Перформанс известной художницы-концептуалистки Йоко Оно под названием «Отрежь кусок» был одной из первых работ в мире искусства, которая могла совершиться лишь при вовлечении в нее зрителей. Йоко Оно представляла данный перформанс несколько раз, впервые в 1964 году и в последний раз – в 2003.
Суть данного перформанса достаточно проста: художница сидит на сцене, перед ней лежит пара ножниц. Зрителям объявляют, что они могут подходить по одному, брать ножницы и отрезать кусок от её одежды.
Звучит достаточно безобидно. Первые несколько человек подходят и, будто даже смущаясь, отрезают по небольшому кусочку платья Йоко Оно. Кто-то подходит смелее, отрезает кусок побольше. Другой распарывает целый рукав. Платье художницы начинает походить на лохмотья. Но она сидит спокойно и недвижимо, и ее отстраненность будто бы призывает зрителей продолжать до тех пор, пока от ее одеяния не останется ничего. И вот некто уже отрезает огромный лоскут ткани на груди, оголяет плечи, срезает бретельки бюстгальтера...
Просмотр перформанса, представленного более полувека назад, оставляет сильные и далеко не приятные впечатления. Но о чем он на самом деле говорит нам? В одной из первых интерпретаций художницы идёт речь об идее полной отдачи себя зрителям, которым разрешено взять столько, сколько они захотят. Но это ставит вопрос о том, оставим ли мы хоть что-то, если нам свободно позволить брать без конца. Сможем ли увидеть ту грань, которую преступать нельзя хотя бы уже из этических и гуманных соображений? Может ли случится так, что желая принести дар, личность просто-напросто растратит себя целиком на пользование тем, кому это даже не представляется ценностью? В конечном итоге, акт дарения со стороны художника превращается в акт варварского разграбления и насилия со стороны зрителя.
Действия участников заставляют нас задуматься о поведении человека в социуме. В данном отношении перформанс «Отрежь кусок» больше походит на социальный эксперимент, демонстрирующий нам нелицеприятные стороны человеческого существа. Первое, что ощущается по отношению к художнице – это жалость, непонимание того, почему она продолжает безмолвно сидеть, никого не останавливая и не препятствуя насильственным действиям со стороны окружающих. «Жертва» своим молчанием и покорностью будто распаляет людей все больше. Это напоминает нам о довольно распространенном в последнее время определении «отстаивания собственных границ». Безмолвность, отсутствие инициативы и должной реакции способно пробудить в других людях агрессоров, которые не станут считаться с интересами личности, каждый раз нарушая ее целостность все больше, ведь молчание в данном случае служит безмолвным сигналом к действию. Личность, не отстаивающая себя, представляется слабой, а вблизи слабого легче всего продемонстрировать свою силу и власть.
Но неужели никто из участников не замечает неправильности и несправедливости своего поведения, ведь в какой-то момент начинает казаться, что первоначальная задумка автора выходит из-под контроля. Однако кто волен сказать, как бы он поступил в контексте данного перформанса? Разве можем мы с точностью предугадать свое поведение, особенно когда речь идет о действиях, выполняемых под влиянием и с одобрения толпы. Ведь со стороны участников группы всё выглядит вполне легально и запланировано: они действуют ровно так, как им сказали. Более того, другие поступают также, а если остальные делают это безнаказанно, а некоторые даже с желанием заявить о себе и похвастать перед другими своей смелостью, то значит можно и тебе. Даже если где-то чувствуется укол стыда или ощущение причастности к чему-то не очень хорошему, можно с легкостью оправдать себя. И если кто-то и хотел бы остановить других, то в данных обстоятельствах это уже кажется практически неосуществимым: как можно теперь обратить то, к чему ты сам непосредственно причастен. Кроме того, никто тебя не препятствует, жертва никоим образом не сопротивляется, кураторы перформанса молчат, охрана арт-площадки бездействует – значит все в порядке, и можно продолжать. Ведь в конце концов, нас и нашу сущность так легко захватывает азарт и в какой-то степени первобытное любопытство: каков будет финал и насколько далеко все может зайти.