Николаю снилась она. В своём летнем платье. В тусклом свете городских фонарей. Босиком по лужам, промокшие до нитки. В эту ночь, она была особенно красива. Долгие поцелуи в тёмном подъезде общежития. Она целовала его в губы, и смотрела в глаза. Он тоже не отводил взгляд. Кто кого пересмотрит. Кажется, видел в её глазах будущее. Оно ведь непременно должно быть. Одно на двоих. Под звуки грома и вспышки молний. Как в кино. Казалось, что съёмочная группа, где-то рядом. Кадр, за кадром. Так будет продолжаться вечность. И даже этого мало. Хочется сказать о чём-то важном. Никак не получается подобрать слова. Слов очень много, но сейчас лучше ничего не говорить. Страшно обоим. Прижал, к себе крепко. Чувствует хрупкое тело. Сквозь всю глубину сна, звучит голос: "пора просыпаться старлей".
Николай неохотно открыл глаза. Голова болит будто с похмелья. Во рту сухость и привкус крови. Сергеев чистит зубы, Самсонов греет чай. Оба молчат и это настораживает офицера. Он встаёт босыми ногами на глиняный пол блиндажа, ловит себя на мысли, что не чувствует холода. Жар во всём теле. Легонько просовывает ладонь под китель и щупает рёбра. Начинает наматывать портянки, медленно, осторожно, чувствуя себя больным стариком. Смотрит в зеркало. Явных признаков драки нет и это радует. Сквозь щели армейского одеяла, на входе в землянку, тянет утренней свежестью. Стрельников сжимает кулаки и через боль начинает тянуть мышцы тела одновременно зевая.
- Чего молчишь хулиган? - по-отечески спросил Самсонов. - У вас час, чтобы ситуацию разрулить. К десяти утра Сычев приедет.
- Ты следователя видел? - повернулся, к Самсонову Николай. - Что, у него с рожей. Поди доложил уже о нападении, о препятствии следствию. Или как там, у них?
- Он тебя ждёт. Мне велел разбудить. Иди сам глянь, - глотнул чаю старший прапорщик. - Только умойся, побрейся, форму другую надень, а то как-то не по уставу выглядишь. Драчуны, - улыбаясь вздохнул Кирилл, - только не от слова - драться, а от слова - дрочить.
Сергеев прыснул от смеха зубной пастой себе на ботинки, и тут же примирительно поднял руки, заметив хмурый взгляд Стрельникова.
- А тебе всё смешно? - одернул Сергеева Самсонов.
- А мне плевать. Я в танке, - отвернулся Олег.
Николай готовил вступительную речь. С трудом раскладывал мысли и всюду был неправ. Устав не перепишешь, и с человеческой моралью, он не всегда шагает в ногу. Написан людьми военными. Выходить наружу не хотелось. Не хотелось вообще вспоминать вчерашнее. Казалось именно вчера, его внутренний стержень попытались надломить. Не дракой, а именно моментом, её неотвратимости. Офицер прикусил губу, завис на секунду у входа, улыбнулся и покинул землянку Сергеева. - Ни пуха, - успел прокричать тот.
Рассвет. Он прекрасен в любой точке планеты. Но здесь, на Кавказе за ним наблюдать особенно приятно. Каждая капля утренней росы наполняется теплом и светом. Также, как первый снег, благодаря солнечным лучам превращается, в серебро. Несколько мгновений, и всё живое просыпается, не торопясь, зажмурившись зевает, обозначая себя хрустом ветки, шорохом травы, топотом сапог, рыком дизелей, и наконец - человеческим криком. Звуков множество. В основном это удары. Удар лома о камень, топора о дерево, пристегивание магазина с патронами, к автомату, резким движением. Удар алюминиевых кружек о стенки полупустой фляги, вспарывание банки с тушёнкой, штык-ножом, под пение птиц, ветра, реки. Лязганье и бряцание метала об металл на удивление слушать очень приятно. Ты знаешь происхождение и намерение звука. Становится спокойнее. Всё в порядке. Именно так и должно быть. Каска пехотинца падает на каменную крошку, гулкий хлопок прыжка с бруствера, в окоп на утоптанное глиняное дно. Затвор передёрнут. Всё это знакомо, и тобою изучено. И вправду говорят - школа жизни. Жизнь и смерть - две сестры, наверное. Одна встречает, другая провожает. Между ними, в этом отрезке времени, твоё существование, - ты сам. Создание абсолютно беспомощное, если способен не жить, а только существовать. Потому, как мало родиться для того, чтобы жить. Этому нужно учится каждый день, и самое жестокое место для учёбы, это - война. Шансы у всех равны. Поэтому после боя человек скажет сам себе: "повезло". Не будет ссылаться на свой боевой опыт. Хвастать смекалкой, сноровкой и подготовкой. Вместо подсказок - интуиция. Выполнение приказа - не проверка на прочность и сообразительность, а лишь условие твоего дальнейшего существования. Не справился - его выполнит кто-то другой. Такой-же как ты. И вообще, Николай был убеждён, что изменения, в человеке происходят лишь тогда, когда он сталкивается с серьёзными проблемами. В какую сторону измениться - каждый выбирает сам.
- Строиться взвод! - скомандовал офицер, бегло оглядывая бойцов в поисках главных героев вчерашнего вечера. - А где, у нас Малышев и Золоторенко?
- Так они у дороги. За следователем, две машины пришли, БТР и КАМАЗ. Увозят их товарищ лейтенант, - ответил Селиванов.
- Почему мне не доложили? - рассвирепел офицер, и на его сорванный крик выскочили Сергеев, и Самсонов. - Увозят пацанов. Чего встали? Бегом вниз.
- Так вас приказано было не будить, - влез в разговор Пономарёв обращаясь, к Сергееву.
- Я тут старший, - твёрдо прервал объяснения Николай. - Вы все, в моём подчинении.
Сорвались на звук работающих двигателей. На обочине вдоль строя отделения комендантской роты, расхаживал помощник следователя. В очередной раз, проводил инструктаж о мерах безопасности движения, в колонне. Сычёв поправлял бронежилеты развешанные на дверях кабины КамАЗа, изредка поглядывая на друзей. Те, стояли поодаль, повесив головы, слушая следователя, не вникая в его слова, думая каждый, о своём. Личное оружие задержанных уже без рожков, водитель небрежно закинул в кабину. В кузове по центру, разместили флягу с холодной водой, с алюминиевой кружкой на крышке.
- Никуда они не поедут, - схватил взводный за плечо Дмитрия.
- Руку убрал, лейтенант, - резко дёрнулся всем корпусом следователь, - отойдём, в сторонку.
- У меня приказ держать оборону на случай прорыва на этом участке. Этим взводом, этими людьми. Других у меня нет и замены не будет, - захлебывался, краснея от злости Николай.
- Возьми моих, - спокойно сказал следователь, - видишь какие орлы?
- Проблемы? - подскочил сбоку его помощник.
- Ты докажи сначала, что мои пацаны виноваты. Мне докажи, а не себе. Всё, что ты вчера озвучил, лишь косвенные улики, - глядя в глаза продолжал взводный. - Мне твои барышни кисельные здесь не нужны. Один обстрелянный боец целого отделения стоит. Твои щенки только жрать и стучать умеют.
- Для меня солдаты все на одно лицо.
- А для меня, нет.
- Ты спасибо лучше скажи Стрельников, что не доложил ещё вчера по форме. Думаешь я мужика включил? Я другими принципами руководствуюсь. Потасовка и тебе и мне вредит, но если будешь залу...ться, то с нами поедешь. Не заменимых, не бывает.
- Ни ты назначал, ни тебе снимать, меня с позиций.
- Дурак. - устало улыбнулся Дмитрий. - Товарищ старший прапорщик, угомони героя, или прямо сейчас исправлю ошибку и доложу куда следует.
- Товарищ лейтенант, - одернул Самсонов за локоть взводного, - идёмте, без нас разберутся, кто прав, кто виноват.
Стрельников высвободив руку подошёл, к бойцам. Снял кепку с головы сержанта и потрепал его курчавые, рыжие волосы. Солдаты стояли молча, без бронежилетов, ремней, и фляжек, в совершенной отрешённости, как два неодушевлённых предмета. Такое состояние бойцов Николай уже видел. Это было перед присягой. Ступор и страх перед будущим. Отсутствие какого-либо прогноза, комом застряло в горле. Офицер никак не мог подобрать слова поддержки, которые сейчас были так необходимы. Молчание прервал крик помощника следователя: "по машинам!" И слова Сергеева на прощанье: "не ссыте пацаны"....
_____________________________________________
"Человек Мира" Олег Палежин, БОЛЕВОЙ ПОРОГ: "Чеченский конфликт". Литература.