Предыдущая глава (начало) смотри:
Взбудораженный от бессонницы Илларион шагал по набережной Невы. Эту ночь он провёл в гостях у такого же начинающего художника, как и он сам. Товарищи всю ночь напролёт говорили об искусстве, пили красное вино, хотя вдохновенные юношеские мечты и без того кружили голову.
Гулкое эхо шагов разносилось по округе. Светало. Сквозь прозрачный утренний воздух проступали очертания панорамы города. Надувшиеся от чувства собственной важности пузатые облака недоверчиво встречали первого пешехода.
Илларион свернул у моста и прошёл три квартала. Его мастерская располагалась в мансарде одного из доходных домов столицы и занимала целых три комнаты и маленькую кухоньку. Илларион отворил тяжелую деревянную дверь парадной. Утренняя свежесть заполнила холл. Бронзовая нимфа-нереида, застывшая в форме дверной ручки, приветственно блеснула первому утреннему посетителю. Шестьдесят шесть мраморных ступеней отделяли Иллариона от своих владений. Он нащупал рукой плавный изгиб деревянных перил и не поднялся, а буквально взлетел вверх по лестнице.
Вот он и дома. В квартире стоит запах краски и растворителя. На дощатом полу виднеются разноцветные крапинки. Всюду сложены холсты, картоны, скрученные в рулон бумага, а одна комната, предназначенная для приёма заказчиков, аккуратно убрана. Илларион прошёлся вдоль обитого парчой дивана и подошёл к зеркалу. Вглядываясь в собственное отражение, он думал, смогут ли прохожие на улице определить по его внешнему виду, кто он такой. Недавно сшитый по его собственным эскизам костюм должен был подчёркивать артистичность его личности, но не быть чересчур вульгарными.
Кто же на самом деле он такой? Властелин целой вселенной надежд и один из тысячи студентов, населявших столицу. Он художник - молодой, одаренный, дерзкий, немного волшебник и немного философ. А ещё он легкомысленный болван, променявший прочимую ему отцом карьеру государственной службы на сомнительное увлечение живописью.
- Это блажь избалованного мальчишки, а не предназначение! - так отреагировал отец на слова сына о выбранном им пути и намерении стать живописцем. Но Илларион поступил по-своему и нисколько об этом не жалел.
Его отношения с отцом так и остались холодными и формальными. После смерти матери Илларион стал финансово независим и мог вести жизнь по своему усмотрению. С отцом они виделись редко, но регулярно, раз в месяц, тот присылал письма в неподражаемой нравоучительной манере о "необходимости взрослеть и строить свою жизнь согласно чувству гражданского долга и высокого положения фамилии". Илларион часто не дочитывал письмо до конца. Он нервно сминал лист и отправлял его на съедение прожорливым огненным змеям, свившим себе гнездо в его маленьком камине.
- В огонь, в огонь все сомнения! - твердил он и с удвоенной силой принимался за работу, чтобы доказать всему миру силу своего таланта и право быть собой.