НАЧАЛО здесь
Часть 1 Часть 2 , Часть 3 , Часть 4
ЧАСТЬ 5
Старую избушку он нашел до непредсказуемости быстро. Когда-то дорога до дачи занимала не менее двух часов: автобус - двадцать минут, трамвай - полчаса, покупка билета в кассе, ожидание на перроне - десять-пятнадцать минут, электричка - около часа и еще немного пешком. На своей «тойоте» Леонид добрался до дачи меньше, чем за час, причем чуть поплутал, не узнав бывшую деревеньку, которая ныне стала превращаться в элитный коттеджный поселок.
Калитка около их бревенчатого дома была прежней. Леонид просунул руку через проем штакетника, отодвинул щеколду. Распахнув ворота, завел машину во двор. Связку ключей он нашел в условленном месте: в укромном уголке поленницы. Два поворота в замочной скважине – заваленные хламом сени. Еще одна дверь, еще два поворота уже другого, более массивного ключа. Он протянул руку к выключателю, лампочка под стеклянным плафоном приветствовала его тусклым светом. Пахнуло мрачной сыростью давно нетопленного помещения.
Он шагнул в комнату. Казалось, ничего не изменилось с того времени, когда он здесь был в последний раз. Старый массивный буфет с дешевой общепитовской посудой, тканый половик на половицах с облупленной краской, круглый обеденный стол, через проем с линялыми занавесками – спальня с кроватью, креслом, стеллажами. И посреди – большая, беленая печь с трубой, упирающейся в потолок.
Не снимая куртки, Леонид открыл верхнюю чугунную дверцу печи, на ощупь нашел тяжелую крышку, закрывающую дымоход, отодвинул. Притащил из сеней несколько поленьев, открыл нижнюю заслонку, уложил поленья крест-накрест. Пошарил взглядом по стеллажам: книги, журналы, опять книги. Подошел ближе, нагнулся, вынул из-под груды глянцевых журналов тетради: две тонкие и одну общую, с картонной обложкой и витым скреплением. Разорвав тонкую тетрадь, кинул в печку, поднес зажигалку. Пламя, чуть поколебавшись, перебралось на странички. Обуглились края, язычки огня робко жевали бумагу, оставляя за собой угольную черноту. Еще одна разорванная в клочья тетрадь исчезла в жерле печи. Огонь уже чуть смелей подкрался к поленьям, облизал кору. Чтобы закрепить успех, он вырвал страницу из толстой тетради и… рука невольно застыла в воздухе. «Я хочу только любви, но, похоже, в наше время любовь в страшном дефиците», - прочел он.
С размаху Леонид сел на скамейку, но тут же соскочил – настолько та была холодна. Он отложил тетрадь, присел на корточки и заглянул в печь. Огонь был в стадии раздумья: заснуть или подождать. Леонид ласково подул на поленья. Искорки весело поприветствовали его вмешательство. Хвост пламени вдруг проскользнул между поленьев. Кора занялась, скоро дальше пойдет, решил он. Но пока разгорится, пока печь протопится, пока влага испариться пройдет не один час.
Леонид вернулся в машину, достал из багажника сумку с продуктами, виски и подаренный матерью шерстяной плед. Когда он зашел в дом, огонь весело потрескивал в печи. Это радовало, но еще не согревало.
Леонид бросил вещи на стол, выдвинул из угла старое, продавленное и до ужаса холодное кресло, накрыл его пледом. Несколько раз, выскочив во двор, он натаскал поленьев – пусть просохнут – и, наконец, опустился в кресло. Поленья потрескивали в печке, то были единственные звуки, окружавшие его. Густые сумерки рассеивало пламя горевших дров. Он как зачарованный смотрел на пляшущие языки огня.
Где-то за спиной послышался шорох. Он оглянулся. Ему показалось, что из глубины мрака на него смотрят наполненные болью синие глаза…
Леонид тряхнул головой, видение исчезло. Отвинтив алюминиевую крышку, вынул пробку, глотнул прямо из бутылки. Алкоголь, горечью обдав рот, скользнул в гортань, теплом разлился по груди. Леонид еще раз взглянул в угол. Отраженное пламя мелькнуло в синеве, очерчивая извилистый силуэт с острыми пиками сухоцвета. Эту покрытую голубой глазурью вазу Марго нашла на чердаке. Она как девчонка радовалась, находке. Тут же, вымыв в тазике, вытерла полотенцем, поставила на стол, пока готовила ужин, он сбегал на улицу, наломал сирени…
Чувство жгучего сожаления накрыло его с головой. Он сам виноват, что не смог удержать Марго. Его вина, что жена не смогла быть с ним счастлива. И если она сумела найти кого-то, кто смог полюбить ее так же, как когда-то любил он…
Нет, никто не сможет полюбить ее так, как любит он её.
Поленья рьяно горели. Леонид сделал еще несколько глотков и вытянул ноги, с удовольствием ощущая тепло. Он взял в руки тетрадь с пружинным переплетом. Любопытство раздирало его. Он предвкушал открытия.
С жадностью он стал читать о чем писала Маргарита:
«Я хочу только любви, но, похоже, в наше время любовь в страшном дефиците. Можно есть пищу без соли, только невкусно. Так и без любви – скучно и пусто. Мне говорят, научись сначала любить себя. Но разве это интересно?
Звезды не стали бы зажигаться, если б это не было кому-нибудь нужно. Я же не нужна никому. И себе тоже. Всё изменилось бы, если б у меня был ребенок, но что-то не так в моей личной карте звезд…
Только одна Наталь Ванна не опускает рук. Она говорит, что все корни наших бед - в наших головах. Именно она предложила заняться мне этой писаниной. Спасибо душке Наталь Ванне и старику Фрейду. Будем копаться в болоте моего подсознания. Договорились - каждый день минимум три страницы, то есть полтора листа. Всё, что в ум придет. Наталь Ванна пишет, наверное, диссертацию «Борьба с бесплодием посредством эпистолярной терапии», или «Подсознание и как с ним бороться», или «Загоним фармакологию в банкротство», или… Честно говоря, мне все равно где и как весь этот бред будут использовать.
Итак, сначала о детстве, чуть ли не с утробного младенчества. Потом юность, с набирающим крепость либидо. Ну, и самое интересное – первый мужчина, и второй, и сто первый. А назову всё это: «Моя первая сотня мужчин».
***
Дорогой читатель, если ссылка неактивная, заходите через ленту канала "Истории со счастливым концом" . Или через НАВИГАТОР