Что объединяет Европу? Общие ценности, культура или история? Старые идеалы находятся под угрозой: "мы должны еще раз решить, кто мы такие".
Сразу отмбыла особая реакция против этой европейской стандартизации. Критики считали, что все произведения, так или иначе, будут одинаковыми. Такие опасения были озвучены во Франции на рубеже XX века, когда на французский книжный рынок хлынул поток переведенных романов. "Нас действительно захватили, причем со всех сторон сразу", - писал один критик - "Если мы не будем бдительны, то скоро не останется французской литературы". Подобные реакции можно встретить по всему континенту. Открытие стран для международных течений сопровождалось в большинстве из них реакционным национализмом в искусстве и политике.
Знаменитый австрийский писатель Штефан Цвейг с особым оптимизмом вспоминал французского авиатора Луи Блерио, совершившего первый межканальный перелет за несколько лет до Первой мировой войны:
"Мы радовались в Вене, как будто он был героем нашего собственного народа. Триумфы техники и науки, сменяющие друг друга каждый час, впервые привели к Европейскому чувству общности, развитию европейской идентичности. Как бессмысленно, говорили мы себе, пересекать границы-братьев, если это детская забава для любого самолета."
Цвейг вспоминал те времена с особой ностальгией - с высоты 1941 года, спустя много лет после того, как иллюзия европейской общности была утрачена на полях сражений во Франции и Польше, и за год до его самоубийства, когда его идеал Европы снова разрушился маршем фашизма.
После 1945 года Европа была направлена на восстановление "европейского чувства общности", которое Цвейг видел утраченным, но на этот раз на основе демократических ценностей и признания необходимости мира, засевшего в памяти из-за двух мировых войн.
Идея "европейского духа" была тесно связана в этом проекте с высокой культурой, с наследием Леонардо, Шекспира, Рембрандта, Бетховена, самым ценным, что отличало Европу, поскольку она нашла свое место между США на Западе, и советским блоком на Востоке. Не может быть лучшего символа европейской культуры , чем бетховенская Ода радости, славный хоровой финал Девятой симфонии, прославляющей свободу и братство людей, ставший официальным гимном Европейского Союза.
Только с железными дорогами, дешевым массовым печатанием и распространением интернациональной идеи панъевропейская культура распространилась на все уровни общества
Сегодня эти идеалы снова находятся под угрозой. ЕС борется с вызовами изменения климата, глобализации и миграционного кризиса, поскольку все это бросает вызов Союзу. В Венгрии и Польше сейчас консервативная форма авторитарного правления, несовместимая с принципами ЕС.
Если "Европа" хочет выжить, она должны решить, что значит быть "европейцем". Что объединяет? Общие ценности? Общая культура? Общая история?
Все тот же Цвейг писал о европейском мире до Первой мировой войны: "люди больше не верили в возможность войны между народами Европы". Этот оптимизм был основан на мире и прогрессе 19-го века, когда Европа была объединена общей культурой, распространенной по всему континенту железными дорогами, дешевым массовым печатанием и свободной экономикой.
К 1900 году по всей Европе читали одни и те же книги воспроизводили одни и те же картины, играли дома или слушали в концертных залах одну и ту же музыку, а во всех крупнейших театрах Европы ставили одни и те же оперы – их мелодии становились популярными в мюзик-холлах, кафе и у музыкантов на улицах. До эпохи граммофона не существовало большой пропасти между "элитарной" и "массовой" культурой.
"Европейская школа" формировала осознание национальных традиций, а культурное движение и взаимообогащение между нациями способствовали развитию новых форм культуры.
Так, уже французский поэт Поль Валери писал незадолго до Первой мировой войны:
"Мы представляем из себя: изящные ноты русского балета, оттенок мрачности Паскаля, что-то от Ницше, что-то от Рембрандта, некоторые свойства художников-импрессионистов, особый французский тон - все это приправлено британским качеством!"
Интернациональная культура существовала в Европе, по крайней мере, с эпохи Возрождения, но она была ограничена элитами. Только благодаря железным дорогам, дешевой массовой печати и распространению интернациональной идеи общеевропейская культура распространилась на все слои общества.
Железные дороги позволили художникам и их произведениям легче передвигаться по континенту. Изобретение открыло новые рынки для своей работы и положило началу современной эпохе массовых зарубежных путешествий, позволив европейцам осознать свою общность. Так, Европа открыла свои ценности за пределы отдельных национальностей.
Дешевая массовая печать, позволила художникам и их издателям выйти на широкую международную публику. Рост грамотности и растущий спрос среднего класса на книги, ноты и художественные гравюры поддерживали прибыль, получаемую от этой печатной революции, поскольку большие тиражи приводили к снижению цен.
Распространение международного авторского права – одно из великих, но упущенных из виду достижений XIX века - позволило художникам, писателям и композиторам получать стабильный доход от воспроизведения своих произведений. Она превратила произведения искусства в форму капитала, в котором художники и их издатели могли бы участвовать.
По мере роста рынка дешевых книг, художественных репродукций и нотных листов издателям стало выгоднее ориентироваться на массовые тиражи наиболее удачных, проверенных временем произведений. Точно так же, например, в театре, как только железные дороги могли привлечь большую публику, появилась возможность строить большие театры и выпускать более длинные тиражи произведений. В XVIII веке подавляющее большинство опер исполнялось в течение одного "сезона", а затем никогда не повторялось. Но в конце XIX века такие оперы, как "Фауст" Гуно или "Риголетто" Верди, исполнялись несколько сотен раз, сезон за сезоном, в крупнейших театрах Европы.
Конечно, была особая реакция против этой европейской стандартизации. Критики считали, что все произведения, так или иначе, будут одинаковыми. Такие опасения были озвучены во Франции на рубеже XX века, когда на французский книжный рынок хлынул поток переведенных романов. "Нас действительно захватили, причем со всех сторон сразу", - писал один критик, - "Если мы не будем бдительны, то скоро не останется французской литературы". Подобные реакции можно встретить по всему континенту. Открытие стран для международных течений сопровождалось в большинстве из них реакционным национализмом в искусстве и политике.
Политический национализм вырос в последние десятилетия XIX века. Он отличался от национализма, который развивался до 1848 года, когда защита националистами языковых прав, культурных и политических свобод была более актуальной, чем формы интернационального строительства, впервые предложенные более поздними националистами.
Технологии, способствовавшие росту культурного космополитизма в Европе, использовали так же и националисты-консерваторы - дешевая печать для распространения патриотического канона, железные дороги для переброски армий на фронт, как это делали Бисмарк и его генералы во время франко-прусской войны. Их примеру последуют государства в Первой мировой войне.
"Теперь, когда сильный шторм уже давно разрушил его [европейский союз], - писал Цвейг в 1941 году, - мы знаем, наконец, что наш безопасный мир являлся всего лишь старым деревянным домиком" (за перевод не ручаюсь)
Теперь понятно, что новые технологии, только разобщают, устраняют единство наций. Глобализация работает не только на сокращение культурного разрыва между странами ("сегодня везде одно и то же", как говорят усталые туристы), но и на усиление национальных, региональных и классовых противоречий перед этими изменениями (потеря рабочих мест из-за новых технологий и более дешевой рабочей силы в Азии, потеря рынков и т. д.) – изменениями, которые правительства не могут контролировать. Весь мир во власти транснациональных технологических гигантов.
Что может сделать Европа, чтобы устоять в этой глобализованной культуре? Что остается от культурной идентичности европейцев в этом мире?
Ода радости - вдохновляющий символ европейского единства. Он был использован, чтобы отпраздновать падение Берлинской стены в рождественском концерте в 1989 году. Но высокое культурное наследие слишком высоколобо и далеко в прошлом, чтобы много значить для большинства граждан Европы, которые скорее отождествляют себя с Бейонсе, чем с Бетховеном.
Древняя культура Европы, ее древние города и поселки, соборы, дворцы, университеты и галереи ежегодно привлекают десятки миллионов туристов. Они приходят отчасти в поисках "культуры", списка вещей, который должны быть сделан "цивилизованным" человеком. Эта культура как приобретение или товар, отрасль, в которой европейский бренд высоко ценится.
Но Европа должна быть больше, чем туристическим направлением, больше, чем просто рынком, если она хочет выжить как союз. Ей нужна политическая идентичность, необходимо отстоять автономию, защитить интересы своих граждан: собрать налоги с технологических гигантов и покончить с их налоговыми гаванями, регулировать свою промышленность для защиты трудовых прав и международного авторского права, принимать новые европейские законы, чтобы остановить подрыв демократии, проводить коллективную политику ЕС в отношении изменения климата, кризиса мигрантов, проблем радикального равенства, прав меньшинств и так далее.
Какие уроки Европа может извлечь из "вчерашнего мира", из великих достижений европейской цивилизации в XIX веке? Европейцы потеряли уверенность, веру в собственные ценности. Сам термин "европейская цивилизация" дискредитировался. В глазах некоторых он практически синонимичен "колониализму", "мертвым белым людям" и даже "превосходству белых".
К примеру, Тургенев и Виардо были космополитами, способными жить где угодно на европейской земле, если это не оскорбляло их демократических принципов, не теряя при этом своей национальности. "Ни один европеец не может быть полным изгнанником в любой части Европы", - писал Эдмунд Берк. Неужели правило Берка все еще верно?
Наши статьи:
Почему Азия лучше Европы справляется с пандемией: ключ лежит в цивилизованности?
The Guardian: диктаторы всего мира смеются над выборами в США
Американские технологии “цветной революции” в самой Америке