В Африке жил львенок. Когда он был маленьким, то очень-очень хотел узнать мир, а потому рвался в далекие и неизведанные страны, где, как ему казалось, звезды и Луна светят ярче, реки текут быстрее и полноводнее, а сушь земная до того богата всякой всячиной, что без открытия и ступить не ступишь. А что интересного можно найти в сухой и бедной саванне? Только скуку и занудных родичей, привыкших ко всему что их, окружает, как к родному и единственно верному. Так думал маленький львенок.
Все свободное время он проводил в одиночестве, ведь слушать его было не кому. Львята смеялись над ним, то и дело кусая и толкая, а большие взрослые львы и львицы, лишь сокрушенно качали головами. «Вот ведь позор львиному племени, и такого в цари зверей?!». Лишь родители относились к этому со спокойной душой. «Ребенок с фантазией в конце концов, вот поживет подольше, узнает побольше, тогда и поймет все, как оно полагается».
И львенок рос, а знаний, о том «как полагается» не прибавлялось. Наоборот, все чаще он уходил далеко от дома, там же и охотился, как умел. Пропадал на целые дни. Все меньше и меньше проводя времени среди сородичей.
И вот однажды, взрослый львенок покинул саванну, уйдя искать лучшей жизни, как и все львы он должен построить свое племя. Но не того ему хотелось.
Черного и маленького, ползущего среди теплых искрящих камней по своим скорпионьим делам.
Из любопытства взрослый львенок подошел к нему и стал разглядывать. Еще никогда в своей жизни он не видел ничего прекраснее.
Даже свет звезд, дальние страны и все открытия не могли сравниться с той энергией, какую нес этот маленький и беззащитный комочек счастья, посреди каменной пустыни.
– Привет, я львенок, что ты здесь делаешь? И совсем один?
– Привет, только не один, а одна. Я здесь совсем одна, ползу вот, понимаешь ли, сама не знаю зачем и куда. Ну а ты? Что ты здесь делаешь, вдали от своих сородичей?
– Признаться, я не могу жить среди львов. Хоть с виду мы одного племени, но внутри совсем разные. Много лун я странствую в одиночестве.
– Понимаю, я тоже долгое время пробыла одна и, как видишь, на пользу мне это не пошло.
Тут львенок почувствовал, что они очень близки. Так близки, что в ней он увидел того, кто сможет его понять.
– Да нет, ты отлично выглядишь, очень красивая. Никогда в жизни не видел чудесных скорпионов.
– Спасибо, а я ни разу не встречала таких разговорчивых львов. Обычно они гордые и надменные, хоть и добрые, и великодушные, цари зверей как ни как. Но ты, ты не такой. С виду лев, а внутри другой кто-то.
Тут львенок несказанно обрадовался, так обрадовался, что понял простую истину, такую счастливую, милую и беззаботную, что аж запрыгал от своего первого и настоящего открытия.
– Слушай, давай дружить, – весело сказал он, – у меня никогда не было друзей, мне кажется, мы можем найти много общего.
«Я ведь скорпион, а разве в Природе было когда-нибудь заведено, чтобы львы дружили со скорпионами, в скорпионы со львами? Это ведь неправильно. Хотя я и сама неправильная... И мне одиноко, но все же не могу я со львенком дружить».
Так она думала.
Правда, ей не хотелось огорчать львенка. Ведь до встречи с ней он был такой грустный и такой одинокий среди безжизненной пустыни. Подождав ещё немного она сказала.
– Я знаю ты ищешь понимания, но львы и скорпионы разные. Мне кажется, ты найдешь того, кого ищешь. Нужно только время. А что до меня? Другие скорпионы меня не понимают и отрицают, как и ты, я не хочу быть с ними. Я не думаю, что изменюсь. И это точно.
Львенок лишь внимательно смотрел на нее и в этот самый момент почувствовал, жгучую и холодную боль, шедшую от его левой лапы в одной маленькой точке. То было жало, но совсем не то что на хвосте у скорпиона. Жало вонзившееся в львенка нельзя ни увидеть, ни потрогать, ни понять. Оно вонзается лишь однажды и больше его не вытащить. Оно дойдет до самого сердца, а яд, сильнейший из всех ядов, что только есть в Природе, может как спасти, так и убить.
Сказав свои слова, она ушла, скрывшись среди холодных серых камней мертвой пустыни. Львенок не видел, но чутье подсказывало ему, что она плачет.
Долгое время он ходил в вечном мраке и холоде. Ни звезды, ни страны, ни открытия более не интересовали его. Мир померк, а все его краски стали сплошным серым туманом. Так он и лег в него, где пришлось, а сам тихо заплакал без слез. Он замерзал, не в силах согреться. Да. Он пытался, но яд был слишком силен, а жало все ближе и ближе подбиралось к сердцу. Яд, который она пустила, не желая того. Он знал – она не виновата, просто так получилось. Он понимал, что правда в ее словах сильная, но смериться он все же не может. Уж слишком прекрасной и теплой была ее энергия. Такая, какой нет больше нигде.
Так и остался взрослый львенок совсем один. И не нашел больше никого. Ничто и никто его не интересовал, только, маленький черный комочек счастья – родник его радости и океан его боли. Только ее он мог бы понять, а она только его. Так думал коченеющий взрослый львенок.
И вот однажды, в один мрачный, самый холодный и черный день, львенку стало совсем худо и более он не вставал. Жало вонзилось в его сердце, а свет дальней Звезды навечно померк в больших одиноких глазах.