(подробности по тегу "закреп")
С тех пор, как я положил в эту самую ячейку всё то, что привёз когда-то из моей последней, более или менее удачно закончившейся поездки в Педжо, там ничего особенно не изменилось — пакеты с сухофруктами, порошковыми киселями, вяленое мясо, чай, несколько банок с консервированными анчоусами, печенье, три плитки шоколада — всё это, и кое-что другое находилось в полной целости и сохранности, за исключением того, что я уже съел ещё до того, как попытался отправиться в Педжо повторно — но последнего было отнюдь не так много, чтобы о нём печалиться. Я кое-как сгрёб всё это в кучу и разложил на полу. Всё сразу я, разумеется, взять с собой не мог, поэтому по одной-две вещи оттащил в уголок, где располагались Боджо и его компания.
- А ты бережливый, - заметил Джерри задумчиво, рассматривая всё то, что я вытащил из своей камеры хранения — Или просто не любишь есть.
- Нет, люблю, но предпочитаю консервам горячую пищу, - ответил я ему, пожав плечами.
- Жан, - на сей раз со мной заговорил Боджо — Если... Если еда у нас кончится быстрее, чем у тебя, а до основного склада мы так и не доберёмся, то ты... Ну, поделишься? Нет, мы тебя не принуждаем, конечно, ты можешь взять своё хоть сейчас и уйти к себе... Или в какое-то другое место... Просто я... Пока мы вместе, а из этой ситуации нет никакого толкового выхода, то...
- Я понял, - прервал я его — Пока не добрались до основных запасов еды, живём в складчину. Никаких проблем.
- Отлично, - кажется, мои слова вселили в Боджо некоторую уверенность, и он даже приподнялся со своего места — Ты будешь есть сейчас, или сначала отправимся на поиски ключей?
Я сказал, что не буду.
- Тогда пойдём наружу. Шон, Симона — вы с нами или будете сидеть здесь?
Шон со вздохом поднялся со своего места. Симона поставила свою уже опустевшую миску на пол и встала тоже. Теперь я видел её во весь рост — она была симпатичной, даже красивой девушкой с милыми, мягкими чертами лица застенчивой скромницы, которая никогда не видела себя в зеркало, а потому и не знала, насколько велика её красота, но взгляд у неё был неприятный, но не потому что был злым или ехидным, а потому что был каким-то отчаянно пустым... Пустым, как её тарелка, из которой она до этого ела кукурузные палочки. Такой взгляд должен быть у преступников, которых через пару дней должны посадить на электрический стул, или у контуженных и уже сошедших с ума солдат, воевавших на какой-то продолжительной и кровавой войне.
- Отлично, - сказал Боджо, тоже стараясь не смотреть, как мне тогда показалось, Симоне в глаза — Пойдёмте, посмотрим, что мы можем сделать со всем этим.