Психологический ДЕТЕКТИВ
Эренбург ©
НАЧАЛО здесь
ЧАСТЬ 26
— Шнур короткий, бля… — ругнулся Колян и тут же, выпучив глаза и хватая ртом воздух, стал оседать.
За его спиной показалась фигура Максима. Долю секунды Таня смотрела перед собой, ничего не понимая, потом приподнялась, но, поскользнувшись, упала. С глухим стуком она ударилась затылком о край ванны и ушла под воду.
Пять дней Таня провела в больнице. Три дня она только спала, одурманенная лекарствами. На четвертый пришел следователь. Он много спрашивал, Таня подробно отвечала, старательно продираясь сквозь туман в голове. Она рассказала все, что знала о Кольке и его компании
Как только Таня подписала все бумаги и проводила глазами сутулую спину местного представителя «убойного отдела», в палату вошел Виталий Михайлович. Он сел на стул рядом с кроватью. Сплетя пальцы на животе, он с минуту наблюдал за нею. Его лицо было абсолютно бесстрастным, даже темные глаза-буравчики сейчас казались нарисованными.
— Ну как? — спросил он.
Таня села на кровати, спустив ноги на пол. На ней был хлопчатобумажный больничный халат размера на три больше, чем нужно.
— Максим где? — еле слышно произнесла она.
— Он не придет, — жестко сказал Виталий Михайлович.
Таня кивнула.
— Вы все ему о Кольке сказали?
— Твой узкоглазый так орал — в Нью-Йорке слышно было.
— И что?.. Что он сказал? — спросила она, по-прежнему уткнувшись взглядом в подол.
Виталий Михайлович еще раз окинул взглядом ее понурую фигуру. Он бы не узнал Таню — настолько она показалась ему взрослой, усталой, замученной. Казалось, что в ее волосах проблескивает седина. Но это беглый луч утреннего солнца, заглянув в палату, застрял в ее растрепанных волосах. Таня провела ладонью по голове, словно хотела стряхнуть солнечный блик, и робко подняла голову. Ее зеленые глаза смотрели настороженно, и в то же время в них была боль. «Эх, девчонка, по глупости чуть себя не сгубила», — подумал Виталий Михайлович и, поймав себя на жалости, с досадой сказал:
— Знала бы, сколько грязи вылил на тебя твой парень.
— Он не мой парень, он… он… — прошептала Таня, и еле слышный звук ее голоса вызвал такое раздражение у него, что он почти выкрикнул:
— Хочешь сказать, что не спала с ним? И наркотики не глотала? Небось, подстелилась под мразь. Так? Эх ты… Максим к тебе со всей душой, а ты оказалась дрянью.
Таня растерянно моргала, еще теснее сжимая коленями ладони, и только шептала: «Нет, нет, нет…». Виталий Михайлович остановился. Внезапно пришло к нему воспоминание из далекого детства. Как они с Максимкой как-то играли с девчонками в снежки. Как он, тогда еще подросток, сжал теплыми руками без варежек талый снег, размахнулся и кинул что есть силы так, что девчонка упала. Подбежав, он стал закидывать ее снегом, а она в бессилии только махала руками и повторяла эти свои «нет». Тогда он впервые поцеловал. Ее губы были твердыми и холодными…
- Не надо больше Максимке душу травить.
— Хоть разик увидеть, всё объяснить, — с трудом проговорила Таня, ощущая, как горло сводит спазм.
— Ничего не надо объяснять.
— Тогда вы сами… Скажите Максу… Скажите… — Таня с трудом справилась с комом в горле. — Я прошу у него прощения… Он… он… лучше всех.
Виталий Михайлович окинул ее быстрым, но внимательным, чисто мужским взглядом. Словно почувствовав это, Таня еще больше сжалась. Он приподнял руку, и Таня отшатнулась, будто опасаясь удара.
— Не трогайте меня! Пожалуйста…
Он ничего не ответил и только покачал головой, поднялся с места.
— Вы меня убьете? — срывающимся голосом выпалила она.
- С чего ты такое решила? - Он снова сел рядом с ней.
- Вы сами говорили, мол, будь Максу заинькой. Или не будь.
- Вот дурочка. Заинькой, - он хмыкнул. - Все же ты совсем несмышленыш, а жизнь уже успела круто намять тебе бока. Значит так… Я одну мою знакомую к тебе направлю. Надо из ямы, что ты сама себе вырыла, тебя вытаскивать… Больно жить-то? — Тане показалось, что его глаза потеплели. — Нда…Много вас, баб, покалеченных… Сколько лет-то тебе?
— Девятнадцать, — прошептала она. — А число сегодня какое?
— С утра пятнадцатое.
— Значит, двадцать. Вчера исполнилось. - Она помолчала.— Бабушка в мой день рождения всегда пирог пекла… С рыбой хек… Со сладким чаем — вкусно.
Таня внезапно заплакала. Он протянул руки и привлек ее к себе. Ее плечи мелко тряслись, словно она не могла согреться.
— Ну и винегрет у тебя в башке. Ох, какой винегрет ты нарезала. Не бойся, малышка, больше не тронет тебя никто, — сказал он и погладил ее по голове. — Наоборот, дурочка, если нужда будет – защитим.
Ногой толкнув дверь, вошла грузная женщина.
— Обед, — крикнула она и поставила на стол поднос.
— Я не хочу, спасибо, — поморщилась Таня.
— Мужчина, скажите ей, чтоб кушала. А то через капельницу кормить будем.
Виталий Михайлович брезгливо покосился на поднос.
— Унесите, — сказал он. — Тут и здоровый эту дрянь есть не будет, не то что больной.
— Уж если в отдельной палате, так сразу и нос воротите, — проворчала женщина и, схватив поднос, удалилась.
— Там в пакете сок, печенье, яблоки. Красная икра есть, батон.
- Спасибо.
— И если хочешь знать, не я решил, что тебе к Максиму не стоит возвращаться. Он сам не хочет тебя видеть. И я его понимаю. Но ты не тушуйся, пропасть мы тебе не дадим. Я тебе денег немного оставлю и свои контакты. - Он выдвинул ящик и положит внутрь несколько купюр и визитную карточку. – Как из больницы будут выписывать, позвони, машину служебную пришлю. Поживешь в нашей корпоративной квартире. Она сейчас как раз свободна.
- Ой, я… я… А вы оказались добрым.
- Не Бармалей точно. – Ты давай того. Будь бодрячком.
***
Максим все же навестил Таню. Он приходил, когда она спала. Встал у ее кровати и простоял так, не шевелясь, некоторое время. Таня лежала на спине, скрестив руки на груди, и только по едва слышному дыханию было понятно, что она жива. «И хорошо, что жива», — подумал Максим и ощутил, как бешено заколотилось его сердце. Он почувствовал боль. Но боль была не физической, не той, какая застала его в машине. Его душа ныла от боли, и он понял, что влюблен. По-дурацки, бездумно, как мальчишка. И тут же глухая волна ярости затопила его. «Мне уже под сороковник, нахватался за жизнь дряни по макушку. Как я могу девчонку из тины вытащить, когда сам в болоте застрял?».
Таня пошевелилась во сне, всхлипнула. Максим чуть наклонился к ней. На ее губах мелькнула улыбка. Это была какая-то призрачная улыбка, она скользнула по ее губам и исчезла без следа. Максим отвернулся. Непонятный звук привлек его внимание. Яркокрылая бабочка, проснувшись, стала биться в стекло. Он подошел к окну, вынув из кармана платок, осторожно накрыл бабочку, вытряхнул в открытую форточку и даже не проследил за ее полетом. Вернувшись к столу, он вынул из стоящего рядом большого пакета коробку и водрузил ее на стул, стоящий рядом с кроватью, где спала Таня. Затем, еще раз взглянув на спящую девушку, вышел.
Таня так и не почувствовала его присутствия. Когда она открыла глаза, первое, что увидела, — куклу. Роскошная принцесса с золотыми волосами, перехваченными розовой атласной лентой, и в длинном кружевном платье пряталась за прозрачной крышкой картонной коробки. Таня открыла крышку, взяла куклу на руки, прижала к себе. От шелковых волос пахло сладким. Таня закрыла глаза, вдохнула карамельный запах и мыслями перенеслась в детство.
***
До шести лет мир казался ей безопасным и справедливым. У нее было все, что нужно: бабушка, которая кормила ее и одевала, гуляла с ней и читала сказки. Был у нее и свой кукольный уголок, где среди кубиков и ковриков жили два медведя: один бурый, с потертой шкурой и облупившимся носом, второй — серый, с пятном зеленки на ухе. Таня их очень любила. Но однажды она увидела настоящую кукольную принцессу. Кукла была несказанно красивой: с голубыми глазами, черными ресницами, в кружевном платье и белых туфельках. Принцесса сидела на лавочке в парке. Недолго думая, Таня схватила ее и бросилась бежать, но тут же была остановлена собственной бабушкой. В это самое мгновение Таня почувствовала, что весь ее мир рушится. Куклу баба Софа у нее отобрала, да еще и отшлепала.
После того как в ее руках побывало кружевное видение, Таня забросила своих когда-то любимых медвежат, которые вдруг показались ей жалкими и убогими. Она теперь часто бегала в магазин и долго стояла перед витриной, любуясь чудом в кружевных платьицах.
Чтобы утешить внучку, баба Софа купила ей другую куклу, маленькую и твердую, хотя тоже в кружевной юбке. Когда баба Софа достала из картонной коробки это жалкое подобие, Таня даже пожалела бабушку, которая не понимала разницу между принцессой и обыкновенной пластмассовой дурочкой. Таня вежливо поблагодарила и поставила куклу на самое видное место — на подоконник, лицом к улице и затылком к себе. Так и простояла Маша (такое имя было указано на этикетке, пришитой к подолу), пока полностью не облезла под воздействием перепада температур и прямых лучей солнца.
***
Таня машинально загнула подол — никакой этикетки. Кружева пришиты ровно, а на ножках — белые носочки и туфельки. Она прижала куклу к груди и неожиданно разрыдалась.
.....................................................................
Дорогой читатель, если вдруг ссылка на продолжение окажется неактивной, заходите через ленту канала "Истории со счастливым концом"