Пир уже был в самом разгаре, когда на середину застольной палаты вышел старец. Он сел на высокий, покрытый причудливой резьбой стул и провел трясущейся рукой по струнам. Голос его удивительно высокий и чистый мгновенно заполнил весь воздух палаты, заставил умолкнуть пирующих. Звуки мелодии проникали глубоко в сердце, бежали по возбужденным вином жилам, проясняли хмельные головы и волновали открытые души.
Праздник в честь приезда князя Хельгу удался. Город теперь станет частью его владений. За небольшую дань горожан и всех верхнеднепровских кривичей защитят от набегов литвы воины Хельгу. Народ ликовал, а правители подкрепляли хмельным медом и изысканными яствами свои добрые намерения.
Старец закончил петь. Опустил на колени гусли и поднял слепые глаза на гостя.
- Чего желаешь, певец? - Хельгу улыбнулся и запустил руку в кошель.
Но неожиданно старик заговорил на норманнском.
- Приветствую тебя, конунг Хельгу! Мне ничего не нужно. Я уже прошел свой путь, переживя своих друзей и любимую жену. У меня есть дети и внуки, которые дадут мне все необходимое на остаток моих дней. Я всего лишь хочу, чтобы ты проследовал за мной. Это не займет у тебя много времени. Да и не сочти за дерзость мою просьбу.
Старик поднялся и опираясь на плечо отрока-поводыря, направился к выходу.
- Не беспокойтесь! - Хельгу поднялся из-за стола, давая понять воинам, чтобы те оставались на прежних местах.
Они подошли к обрыву, который нависал над бледно-синими водами Днепра.
- Вот здесь, - старик обвел рукой правый берег, - все твое, конунг! Правь, твори законы, милуй, наказывай, люби и ненавидь. Но там, - иссохшая рука показала в сторону противоположного берега, - не твой мир. Не пытайся понять его. И, тем паче, не пытайся подчинить себе. Туда уходят сны тех, кто сегодня возвысил тебя, согласившись стать твоими подданными. Там их сны становятся явью. И поверь мне, чужие сны тоже умеют мстить и наносить сокрушительные удары. Снами невозможно править. Их можно только принимать, как должное. В снах сокрыта неведомая сила племени. Их нельзя презирать, потому что они не боятся презрения, их нельзя любить, ибо они не нуждаются в подобных чувствах. И самое главное — их нельзя запретить. Они живут помимо чьей-то воли и чьего-то могущества. Помни об этом, если хочешь прослыть настоящим правителем. Вот теперь, кажется, я сказал все. - Старик сделал два шага назад и встал за спиной Хельгу.
А тот еще долго смотрел на левый берег Днепра, сдвинув суровые брови. Встречный ветер шевелил длинные забеленные сединой волосы князя, мягко обдувал разгоряченное пиром лицо и нес в себе звуки, которые заставляли трепетать его сердце.