Чеканная картина на тонком листе какого-то сплава. Она так инородно смотрелась на маленькой кухне над белым туловищем советского холодильника! Тогда все было еще советское, простое и надежное, хотя сам союз уже начинал потихоньку рассыпаться. Шел 1989 год.
А чеканка была благородной, с налетом вековой старины. На ней была изображена девушка. Наверняка армянская девушка, ведь чеканка была из Армении.
Приехала она из Спитака. В маленькой однокомнатной малосемейке на девятом этаже человекомуравейника, где жила сестра с мужем, ей неуютно.
Ее место должно быть у камина в большой гостиной, где по вечерам собирается большая семья из нескольких поколений.
Спитак тогда был болью всего советского народа, да и во всем мире отозвалась эта боль. Страшное землетрясение сравняло город за 30 секунд.
Помню, как мы в Сибири перечисляли всем заводом заработок одного дня, чтобы хоть как-то помочь Армении. Тогда еще братской республике. В общем, со всей тогда многонациональной страны собирали деньги, посылки, ехали целыми строительными бригадами на расчистку завалов и восстановление городов.
В одной из таких бригад, что отправилась в Спитак был и мой зять – муж старшей сестры. Он экскаваторщик, и я нисколько не лгу, но после той командировки у молодого мужика появились седые волосы.
Зачем он привез эту чеканку? Мне даже что-то про мародерство мысль мелькнула в первый раз, когда ее увидела. Но у зятя был иной взгляд на это. Нашел он ее в ковше экскаватора, после рабочей смены. Рука не поднялась выкинуть. Весь день расчищали руины – от района ничего не осталось. Вроде как память решил сохранить.
Эта чеканка не дает мне покоя уже несколько десятилетий. Нет-нет и начинаю о ней думать, когда увижу даже подобную картинку.
Ведь кто-то сначала работал с ней, потом она обрела первого хозяина, который с любовью повесил картину на стены своего жилища. Возможно, поколения сменялись, а она висела.
Давно состарилась и ушла в иной мир стройная девушка, что вдохновила мастера, да и самого мастера она пережила, и первого хозяина… Стала семейной реликвией. Такие вещи живут долго, впитывая энергетику дома. И как ей неуютно и тяжело было вмиг оказаться на той маленькой кухне, с одним окном и маленьким столом, покрытым клеенкой в синюю клеточку.
Я тогда упросила сестру снять картину с кухонной стены. Мне сложно было объяснить почему. Но казалось кощунственным – так ее пристроить. Как красивый букет с кладбища принести и поставить в вазу.
Сейчас она у них просто лежит на полке с памятными вещами – альбомами, грамотами, дипломами. Так наверное правильней. Но все равно – мурашки по коже, когда ее вижу.
И мысли всегда бегут дальше. А выжил ли кто-нибудь из той семьи? Надеюсь, что да. Пытались ли они на руинах дома отыскать эту картину? Вот бы сейчас удивились, узнав, что живет отчеканенный образ армянской девушки в далеком сибирском городе. А какая-то совсем случайная тетка часто думает об их семье. Как сегодня.
От автора. Не знаю, зачем я это написала. Иногда в моей голове оживают истории, иногда рождаются рассказы, а сегодня захотелось поделиться воспоминанием.