Адриан Леверкюн - главный герой романа Томаса Манна "Доктор Фаустус". Его прообразами стали несколько известнейших композиторов.
В свою очередь трагическая история "гениального музыканта, с которым столь беспощадно обошлась судьба, высоко его вознесшая и затем низринувшая в бездну", оказала серьёзное влияние на творчество композиторов будущего.
Арнольд Шёнберг
Как ни странно, но меньше всего в Леверкюне от этого австрийского гения - главной фигуры в музыке ХХ века. Единственный момент, который их навсегда связывает, это "так называемая двенадцатизвуковая, или серийная, техника" сочинения. Додекафонию - одно из изобретений Шёнберга - Манн приписал Леверкюну, который по ходу действия романа намеренно заражает себя сифилисом.
Писатель и журналист Алекс Росс пишет:
Марта Фейхтвангер, жена романиста-эмигранта Лиона Фейхтвангера, собиралась купить грейпфрут, когда услышала, что в дальнем углу кричат по-немецки. Она увидела блестящую лысину и горящие глаза Арнольда Шёнберга, пионера атональной музыки и двенадцатитоновой композиции. Десятилетия спустя в разговоре с писателем Лоуренсом Вешлером Фейхтвангер вспомнила малейшие детали той встречи, даже вес грейпфрута. "Ложь, фрау Марта, ложь! – кричал Шенберг. – Вы должны знать: у меня никогда не было сифилиса!"
Сам писатель терпеть не мог современную ему музыку, предпочитая образцы позднего немецкого романтизма. Фигуры некоторых из композиторов этого направления нашли отражение в романе.
Густав Малер
Писатель и композитор были знакомы лично. Манн искренне восхищался Малером. Аллюзией на малеровские вокальные циклы "Волшебный рог мальчика" и "Песни странствующего подмастерья" стало вымышленное произведение Леверкюна "Тринадцать песен на стихи Клеменса Брентано". Из сборника этого немецкого писателя и поэта Малер брал стихи для своих произведений.
Размышления Манна о сочинении Леверкюна - "Здесь музыка обращает свой взор на самое себя и разглядывает своё естество" - по сути являются квинтэссенцией творчества Густава Малера.
Игорь Фёдорович Стравинский
"Гротескная оперная сюита" "Gesta Romanorum" Андриана Леверкюна связана с оперой-балетом "История солдата" Игоря Стравинского, а использование Леверкюном кукольных персонажей может быть намёком на другое произведение Стравинского - балет "Петрушка".
Ещё одна параллель, уже в будущее. Оратория "Apocalipsis cum figures" создаётся Леверкюном под впечатлением от деревянных гравюр Альбрехта Дюрера, иллюстрирующих "Откровение Иоанна Богослова". Стравинский после просмотра в 1947 году в Чикаго картин и гравюр английского художника Уильяма Хогарта "Похождение повесы" напишет одноимённую оперу.
Мемуары Стравинского Манн подробно изучал "с карандашом в руке". Как-то композитор признался ему, что учение о гармонии его раздражает и наводит тоску, в тоже время контрапункт, наоборот, очень нравится.
И вот уже Леверкюн пишет своему усердному биографу Серенусу Цейтблому:
Между нами говоря, над гармонией я зеваю, зато контрапункт сразу меня оживляет.
Альбан Берг
Год рождения книжного композитора и Альбана Берга совпадают - 1885. И что-то в этом есть.
Очевидно, что под Концертом для скрипки с оркестром Леверкюна Манн подразумевает гениальный Скрипичный концерт "Памяти ангела" Берга.
Леверкюн пишет свой концерт по "настойчивому желанию" скрипача-виртуоза Руди Швердтфегера. Заказчиком Берга стал американский скрипач Луис Краснер, считавший додекафонию "единственно верной дорогой" в будущее музыкального искусства.
Концерт Берга написан именно в двенадцатитоновой технике. Серия начинается от ноты "соль", устремляется вверх и заканчивается на "фа" третьей октавы. Душой сочинения Леверкюна автор называет "ведущий аккорд" c-g-e-b-d-fis-a, "который в сочетании с высоким f скрипки, царящим над ним, содержит в себе тонические трезвучия всех трёх основных тональностей". Также семь нот появляются в "Камерном концерте" Берга, посвящённом Арнольду Шёнбергу. Композитор шифрует имя и фамилию своего учителя в последовательности a-d-es-c-h-b-g.
В книжном концерте Леверкюн цитирует "Диаболическую сонату Тартини", у Берга звучит цитата хорала "Es ist genug" ("С меня довольно") из кантаты "O Ewigkeit, du Donnerwort" (BWV 60) Иоганна Себастьяна Баха.
В 1937 году Манн побывал на премьере неоконченной оперы "Лулу" Берга в Цюрихе.
Впадающий в безумие Леверкюн собирает друзей и знакомых для исполнения своего последнего творения - "Плач доктора Фаустаса". Затянувшийся рассказ композитора о своей сделке с дьяволом вынуждает приглашённых поспешно покидать собрание. Наконец он садится за рояль, извлекая из мокрых от слёз клавиш "сильно диссонирующий аккорд". Последний жалобный звук изданный безумцем напоминает предсмертный вопль из финала "Лулу".
В описании музыки финала "Плача доктора Фаустуса" Манн использовал анализ "Лирической сюиты" Альбана Берга, сделанного его консультантом музыковедом Теодором Адорно. Для сравнения.
Музыка Берга:
Один инструмент замолкает вслед за другим. Остается альт, но ему не позволено закончиться, умереть. Он должен играть всегда, разве что мы больше не сможем его слышать.
Музыка Леверкюна:
Одна за другой смолкают группы инструментов, остаётся лишь то, во что излилась кантата, – высокое соль виолончели, последнее слово, последний отлетающий звук медленно меркнет в pianissimo ферматы. И всё: только ночь и молчание. Но звенящая нота, что повисла среди молчания, уже исчезнувшая, которой внемлет ещё только душа, нота, некогда бывшая отголоском печали, изменила свой смысл и сияет, как светоч в ночи.
Пётр Ильич Чайковский
В романе Манна у Леверкюна появляется поклонница - богатая вдова мадам де Толна - "бездетная владелица дворца в Будапеште, гигантской вотчины под Секешфехерваром, между Платензее и Дунаем, и вдобавок ещё роскошной виллы на озере Балатон". Она влюблена в его музыку, регулярно посещает концерты, вступает с ним в переписку и желает одного: "положить на алтарь гения всё, что только возможно, не оскорбив его избытком щедрости".
Вместе с первым письмом она присылает Леверкюну перстень:
Это был дар ... бесценный и красоты необычайной. Чеканный обруч времен Возрождения; камень — прекраснейший светло-зеленый уральский изумруд, с широкими гранями, такой, что глаз не оторвать.
Это даже не намёк, а явное использование факта из биографии Чайковского и его взаимоотношений с Надеждой Филаретовной фон Мекк. Как и Чайковский, Леверкюн никогда не встречался со своей благодетельницей.
Рихард Штраус
Леверкюн присутствует на премьере оперы "Саломея" в Дрездене. Более того, узнав о предстоящей её постановке в австрийском Граце, он изъявляет желание "ещё раз послушать это удачливо-революционное произведение". Для биографа композитора остаётся загадкой, побывал или нет Леверкюн на том историческом спектакле. Известно одно, что из той поездки он вернулся заражённый сифилисом.
Сам Леверкюн так отзывается о Штраусе:
Ну и способная бестия! Революционер-счастливчик - и смел и покладист. Вот где отлично спелись новаторство и уверенность в успехе. Сначала афронты и диссонансы, а потом этакий плавненький поворот, задабривающий мещанина и дающий понять, что ничего худого не замышлялось … Но ловко, ловко …
Комическая опера Леверкюна "Бесплодные усилия любви", судя по "пародийной витиеватости стиля" и карикатурному гротеску, является отражением оперы Рихарда Штрауса "Кавалер розы", в которой тот мастерски стилизует Моцарта и пародирует Вагнера.
Антон Веберн
Третий нововенец, соратник и ученик Шёнберга, провозгласивший:
Мы сломали тональности шею.
Леверкюн также самонадеянно собирается разрушить мир бетховенской музыки. Его диалог с биографом стоит процитировать полностью:
- Я понял, этого быть не должно.
- Чего, Адриан, не должно быть?
- Благого и благородного, - отвечал он, - того, что зовётся человеческим, хотя оно благо и благородно. Того, за что боролись люди, во имя чего штурмовали бастилии и о чём, ликуя, возвещали лучшие умы, этого быть не должно. Оно будет отнято. Я его отниму.
- Я не совсем тебя понимаю, дорогой. Что ты хочешь отнять?
- Девятую симфонию, - отвечал он.
Поддержка Веберном и некоторыми другими композиторами немецких национал-социалистов могла рассматриваться Манном как некий аналог "сделки с дьяволом", на которую якобы идёт Леверкюн.
Бельгийский композитор Анри Пуссен в 60-х годах XX века создаёт оперную фантазию "Ваш Фауст", в первом акте которой композитор напоминающий Леверкюна анализирует "Вторую кантату" Веберна.
Леверкюн - это композитор, которого стоило придумать. Время показало, что идеи Манна нашли отражение в музыке других авторов. Леверкюн стал их героем.
Бернд Алоис Циммерман
Одно из ярких творений Леверкюна - оратория "Apocalipsis cum figuris" - представляет собой неслыханный прежде коллаж и по словам Манна:
продуктивно изощряется в пародировании различнейших музыкальных стилей, передающих пошлое озорство ада: доведенные до смешного элементы французского импрессионизма, буржуазная салонная музыка, Чайковский, мюзик-холл, синкопы и ритмические выверты джаза - всё это сверкает и переливается гравированной вязью на фактуре главного оркестра, с великой серьёзностью, мрачностью, вескостью, беспощадной строгостью утверждающего духовную значительность целого.
Коллажи немецкого композитора Бернда Алоиза Циммермана мучительны и трагичны, как и его судьба. Дневник композитора порой напоминает некоторые реплики из романа.
В 1969 году Циммерман создаёт грандиозный "Requiem for a Young Poet" для огромного состава из оркестра с органом, трёх хоров, трёх солистов, джазового ансамбля и электроники.
Композитор использует цитаты из выступлений политических лидеров, стихи Маяковского и Есенина, звуки танков и артиллерии, музыку Вагнера и Мессиана, голос Гитлера.
В кульминации вокруг Девятой симфонии Бетховена (которую, как мы помним, хотел отнять у мира Леверкюн) в фантасмагорическом хороводе проходит бесхитростная битловская песня, голоса Геббельса и Сталина, сопрано и бас поют Откровение Святого Иоанна, а хор монотонно скандирует Dona nobis pacem.
Дьёрдь Лигети
Ещё один отзвук леверкюновской оратории "Apocalipsis cum figuris" можно обнаружить в "Реквиеме для двух солистов, двойного хора и оркестра" венгерского композитора Дьёрдя Лигети, созданном в середине 1960-х годов.
У Леверкюна читаем:
хоры ... переходящие через все оттенки градуированного шёпота, распределенной по голосам речи, наконец, речитатива в полифоничнейшее пение под аккомпанемент, воспаряющий от простых шумов, магического, фанатично-негритянского барабанного боя и ударов гонга к самой высокой музыке.
У Лигети слушаем (цитирую по Россу):
25-минутное бичевание чувств – чёрную мессу, в которой певцы шепчут, бормочут, произносят, кричат, вопят текст "Реквиема". В финальной Lacrimosa кластерные гармонии теряют свой дьявольский вид и намекают на музыку высших сфер ...
Альфред Шнитке
Композитор всю жизнь находился под впечатлением от книги Манна. Говорят, что даже додекафонную технику Шнитке изучал по ней.
Для своей оперы "История доктора Фауста" Шнитке берёт оригинальный текст из "Народной книги" Иоганна Шписа 1587 года, как и Леверкюн для выдуманного писателем "Плача доктора Фаустуса".
Многослойность романа Томаса Манна "Доктор Фаустус", его шикарная полнота и вкусность изложения сделало его не только литературным шедевром, но и оказало серьёзное влияние на музыкальное искусство.
В скромной публикации невозможно охватить все аспекты. Бесспорно, в собирательном образе Адриана Леверкюна нашли отражение и другие композиторы. Можете смело изложить свою точку зрения в комментариях.
А я заканчиваю.
Использованные источники:
Томас Манн. Доктор Фаустус,
Алекс Росс. Дальше – шум. Слушая XX век
Ещё больше интересных публикаций вы найдёте в каталоге всех статей, нарративов и видео. Нажимай смелее!