Это случилось 1 марта 2017 года. Я помню его так, как будто это было вчера, и не думаю, что вообще когда-либо забуду. За неделю до этого, на 20 неделе беременности, мы с мужем пришли на УЗИ-скрининг.
Знаете, это то самое обследование, когда на плод внимательно смотрят со всех сторон, чтобы выявить патологии, делают несколько смешных снимков и говорят пол ребенка. После 30-минутного вглядывания в монитор, нам наконец-то сказали, что малыш здоров, это мальчик.
Вот только со снимками не сложилось, ребенок постоянно отворачивался и, перепробовав буквально все, врач предложил нам прийти на следующей неделе, чтобы попробовать еще раз. В среду, 1 марта 2017 года, мы вошли в кабинет УЗИ – взволнованные и счастливые.
Сделав нужный снимок, сонограф вдруг сказал: «Шейка матки выглядит короткой». Он вышел и привел двух врачей. Они подтвердили: действительно очень короткая для 21 недели беременности - 0,84 см, хотя должна быть минимум 3 сантиметра. Не успела я опомниться, как меня направили в приемное отделение больницы.
Я до сих пор помню, как надевала больничный халат и все время думала: «Это не может быть правдой, это ошибка, это невозможно, я все сделала правильно, я просто сделала все, что могла!». Но я все равно чувствовала себя неудачницей. Мое тело должно было защитить моего ребенка, вместо этого я подвела его. Я была противна себе, разочарована собой.
Я глубоко вздохнула и вышла к мужу. Пока мы сидели и ждали доктора, я все время смотрела на него и чувствовала страх. Мы оба были напуганы, но не хотели в этом признаваться друг другу. А еще я чувствовала вину, что подвожу мужа, лишаю его возможности стать отцом.
Пришел доктор. Пока он осматривал мою шейку матки, я услышала, как он сказал медсестрам: «Я вижу плодный пузырь». Мое сердце пропустило удар. Взглянув на меня, он сказал: «Нам придется завтра провести серкляж». Я кивнула: «Сделайте все, чтобы спасти моего ребенка».
Цервикальный серкляж – метод лечения цервикальной недостаточности, когда шейка матки начинает укорачиваться и открываться слишком рано во время беременности, вызывая либо поздний выкидыш, либо преждевременные роды.
Меня предупредили, что во время процедуры инструменты могут задеть пузырь и начнется излитие околоплодных вод. Если это произойдет, не будет другого выбора, кроме как родить ребенка на 21 неделе без малейшего шанса на выживание. Итак, я подписала согласие на операцию — официально согласилась на все риски и на то, что могу потерять ребенка.
Та ночь была трудной. Я не могла уснуть и все думала, как моя прекрасная беременность обернулась таким диагнозом: истмико-цервикальная недостаточность (ИЦН). Почему мой ребенок должен пострадать только из-за того, что со мной что-то не так? Я же его мама, я не должна подвергать его жизнь риску. Он шевельнулся, и я поняла, что должна быть храброй ради нас.
На следующий день мне сделали операцию. В операционной было страшно так, как еще не было никогда в жизни. Это был даже не страх физической боли. Это был страх перед неизвестностью: не зацепят ли они пузырь? Дотяну ли я до родов? Сработает ли серкляж?
После выписки из больницы я 3 месяца провела на постельном режиме. Я делала все возможное, чтобы не допустить давления на шейку матки. Я лежала в постели круглые сутки и часто плакала. Сначала нашей целью было долежать до 24 недель, потом до 28, затем 30, 34 и 36 недель. Мы с мужем праздновали каждый вторник, потому что в этот день начиналась для нас новая неделя.
Сын родился на 37 неделе беременности. Здоровый. Это был самый лучший день в моей жизни.
Мария Гуд
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: 3 варианта детской для мальчика. Помогите определиться
