Я не выспался. Всю ночь мне снилось что-то непонятное и мутное. То ли это были какие-то девицы, то ли животные. Несколько раз я просыпался. На совещание я явился разбитым, словно всю ночь разгружал вагоны. С Сашкой мы столкнулись как обычно в курилке.
- Пил что ли?
- Да нет.
- Ну и видок у тебя.
- Да и бог с ним.
- Эт-то да. – Саня затушил недокуренную сигарету. – Пойдем. Пора уже. – Когда в студенчестве я смотрел сериалы про милиционеров и жуликов, то всегда испытывал негодование от недокуренных сигарет. Мне казалось, что такого в реальности не бывает. В случае с Сашкой бывало. Курил он как паровоз. Вечно в клубах дыма, мог от только что выкуренной сигареты прикурить вторую, но иногда мог запросто сделать пару затяжек, и суетливо затушив сигарету побежать на совещание.
А еще в сериалах я всегда обращал внимание на сцены совещаний. Редко, но они мелькали. Придя служить в органы, в первый же день я обнаружил несоответствие. Представьте себе, что сидит взрослый мужик, который два десятка лет общается с наркоманами, проститутками и уголовниками и начинает свою речь в духе: «Ясные мои соколы! Орлы! Раскрываемость в прошлом месяце повысилась» ну и так далее. А вокруг него десять пар преданных глаз моргают. И владельцы этих самых глаз восторженно кивают храбрыми головами. Нет, ребята. На наших совещаниях нас поливали матом и орлами никто не называл. Совещания вгоняли в тоску и уныние. При этом получив порцию живительных словесных пощечин мы, как ни в чем не бывало, выходили в курилку и благополучно всё забывали. До следующей процедуры.
Привычка что-то рисовать во время чужих монологов у меня появилась еще в школе. Последняя страница в тетради всегда представляла собой набор абстрактных рисунков. Это могли быть какие-то объемные геометрические фигуры. Имена, украшенные вязью, названия улиц выведенные трудолюбивым почерком. При этом почерк у меня был в духе как курица лапой. Но рисовать мне нравилось. Говорят это нервное. Не исключено, психологам виднее.
Выводя очередную бессмысленную линию, я вспомнил вчерашнюю тетрадку. И вдруг четко осознал, что не смог бы при всём желании нарисовать так аккуратно и красиво пентаграмму. Слишком уж она была хороша для моих скромных талантов. Там чувствовалась рука мастера.
- Вот, в общем, и наметили план действий. Лёня на обыск с Мишуковым. Вы сейчас в лабораторию, а оттуда на точку. Две административки мне сегодня нужны. Остальные бумаги подбивать. Свободны. – Михалыч хлопнул по столу, давая понять, что совещание окончено. В этом его «свободны» чувствовалась армейская муштра и казенная дисциплина.
- Мне в аптеку надо. – Внезапно подал голос Журов.
- Джордж. Какая аптека? – Михалыч понизил голос почти до шепота. Когда он так разговаривал, это означало, что он злится.
- Ну, какая-какая? На Ливенской.
- Иди. Разбирай. Бумаги. Где справки от агентуры за прошлый месяц? А? – Журов угрюмо молчал. Собственно его фраза про аптеку была липой. Идти туда было не обязательно, и он это понимал. Еще лучше это понимал начальник. Легальный оборот наркотиков, да бывает и такое, сбоев не давал. Выявить что-то незаконное на этом направлении было сложно. И уж точно не светило Лёхе Журову по прозвищу Джордж. – Так что сегодня рожай бумаги. А аптека никуда не денется. Всё? – Михалыч обвел нас своим обычным равнодушным взглядом. За которым на самом деле скрывалась внимательность.
- Разрешите вопрос?
- Валяй.
- Талоны на бензин надобно.
- Вы осатанели? Я вам только на той неделе выдавал. Куда вы укатали двадцать литров?
- По городу. Пробки опять же. – Вяло отреагировал Сашка.
- Пробки? Пивные? Знаю я вас! Когда принесете мне в клювике что-нибудь тогда и будет вам бензин. А пока можете на своих двоих прогуляться. Город у нас красивый. На людей посмотрите, себя покажете. Всё? – Вопросов больше не было. Мы высыпались в курилку. На точку ехать предстояло мне, Ваньке и Сашке. Классический состав. Всё лучше, чем в конторе сидеть с бумагами.
- А чего это он вас двоих на обыск отправляет?
- Да там не обыск, а формальность. Старый висяк надо прикрыть. Клиент-то отъехал. – Развел руками Лёня. – Ищи теперь понятых блин. Лучше б с вами двинуть сейчас, эх. – Он махнул рукой и пошел к машине.
Машин у нас в конторе две. «Десятка» и «семерка». На первой ездили те, кто званием постарше, либо вообще гоняло начальство. Михалыч и его заместитель Дмитриевич по прозвищу ВДВ. Лейтенанты же вроде нас передвигались на общественном транспорте либо на «семерке» в случае наблюдения, задержания, оформления наркоманов. Поездкой на точку именовалась прогулка к месту сбыта опиумного мака. Закрыть эту продажу или как-то юридически помешать мы не имели никакого права. Ну, кроме морального. Только в суде такое не работало. Продукт шёл как приправа для булочек. Понятное дело, что никакие булочки в глаза не видели этой отравы. Его скупали наркоманы для того что бы выварить опиум. Мак, растворитель, вода, ложка, шприц и наличие вен гарантировало увлекательный трип на несколько часов.
Нашим же развлечением было поймать одного наркомана и мило беседовать с ним. Ну и оформить, конечно же, протокол для фиксации административного правонарушения. Нам «палка», ему почёт. Иногда у особо наглых мы отбирали семечки мака или опционально растворитель. Те, кто много возмущался, мог и в рыло получить. Хотя такие попадались редко. Во-первых, бить просто так человека глупо. Он может накатать заявление в УСБ. Конечно, ничего б он не доказал, да и кто поверит наркоману? Но, во-вторых и в самых главных, марать кулаки об фэйс человека с букетом венерических заболеваний будет только полный идиот. Мы, может быть, и были в чем-то до безобразия наивны, но идиотом себя, точно никто не считал.
Точек сбыта опиумных семечек в городе было несколько. Они иногда переезжали с места на место, но нас это несильно тревожило. Выявить новое место продажи, было делом пяти минут. Естественно не все наркоманы отправлялись на освидетельствование. И не все, попавшись на сбыте, шли в зал суда. Стучать торчки умели и любили. Кого-то пугала сама возможность оказаться тюрьме, кто-то не опустился и боялся потерять работу.
Берем, к примеру, водителя на точке. Руки чистые, ноги тоже. Дырок от уколов почти нет. Вид приличный у человека. Один, на нормальной машине приехал. Вишневая девятка, как в песне. Общаемся. Вполне себе вменяемый гражданин. Но балуется иногда маком. Бывает, чего уж там. Начал храбриться, что плевать он хотел на штраф. Плевать так, плевать. Свозили на освидетельствование, данные взяли и отпустили. Семечки кстати Саня у него отбирать не стал. Как оказалось специально. На следующий день приехали и глянули, где живет. Частный дом, новые деревянные рамы, что, кстати, не дешевое удовольствие. Рядом стоит фура. Оказывается парень непростой, а дальнобойщик. Вышел пообщаться, машину-то он нашу сразу признал.
- Ну и что вы мне можете сделать? Я ж не конченный. У меня жена, двое детей. Дом, машина. Нормально работаю. – Про жену, детей и дом это он для самоидентификации. Типа такой же, как все. Его общество за своего считает. Но Саня быстро эти поползновения пресёк.
- Я тебе так скажу, умник. Ты не сегодня, так завтра в рейс поедешь. Анализы у тебя опиаты выявили. И хлопнет тебя на трассе уже другой человек. С ГАИ. Как думаешь, если я ему твои анализы покажу, останутся у тебя права? Протокол две минуты написать, что вёл ты себя неадекватно и потому отправлен на тесты. А шлак этот из организма долго выходит. Нет прав – нет работы, а у тебя дом, жена, двое детей и нет работы. А жрать надо. Памперсы денег стоят, жена пилит, что вышла за козла. Ну как перспектива? Нравится? Я тебе это устрою быстро. Как два пальца. – Ну а дальше додавить человека дело нескольких минут. Вспомнит кого-нибудь из старых товарищей. Квартиру, где пять лет назад он попробовал, еще чего-нибудь припомнит. Своих близких друзей конечно он сдавать не захочет, но это до того как его действительно ГАИ не тормознет на трассе. А тут как черт из табакерки Саня. Типа мимо проезжал. Ну и вспомнит клиент всё, что только можно. Еще и сам звонить раз в месяц будет. По бумагам же пойдет как агент. Бумага она всё стерпит.
Однако самые надежные поставщики информации были из числа знакомых вне работы. Кто-то музыку мутную в школе слушал, кто-то траву открыто курил на дискотеках. Самое важное, что мы умели это помнить. Никто не говорит, что надо всё бросить и посадить одноклассника или бывшую девушку. Можно просто между делом пообщаться, намекнуть. Выпить пива и что-нибудь кто-нибудь обязательно сольёт. Такие отношения нельзя купить и нельзя продать. Естественно таких людей никто не отражал в бумагах и не называл агентами. Это был другой уровень взаимоотношений. Противно? Наверное, да. Только брезгливым людям нечего делать среди оперативников.
Мы сидим в машине. Курим. Ждём. Прошел уже целый час, а никто так и не появился. Начал накрапывать мелкий дождик. Сидеть скучно.
- Куда хоть они все подевались?
- Может точку прикрыли?
- Да нет. Вон ползёт грязь какая-то. – Саня уверенно показывает рукой на прохожего.
- Что-то непохож. Старый какой-то.
- Смотри. – Человек дошел до нужного нам ларька и прошел внутрь. Есть. Клиент. Пациент. Дичь. Саня аккуратно подъезжает поближе. Мы вываливаемся с Ваней из машины.
- Зря наверное так близко подъехали-то. Сейчас нас увидит и будет шкериться.
- Ага, ты как первый раз. Я его за шиворот выволоку. – Коротко отрезает Ваня. На пороге ларька показывается ожидаемый. Этот момент всегда со стороны выглядит нелепо. Поначалу мы действовали аккуратно. Поджидали человека, вели его и где-нибудь незаметно брали под руки. Работать так топорно как сегодня Саня считал неправильным. Но в итоге мы забили на деликатность и дергали торчков прямо не отходя от места. Я несколько раз заходил в ларьки. И в наглую поджидал, прям внутри клиентов. Один раз вышла смешная ситуация.
Простояв безрезультатно внутри точки полчаса, я вышел наружу. Но до машины я не успел дойти. Ко мне быстро подошли два крепких парня и предложили пройти с ними. Боковым зрением я увидел, как Ваня отделился от угла, где ждал меня, но я лишь махнул рукой. Пытаясь показать, что за мной идти не следует. Ситуация была забавной. То ли со мной хотели пообщаться бандиты, то ли коллеги. Хотели бы бить начали бы прямо в ларьке, потому бояться было вроде как нечего. А раз нечего, то, скорее всего меня вели свои.
- Ты руками-то поменьше размахивай, усёк?
- Ясно, ясно. – Попытался я изобразить страх. Страха кстати не было. Было тупое любопытство мотылька летящего на свечу.
- В карманах есть чего?
- Конечно. Навалом. Гексоген, тротил, кило героина. Чем интересуетесь? – Оба бойца от меня отшатнулись. Посмотрели внимательно и начали ржать.
- Ты откуда?
- С ФСКН.
- Блин, а мы с РУБОПа. Чего ты дурака валяешь-то? Сказал бы сразу.
- Так вы не спрашивали.
- А в ларек, зачем ходил?
- Нравится мне там. Хотел, прям на пороге принять кого-нибудь.
- Вот вы отморозки. Грязно работаете.
- Да, с этим согласен.
- Смотри, перо кто-нибудь в бок сунет. – Ответить мне на это было нечего. Перо сунуть действительно могли. Еще могли попробовать убежать. Это я любил. Догонять жертву и настигнув, влепить тычок в спину было всегда приятно. Возможно, во мне умер спринтер. Возможно садист.
- Ну ладно, бывай. – Мы пожали друг другу руки и разошлись. Потом мы еще несколько раз встречались на точках. Улыбались друг другу. Иногда даже стреляли сигареты. А говорят, рыбак рыбака видит издалека.
- Ну и чего ты врыл? Шурши сюда! – Негромко, но отчетливо произнес Ваня. Человек на пороге видимо оценивал ситуацию. Опасаться он мог только кредиторов. Все наркоманы всегда кому-то должны. Иногда суммы достигали астрономических размеров. Такие займы не смог бы выплатить даже работающий человек. Не говоря уже о тунеядцах. Должников били, вывозили в лес, жгли паяльниками и утюгами. Часть суммы каким-то чудом гасилась. Чаще всего чудо было связано с хищением бытовой техники, отбиранием сотовых телефонов у школьников и обязательно перепродажей наркотиков. Это был наш любимый способ погашения кредита. Читая распечатки телефонных разговоров, мы как стервятники мечтали увидеть след купли-продажи наркотиков. Мы рыли и грезили. Искали и естественно находили.
- А что такое ребят?
- Мы тебе не ребята. Сказано идти сюда, значит иди. – Это была часть игры. Наркоману важно зафиксировать хоть как-то свою индивидуальность. Создать видимость, что он чего-то достоин. Нам же важно показать кто здесь хозяин. Наркоманам позволялось огрызаться, нам командовать.
- Иду-иду. – К нам вплотную подошел мужчина около сорока лет. Одет он был в изношенные джинсы и потрепанную куртку. Но на моё удивление не вызывал ничего кроме жалости. В большинстве случаев все торчки пытаются выглядеть жалкими. Они и выглядят затравленными, измученными, нервными. Но я разучился им доверять спустя пару месяцев работы. Все они врали, обманывали и изворачивались ради дозы. Первоначальное презрение в итоге выместилось равнодушием. Сейчас во мне вдруг проснулся интерес.
- Колющее, режущее, наркотики, оружие? – Я вопросительно уставился на мужика.
- Нет, что вы, что вы. Только семечки и сигареты.
- И всё?
- Ну, шприцы еще.
- А растворитель?
- Не успел.
- Как звать?
- Славик.
- О, тёзка. Ну, пойдем, побеседуем. – Усевшись в машину, мы отъехали к пустырю. Беседовать там было удобно. Безлюдно, тихо и спокойно. То, что надо для умиротворенной беседы. По дороге я разглядывал своего тёзку. На левой кисти у него красовалась пентаграмма. На правой свастика. Наколки явно были сделаны давно. Сделаны небрежно, некрасиво и по глупости. От самого владельца наколок исходил странный запах аптеки. Это было непривычно. Наркоманы со стажем пахли иначе. Либо сохраняли человеческий вид и пахли одеколоном, либо воняли чем-то необъяснимым. Такие попадались чаще всего.
- Чем от тебя воняет-то?
- Это мазь. У меня проблемы.
- А ну-ка руки покажи. – Слава послушно задрал рукава куртки. До самых локтей руки были усеяны названиями тяжелых групп, красовались здесь и три шестерки и аббревиатура ККК и перевёрнутые кресты с музыкальными инструментами. – Да, ну ты даёшь Славок. А на лбу чего не набил?
- В тюрьме хотели. Но не стали.
- Так ты у нас и судим?
- Да. 224 часть третья. 158 часть вторая.
- Это еще что за выкрутасы, Славок?
- Меня в 90-х еще судили. Сейчас это ваша 228. – Наша любимая статья.
- Тёртый калач? – Вопрос был смешон. Славик производил впечатление загнанного в угол существа. Забитого и никчемного.
- А что за мазь? По нашей части?
- Нет, нет. Это у меня проблемы. – Он замялся.
- Ну?
- Гнию я в области паха. Врач прописал. Там всё законно. Ожог был еще…
- А на кой ты туда кололся?
- Вен не было. Сейчас есть чуть-чуть. Могу.
- Ожоги откуда?
- Сварился неудачно. Растворитель полыхнул, ну и туда всё вылилось. – Он беспомощно развел руками.
- То есть бабы тебя теперь не интересуют?
- Типа того. Меня вообще мало что интересует из-за этой чёртовой точки.
- О, чертей поминаешь?
- Так у неё владелец Чёрт. – В этот момент у меня начало захватывать дух. Про владельца с нами никогда и никто не откровенничал. Это было опасно в первую очередь для самих торчков. Сдавать своих собратьев по уму считалось нормальным. Где кто варит наркотик, кто, сколько сидит на игле, кто кого кинул. Всё это было интересно и почти ничего из этого нельзя было подшить к делу. Посвящать же ментов в ведение бизнеса никто и никогда не хотел. Существовало некое табу.
Вообще никто из наркоманов не будет афишировать то, что он сотрудничает с органами. Это нормально. Таковы правила. Если наркотики мелькают в кино или литературе, то там выдумывают даже некие правила поведения для наркоманов. Неписаный кодекс чести… Фуфло всё это. Наркоман врёт всегда. Честь, гордость, трудолюбие, совесть, достоинство эти слова стоит забыть при описании наркомана. Любое сострадание идёт во вред общению. При общении всегда надо провести черту, что бы показать, кто есть кто. Я презираю наркомана, он отвечает взаимностью. Но между нами есть колоссальная разница.
Я в выходной день могу пойти кататься на колесо обозрения. Потом я скушаю мороженое. Посижу в парке на скамейке и погляжу, как молодые мамаши выгуливают детей. Оценю вон ту справа. У неё под футболкой что-то волнующее и торчит в разные стороны. Она заметит моё внимание, и мы засмущаемся. И я и она. От всего этого я получу удовольствие. Жизнь торчка лишена удовольствий и радостей. Всё что у него есть это шприц и доза. Еще злоба, зависть, ненависть и горе. Своё горе он использует. Это товар, который он стремиться монетизировать. Он клянчит, канючит, просит, давит на жалость. Потому надо сразу определяться, кто есть кто. Наркоман это конченый человек и никакого сострадания от нас он недостоин. Нельзя быть наполовину наркоманом или наполовину ментом. Таковы правила игры. Испытываешь сострадание? Иди работать в школу, библиотеку, магазин. В рядах оперативников таким делать нечего.
- Ты идешь в правильном направлении Славок. Подробнее. Что за погоняло. Как выглядит. – Саня оживился.
- Как черт и выглядит.
- С рогами и копытами?
- Такие черти только в книжках.
- Ладно, ты не гони лошадей, Саня. Пусть наш новый друг расскажет о себе. Спешить нам некуда, верно? – Ваня повернулся на переднем сидении и внимательно глянул на Славика. Тот сгорбился еще сильнее, словно пытался провалиться.
- Если честно, у меня еще дела. – Тут же он получает щелбан от Сани. Несильный, но это делается для того что б провести границу между нами. Показать, кто здесь всё решает и заведует всем. Никакого удовольствия от унижения торчка никто не получает. Просто таковы правила игры. В нашей игре мастей всего две. Карты розданы и поменять уже ничего не выйдет. Мой тёзка свою масть выбрал, когда укололся первый раз.
- Дела у него. Я ваши дела знаю. Тебе задали вопрос. Отвечай. Сколько лет торчишь?
- Примерно пятнадцать. – Ваня присвистнул. Таких древних торчков нам еще не попадалось. Мы конечно слышали, что всякое бывает, но 15 лет фантастический срок.
- Да ты древний. И прям без остановок?
- Остановка у меня на кладбище будет. В тюрьме пока сидел, да без этого. Работал потом, но сейчас опять обратно. – Все истории одинаковы. Ну, почти все. Покурил травы, запил пивком. Сходил на дискотеку или концерт с друзьями. Мир полон чудес. Дальше попробовал таблеток. Вы что! Не по вене же! Это безопасно. Колоться я никогда не буду. Я не такой. Потом нюхнул дорожку, потом еще. А потом добро пожаловать в ад. Нет, сначала-то будет рай, но потом героин своё возьмет. Со мной этого не случится, я сильный, ага. Примерно так они все и рассуждают. А потом тыкаются одним шприцом на пять человек в подъезде рядом с мусоропроводом. Или валяются в ломке, гадят под себя, потеют, стонут, умирают. И воскресают на несколько минут, если могут вырубить себе новую дозу. Хотя в финале всё равно их ждёт смерть.
- То есть ты с 90-х на системе? А расскажи-ка как всё было? – Встреваю я. Славик удивленно на меня смотрит, не понимая, что я хочу. – Давай, давай. С самого начала. Что попробовал первым, как было.
- Ну как. Белый тогда по всему городу был. Дешевый. – Славик мечтательно зажмуривает глаза. Восторга он не испытывает, но видимо с теми временами связано масса приятных воспоминаний. – Я и попробовал. Сначала не кололся, но нюхать мне быстро надоело. Чего продукт переводить? Потом приняли меня. Стажа тогда еще считай, и не было. Чуть больше года сидел-то на системе. Ну, отсидел. Вышел. Кому я нужен? Помыкался, пристроился на рынок. Думал, завязал. Но куда там… - Славик махнул рукой. – Снова на систему сел. Пробовал лечиться. Лежал в больнице. Бесполезно это всё. Потом опять сел. В этот раз за кражу. Вышел уже в четвертом году. Героина в городе нет. Знакомые либо сидят, либо умерли. Они тут времени не теряли. – Славик улыбается, обнажая беззубый рот. – Думал, что в этот раз соскочу, но тут пошла тема с семечками. Я уже умный стал, аккуратно поначалу всё делал. Не подсаживался. Опыт. Так время от времени, но тут что-то понесло меня в последние полгода. Плюс сварился неудачно, да и вен нету уже. Вот и вся история. А! Вы про Черта спрашивали. Он-то меня и вмазывал первый раз.
- Отсюда подробнее.
- Чёрт это прозвище. Страшный человек. Мы тогда все слушали тяжелую музыку. Сатанистами были. А Чёрт был старше меня. Да и всех нас. Он опасный человек. И до сих пор такой же. И мне кажется, он действительно служит сатане.
- Звать-то его как?
- Имя не знаю. Знаю, что в 90-х он сидел. Они памятники на могилах рушили. Их трое было. Чёрт, Пёс и Костыль. Все и сели. Страшные люди. Для нас это была как забава какая-то, но они реально на этой теме зависали.
- На героине?
- Да нет. На сатанизме свёрнуты были. Мы тогда в лесу собирались, какие-то ритуалы проводили, свечки там жгли, пентаграммы рисовали. Детский сад, в общем. Мне это быстро надоело ну и плюс я на белый сел, а для них наркотик был не так уж и важен. Это меня, кстати, до сих пор удивляет.
- Имена.
- Пса Лёхой звали, он на два класса старше меня учился. А Костыля Паша кажется.
- Чего это ты о друзьях в прошедшем времени?
- Так нету их. Они с тюрьмы не вышли. Только Чёрт и вышел. Но я его не видел с 90-х. Это слухи такие, что он придумал семечки в город возить. Я не знаю если честно.
- А нам не боишься рассказывать?
- У меня ВИЧ, Цэ и Бэ, чего мне бояться? Мне и осталось-то уже не долго. – Славик равнодушно развел руками. В машине стало тихо.
- Ты если что показания дашь?
- Какие?
- Что семечки покупал с умыслом сварить. Что продавцы это знают.
- Дам. Мне терять нечего. Может другие хоть на эту заразу не сядут.
- Адрес диктуй свой. Фамилию и имя. – Славик продиктовал. Саня показал ему на дверь.
- Всё?
- Свободен. – Славик суетливо выскочил из машины и, прихрамывая, поковылял в сторону трамвайной остановки. – Ишь ты. Чёртова точка. В натуре ведь чёртова. И держат её черти, и ходят туда черти. Филиал ада.
- А отпустил ты его на фига?
- Оформим кого-нибудь еще. Этот нам для дела нужен. – Саня многозначительно поднял палец вверх. – Черта сажать будем.
- А с чего ты взял, что этот пойдет на сотрудничество?
- Вы как первый раз. У него ж скрипка набита на руке была. Со смычком. Он петух. Эти запросто идут на сотрудничество. И масть кумовская у него набита была. Эх, учиться вам еще и учиться пацаны.
- Научимся, не переживай.