообще-то было потрясающе, мне очень понравилось! Думаю, этот опыт стал частью «генетики» «Уоррена».
В детстве я не был большим поклонником книг: я любил комиксы, но именно книги — нет. Так продолжалось где-то до конца средней школы или начала старшей. Поэтому мне кажется, что на меня также сильно повлияли комиксы 80-х — 90-х годов и их авторы. По-моему, первым писателем, которого я по-настоящему полюбил, стал Рэй Брэдбери. Я стал знакомиться с его творчеством, и влюбился. Думаю, он привёл меня к пониманию, что я могу читать книги без картинок. Это стало большим шагом.
Л: Как вы пришли к сотрудничеству с Таней, и как проходит ваша совместная работа? Наверное, не так, как это обычно бывает. Она пишет, вы рисуете — это такое сотворчество. Кто придумывает историю, и как вы над ней работаете?
У: Я познакомился с Таней в художественной школе — я изучал графический дизайн, она обучалась анимации, а ещё увлекалась писательством. Я придумал «Уоррена», поработал над ним какое-то время и создал мини-комикс во время учёбы в художественной школе. Тане понравился герой и сам мир, и она спросила, может ли она написать короткую историю или роман. Я сказал:«Да, конечно! Пиши, что хочешь». Она написала, и тот роман совершенно не похож на то, какой «Уоррен» сейчас. Но из-за того, что у нас был этот опыт совместной работы, и Таня была в курсе идеи на самой ранней стадии, мне показалось логичным привлечь её к проекту, когда я показал его издателю. Я начинающий писатель, мне нравится писать, но это не значит, что я в этом хорош, я всё ещё работаю над этим навыком. Так что я знал, что мне понадобится помощь.
Процесс такой: я придумал «Уоррена» и его мир, а затем мы с Таней сели и обсудили ключевые события сюжета и как сделать так, чтобы они заработали — это был такой общий обзор. Потом Таня ушла и написала несколько глав, а затем я отредактировал некоторые места. Это была совместная работа, хотя я и придумал и мир, и саму идею.
Было весело. В некоторых вещах процесс был необычным — из-за того, как спроектирована книга. Из-за того, что книга устроена нетипично — текст записан в две колонки, а иллюстрации встроены в текст — её создание занимает больше времени. Насколько я понимаю, обычно автор и иллюстратор работают над детской книгой одновременно. Они говорят: «Ага, нам нужно двадцать вот таких картинок», рисуют, добавляют в рукопись и всё — готово. Поскольку у нашей книги строгий дизайн, нужно, чтобы Таня закончила текст, его отредактировали, а уже потом отправили мне — я во всё это погружаюсь, добавляю формы и рисую иллюстрации. Поскольку мы не работаем одновременно, времени нужно больше, потому что есть первый шаг, а затем второй шаг (в отличие от обыкновенного «единого пути»). Я не подумал об этом, когда показал проект издателю со словами: «Вот, что я хочу сделать», а он ответил: «Выглядит замечательно!». Я такой: «Класс! Я рад, что Вам нравится!» — тогда я ещё не понимал, что проект займёт в два раза больше времени.
Л: Было ли что-нибудь неожиданное для вас в процессе создания «Уоррена»? Вы с Таней обсуждали, она писала, затем вы получали текст... Случалось ли в процессе что-то необычное?
У: Мне кажется, было…, но не уверен, что могу назвать сейчас что-то конкретное. Конечно, бывают моменты, когда я думаю: «Хм. Этот диалог какой-то странный» или «А вот тут герой ведёт себя нетипично» — какие-то такие вещи. Но вообще я думаю, что Таня проделала отличную работу: собрала все детали воедино, сохранила ощущение причастности к этой странной отельной семейке (не в буквальном смысле, конечно). Так что не думаю, что сюрпризов было много, хотя создание новых персонажей стало самой большой неожиданностью — я не знал, что мне это настолько понравится. Конечно, Уоррен — мой любимый персонаж. Я это говорю не только потому, что он, как и я, странный длинноволосый парень — дело не во мне. Но Шеф Буньон мне тоже полюбился, а ещё Вандербелли из второй книги. У нескольких второстепенных персонажей довольно интересные характеры. Думаю, это удивило меня больше всего: я думал, что будет Уоррен и его ближайший круг, но тут появился, например, Капитан Полуседая Борода, пират — милый персонаж. И в каждом из второстепенных героев есть что-то привлекательное.
Л: Я как раз хотела спросить, как вы относитесь к персонажам. Ведь Уоррен приснился вам во сне — наверняка у вас к нему очень личное отношение. Воспринимаете ли вы их как живых людей?
У: В Уоррене определённо есть какие-то личные черты. Я не вырос в отеле, так что эта деталь не автобиографичная, но мои родители собирают антиквариат, поэтому в детстве в нашем доме было много викторианских часов, скульптур и всего подобного. Так что, конечно, есть пересечения... Иногда мне казалось, что я расту в 1920-х годах, потому что дом так выглядел. Да, параллели есть. Но всё же не думаю, что есть что-то совсем личное. Скорее, у меня просто была идея: трудолюбивый герой с добрым сердцем, который пытается наладить жизнь вокруг, а окружающий мир изобилует тайнами. Хотелось, чтобы история была весёлой — это эскапизм, забава, а ещё (хотя это не совсем в тему) сейчас я подумал, что в этом тоже есть что-то личное, потому что в детстве я читал неохотно, но любил комиксы — из-за картинок. Думаю, поэтому мне хотелось, чтобы в книге было очень много иллюстраций.
И на самом деле дети говорят о том же, когда мы общаемся во время туров. Мы с Таней за эти пару лет побывали в нескольких школах и встретили много детей, которые мало читают и боятся книг — им очень понравился «Уоррен», он их затянул. И нам было приятно видеть детей, которые не читали, а теперь берут в руки «Уоррена», потому что он не так пугает — в нëм много картинок, он кажется более весёлым, чем обычные, «текстовые» книги.
Л: Мне кажется, комикс в викторианском стиле — это потрясающе. Книга очень популярна в России, и «Розовый жираф» очень ею гордится: проводит выставки иллюстраций; дети рисуют Уоррена — эта история становится для них очень личной, они её очень любят. Возможно, эта комбинация старого, классического с чем-то современным и весёлым и вызывает такую привязанность.
У: Спасибо!
Л: Вы сказали, что часто ездите в туры и много говорите с детьми. Мне интересно, какие вопросы они задают, потому что у меня тоже есть список вопросов от российских детей.
У: Они спрашивают обо всём на свете. Мы были в стольких школах, это было так здорово, и так изматывающе, потому что ты переезжаешь из одного города в другой — но оно того стоит. Они спрашивают, что вдохновило меня на «Уоррена», откуда взялась идея и почему книга именно таких цветов. В какой-то момент понимаешь, что слышал уже все эти вопросы, привык к ним. И тут одна девочка спрашивает: «Какая Ваша любимая еда?». Я подумал: «Что? Любимая еда? Я никогда не задумывался об этом!». Так что иногда эти вопросы вовсе не связаны с книгой.
Но вообще это было очень весело. Всегда приятно посмотреть на детские рисунки — приходишь в школу, а тебе вручают пачку рисунков или открыток, нарисованных детьми. И это действительно круто — понимать, что детям нравится книга.
Л: Я задам несколько вопросов, которые интересны детям в России.
У: Конечно! Задавайте, пожалуйста.
Л: Почему Уоррен так выглядит? Почему у него такие странные зубы?
У: Не знаю, почему он выглядит именно так. Он просто возник таким в моей голове, во сне, поэтому я решил зарисовать его ровно таким, как увидел. Я много думал об этом: мне кажется, многие «герои» детских книг это такие клëвые, привлекательные ребята, типичные. Мне кажется важным тот факт, что герой может быть необычным, но всё равно главным. Это классно. А ещё в Уоррене есть контрасты: красивые светлые локоны и эти странные зубы. Хорошая новость в том, что в какой-то момент, я уверен, в его мире изобретут брекеты. Он поставит их, и всё будет в порядке.
Л: Любимый детский герой в книге — осьминог. Как вы его придумали, и почему у него нет пола?
У: Я не уверен, есть ли вообще у осьминогов пол или нет — плохо знаком с их строением. Про осьминога Скетчи подробно рассказывается в третьей книге — так что это хороший повод дождаться её выхода. В третьей части будет раскрыто много секретов про Скетчи.
Скетчи действительно особенно полюбился детям. Я рад, что они так хорошо отреагировали на этого персонажа. Каждому ребёнку хочется иметь лучшего друга, а ещё многие дети мечтают о каком-нибудь животном — о собаке, например. Скетчи — это микс того и другого: и друг, и питомец.
Л: К нам присоединилась переводчица вашей книги — Любовь Сумм. Я уверена, что ей тоже хочется сказать вам несколько слов. Здравствуйте, Любовь. Передаю вам слово. Есть ли у вас вопросы для Уилла?
Любовь Сумм: У меня нет вопросов, я просто хочу послушать, как Уилл рассказывает про себя, про старые вещи, про мир Уоррена: потому что в книге нет мобильных телефонов, к примеру — когда происходит действие книги? Сейчас? В начале XX века?
У: Хороший вопрос, вообще-то. По-моему, мы ни разу не обсуждали на самом деле, какая это эра. Вероятнее всего, это действительно рубеж веков. Конечно, это выдуманные страна и мир, и я не уверен, насколько они привязаны к действительности. Действие происходит в Фаунтлерое и Мальвудском лесу. Не знаю, насколько этот мир связан с реальной историей. Это, скорее, отдельное место. Это позволяет нам придумывать новые места, не связанные с реально существующими эквивалентами. Это в большей степени фантастическое время, хотя в нём есть какие-то похожие вещи, чтобы люди могли увидеть их и сказать: «Да, кажется, это реальный мир», пусть даже это и детская книга.
Л.С.: Просто некоторые вещи — например, отношения героев, толерантность, неопределённый пол Скетчи, все эти существа и люди, которых нельзя назвать исключительно плохими или хорошими — это современность и ближайшее будущее. И пусть технически действие происходит сто лет назад, это не так важно, как отношения героев. Дети могут сравнивать себя с ними и примерять их на себя — и это важнее, чем мобильные телефоны или другие новшества.
У: Я согласен с Вами. Спасибо за эти слова — это очень приятно и, надеюсь, справедливо. Контекст действительно исторический — как будто это рубеж веков или какие-нибудь 1920-е, но идеи, конечно, современные. Мне кажется, такое смешение — очень мощное и интересное: это вчерашний мир, но по-современному отзывчивый. Мы играем с этим в книге — мир выглядит старомодным, но в нём есть место современным переживаниям. Да, думаю, это хорошее сочетание. Спасибо!
Л: Одна из тем, волнующих детей, это родители. Почему у Уоррена есть только отец, а у Петулы — только мать? Узнаем ли мы больше о родителях этих героев?
У: Мир «Уоррена» — это мир загадок. У отеля есть тайны, у Мальвудского леса есть тайны, у семей — тоже. Больше информации про семьи появляется в третьей книге — по крайней мере, про родителей Уоррена. Что касается отца Петулы, мы про это ещё ничего не говорили, так что это по-прежнему остаётся загадкой. Поэтому пока я больше ничего про это не скажу. Но в будущем мы наверняка раскроем и эту тайну.
Л: Есть ли у вас представление о следующей книге? Сколько их уже — три?
У: У меня в голове определённо есть истории на будущее. А ещё у меня есть идея...На самом деле многие дети просили меня сделать приквел, многие дети хотят прочитать о событиях до — потому что немало историй случается между Уорреном I и Уорреном XIII. Так что есть, конечно, возможность отправиться в прошлое — с помощью флэшбеков или предысторий о том, что случилось и как был построен отель. Посмотрим, как сложится в будущем.
Л: Т.е. вам известно что-то, чего читатели ещё не знают?
У: О да, да. Не всë из этого является секретом. Т.е. для публики это, конечно, всë пока секрет, но некоторые ответы уже написаны. Но я не могу их раскрыть, простите.
Л: Мне нравится вопрос, который я получила от издательства — похож ли Уоррен на мать?
У: Да, это тоже хороший вопрос. Вообще я ещё ни разу не рисовал мать Уоррена. Даже в третьей книге, где о ней заходит речь, я её не нарисовал. Но думаю, что она выглядит вполне традиционно, как обычная женщина. Только Уоррен уродился таким «гадким утëнком», только с ним не всё в порядке. Но правда в том, что часто бывает так, что из уродливых детей вырастают красивые взрослые — никогда не знаешь наверняка. Может ему просто нужно время, чтобы перерасти это. Посмотрим.
Л: А бывает и наоборот.
У: Ну да.
Л: Ещё одна тема, интересующая детей — ведьмы. Они им очень нравятся. Но мы многого не знаем про них. Дети спрашивают, встречали ли Вы когда-нибудь ведьму?
У: Встречал ли я ведьму?
Л: Да!
У: Не думаю, что я когда-либо встречал ведьму. По крайне мере, я не был в курсе. Я бывал в страшных местах и волновался, что где-нибудь за углом притаилась ведьма, но нет — я их не встречал.
Ведьмы интересные. Их очень весело рисовать. Мне нравится добавлять и какие-то страшные детали, и дурацкие. Мне было интересно играть с этими образами. Во второй книге, конечно, очень много ведьм. И несколько — в третьей. Так что, конечно, это постоянная тема серии.
Л: А как появляются новые ведьмы?
У: Как появляются новые ведьмы...Да, вы спрашивали об этом в письме. Кажется, мы ни разу не обсуждали механизм их возникновения, но, наверное, действительно «вербуются» — как вы и предполагали. Очевидно, что вокруг ведьм появляется не так много мужчин, так что наверняка ведьмы берут учениц. Они обещают им удивительные вещи, например: «Хотите иметь огромную силу?» — и всё в таком роде. Это помогает закрепить сделку. Так и появляются ведьмы-ученицы.
Л: В какой-то момент мне стало интересно: в книге так много подробностей о том, как выглядит отель — а приходится ли иногда выбирать, что рисовать, а что — нет? Есть ли детали, которые вам хотелось бы изобразить, но приходится опускать?
У: Я бы хотел нарисовать всё, если честно. И вселенная, и образы, и истории такие интересные, из них можно столько всего извлечь, что я бы проиллюстрировал каждый абзац, и это было бы интересно, мне кажется. Но мне приходится выбирать. И, как я уже упоминал вкратце до этого, когда я получаю отредактированный текст от издателя, после того как Таня его написала, я его прочитываю и отмечаю в нём серые области — подходящие места для иллюстраций. Я пытаюсь расставлять их в разные места, чтобы был какой-то баланс: не хочу, чтобы в одном месте было много картинок, а затем ни одной на трёх-четырёх, пяти страницах. Я пытаюсь прийти к равновесию, размещать иллюстрации на каждой или каждой второй странице — даже если это маленькая картинка.
Что я ещё не рисовал, но хотел бы?...хмм. Не могу придумать...Разумеется, есть вещи, которые труднее прочих рисовать — это точно. Есть сцены, в которые Таня вставляет пять сотен человек на задний план, и я думаю: «Пожалуйста, только не это! Мне нужно нарисовать пятьсот человек на заднем плане?!». Такие сцены есть во второй книге, толпа есть и в третьей — мысль о том, что все эти толпы надо нарисовать всегда меня пугает.
Л: Хочу спросить (хотя вы уже ответили в каком-то смысле): что вам больше всего нравится в «Уоррене»?
У: Столько всего! Это был прекрасный опыт, мне довелось поработать с Таней и моим издателем. И если честно, мне нравится этим заниматься — работы много, но когда она проделана и я еду в туры по школам и разговариваю с детьми о книге — вот это самое невероятное. Это просто потрясающе, что я могу обсудить с детьми книгу, ответить на их вопросы. На самом деле это самое главное для меня.
А ещё мне нравится такая мысль: одно дело — иметь идеи, совсем другое — воплощать их. У меня много самых разных идей. Но мне приятно смотреть на свою полку с книгами и видеть на ней все издания «Уоррена» — не только американское. У нас есть русское издание, немецкое, испанское — по-моему, книгу уже на столько языков перевели! От этого дух захватывает. Это потрясающе. У книги появилась своя жизнь. Быть создателем всего этого — удивительно.
Л: Я читала о том, как проходит творческий процесс иллюстратора. Вы говорили, что делаете мудборды, но не для всех проектов. Делали ли вы мудборд для «Уоррена»?
У: Я бы не сказал, что это был мудборд, скорее, у меня есть книжная полка со старыми книгами, которые меня, наверное, сильно вдохновили. Ещё у меня есть папка со старыми постерами, номера Harper's weekly — это газета рубежа веков, в которой много гравировок, и бульварные романы — это такие старомодные сборники коротких эскапистских историй с гравировкой на обложке. Мне всегда нравились подобные вещи, так что всë это вместе можно назвать таким неофициальным мудбордом, отсюда всë и пошло.
Л: Хорошо, вот вы открываете бульварный роман, вы смотрите на красивые рисунки девятнадцатого века, и всë это сходится в одну идею. А когда вы говорите «старые постеры» — какую эру, время, место вы имеете в виду?
У: Под словом «старинные» я имел в виду старинные для нас — 18—19-го века. Они не такие древние, конечно. Я имел в виду старые, антикварные книги здесь, в Штатах. 1980-е, 1910-е — эти годы. Ещё одна деталь, важная для «Уоррена» — это силуэты. Они были популярны в эпоху до фотографии. Я смотрю на художников, которые занимались гравировкой в эпоху до фотографии, на художников, которые делали резные силуэты в эпоху до фотографии, и пытаюсь использовать все эти элементы в «Уоррене». Иногда в книге встречаются гравюры и орнаменты, а иногда — маленькие силуэты персонажей. Я постарался сделать для каждого персонажа свой уникальный силуэт, чтобы можно было догадаться, где Уоррен, а где — Руперт (он придурок, но я люблю его). Думаю, с ним идея такая: он дядя, он должен заботиться о Уоррене, но получается наоборот — Уоррен более зрелый, чем его дядя. Мне кажется, это интересный механизм для истории… Простите, я слегка отвлëкся.
Л: Вдохновляли ли вас эти книги и постеры на создание персонажей?
У: Я не замечал такого. Не могу вспомнить ни одного героя, который был бы вдохновлён бульварным романом или чем-то подобным. Ничего конкретного из того времени я не брал. Т.е., конечно, есть истории того времени о приключениях — о людях, путешествующих вокруг света, исследующих Арктику и всë такое. Или о тех, кто поехал на сафари. У нас есть некоторые из таких героев — семья из первой книги, которая приехала на сафари, например. Конечно, есть идея исследования — она проходит через всю серию. Так что, думаю, какие-то элементы этой эпохи есть в книге, но не конкретный герой, с помощью которого я отдаю дань эпохе. Персонажи в книге, скорее, более современные.
Л.С.: А загадки в каждой книге — например, про зуб, дерево и короля; или та, которую загадывает страж жуткого моста; или стихи из первой книги — они относятся к традиции ваших детских книг или к более старым — например, к «Хоббиту» и т.п.? Нам нравятся эти загадки, и я, как переводчик, должна понимать, что это — просто игра или часть более глубокой традиции.
У: Это интересно. Я думаю, загадки — это просто способ создать более интересную и захватывающую ситуацию, тайну для читателя. Не уверен, что они имеют хоть какое-то отношение к моему детству. Когда мы придумывали эти загадки, мы совсем не думали о том, как трудно будет их переводить — так что я прошу прощения за это. Я знаю, что какие-то вещи в другом языке приходится изменять, потому что загадки строятся на игре слов и особенностях английского языка, которые нелегко передать при переводе.
Но вообще идея заключалась в том, что дети в целом любят тайны и загадки. Я не уверен, что есть какая-то конкретная книга с загадками, которую я любил в детстве. Мы просто хотели создать таинственный, слегка мрачный мир, и загадки — главная деталь этого мира. Придумывать их всегда нелегко, потому что мы понимаем, что ключи к разгадке должны быть разбросаны по всему тексту — поэтому загадку приходится разбирать на части, чтобы понять, работает ли она. Ни меня, ни Таню нельзя назвать профессиональным сочинителем тайн или триллеров — не знаю, как авторы подобных книг это делают: придумывают событие, а затем подсказки...Это очень сложно.
Л.С.: Я спросила об этом, потому что для меня, для моего детства книга была источником игр. Например, мы с друзьями читали много книг Астрид Линдгрен — в том числе и «Калле Блюмквиста»; не только «Пеппи Длинныйчулок» или «Карлсона», но и «Калле Блюмквиста». И у него прекрасно получалось делать то же, что Вы делаете в «Шепчущем лесу» — он придумывал секретный язык, в котором одна буква заменяет другую, такое секретное письмо. Мы читали эту книгу, а затем играли: прятали что-нибудь и писали записку с шарадой на этом тайном языке, так что получалась двойная загадка, а не просто зашифрованное название места — а затем шли искать. Если бы мне сейчас было 10-11 лет, я бы, прочитав «Уоррена», стала играть в такую игру с загадками. Вот я и подумала: может, в Вашем детстве тоже были такие игры? Или нет?
У: Это интересно. Мне кажется, Вы правы: здесь рассказывание истории и чтение пересекается с чем-то вроде теории игр. Интересно. Я никогда такого не делал.
Л.С.: Никогда? Надо нам с Вами попробовать!
У: Конечно, надо! Ваши друзья намного изобретательнее моих! Это здорово, что Вы писали такие зашифрованные послания. Это клёво. В моём детстве такого не было, я теперь жалею даже, что пропустил такое. Это здорово. Очень здорово.
Л: Я тоже хотела об этом сказать, в моём детстве это тоже было. У нас было много загадок. К примеру, мой дедушка, профессор теоретической физики, давал мне все эти волшебные загадки из «Алисы в стране Чудес», и это было так здорово! Я думаю, «Уоррен» неожиданно напомнил мне собственное детство, я таким образом развлекалась, читая книжки. Загадки важны для нас. Они действительно напоминают о детстве.
У: Да, я думаю, что это также помогает получить другой читательский опыт. Я особенно про это не думал, но мне кажется, дети могут читать книгу, а потом остановиться и попробовать разгадать загадку. Мы как раз пытались сделать так, чтобы дети попробовали сперва самостоятельно отгадать загадку, а потом, спустя несколько страниц, прочитать разгадку — у них есть возможность угадать самим, а не ждать, пока «рассказчик» (т.е. мы) раскроет тайну. «Уоррена» нельзя буквально назвать сборником загадок, конечно, но они встречаются на протяжении всей книги. Это добавляет к ней интерес, мне кажется.
Л: Да, чувствуешь себя вовлечённым. С одной стороны, думаешь: «Выживут ли герои? Достигнут ли цели?», и в то же время есть загадки, которые надо разгадать прямо сейчас.
Я бы хотела задать ещё один, последний, вопрос (хотя у нас их ещё много осталось, но…).
Сейчас мир «Уоррена» и наш никак не пересекаются. Планируете ли вы добавить какие-нибудь исторические детали, каким-то образом связать эту историю с нашим миром?
У: Это хороший вопрос. Не думаю, что мы так поступим. Пока что мир «Уоррена» останется самим по себе, потому что, на мой взгляд, это даёт бОльший простор для творчества. Меня беспокоит, что, если мы свяжем два мира каким-нибудь историческим событием, это откроет ящик Пандоры — придётся следить не только за логикой вымышленного мира, но и за тем, как он влияет на мир реальный (и наоборот). Мне же кажется, что во вселенной «Уоррена» и так уже много чего происходит, хватает своих событий, испытаний и героев. Когда я впервые показывал проект, я думал: «Окей, есть Уоррен и маленькая группа людей, они находятся в отеле, а потом происходит вот это (не буду раскрывать секрет для тех, кто ещё не читал), и список персонажей слегка увеличивается». Но я не ожидал, что он настолько разрастётся, что это будет так непросто: «семья» Уоррена увеличивается, добавляются новые персонажи и т.п. Мне кажется, в книге уже достаточно характеров и историй, которыми можно жонглировать; ведь нужно, чтобы в книге хватило места каждому герою. Каждый раз, когда мы заканчиваем книгу, мы возвращаемся к началу и смотрим, всем ли хватило места: достаточно ли в книге Уоррена, Петулы, Скетчи — всегда пытаешься найти баланс между всеми персонажами. И это непросто, когда у тебя 10-12 основных героев. Уже одно это показывает, что лучше сосредоточиться на этом мире, и не привязывать его к реальному. Но знаете — никогда не говори никогда. Может в процессе что-то изменится, и в этом появится смысл. Но сейчас это самостоятельная вселенная.
Перевод встречи Александра Перминова
Заказать книги про Уоррена по издательской цене можно в магазине Букашки.
Подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропускать интересные статьи, книжные обзоры и интервью с авторами!