Я – потомок лапландского князя,
Калевалов волхвующий внук…
Сквозь торжественность и пленительную романтическую дымку этих великолепных строк Николая Клюева, сказанных о самом себе, проступает неведомый, смутно различимый облик певца-«баяна», хранителя древних заветов и обычаев русского Севера. Угадывается какое-то утраченное ныне знание потаенной народной жизни. Николай Клюев заявлял открыто и не без вызова: «Я – посвященный от народа…» Он гордо, с сознанием собственной силы выступал от лица российских крестьян – безымянных и обездоленных жнецов и пахарей. Что это? Мания величия, поэтическое воображение или истинное явление русской культуры?
Уже в юности поэт отличался глубокой религиозностью. Одновременно его переполняли и мятежные чувства: ненависть к самодержавию, жандармам, попам. Казалось, поэт глубоко вобрал в себя мятежный пафос русских старообрядцев, страдальцев за веру.
В ранних стихотворениях Клюева явственно звучат разлад и неблагополучие, вызванные нарушением естественных в мире связей между Природой и Человеком. В страдающей душе поэта, униженной социальным неравенством, нет больше места для радости, красоты, любви. Единственное отдохновение для него – сближение с вольной и живой Природой.
Противостояние «божественной» Природы и современной «цивилизованной» жизни окажется со временем исходной точкой в системе взглядов поэта. Природа все теснее сближалась Клюевым с «естественной» формой жизни: деревней, физическим трудом, крестьянами-землепашцами. Все это было отмечено для него особой святостью. И напротив: то, что противостоит Природе и Деревне – Культура, Город, Интеллигенция, Фабрика, - обличалось Клюевым как проявление дьявольских сил. Человек «из народа», который не приемлет городского уклада, оторванного от «богоданных» первооснов бытия, - таким был (или хотел казаться) Клюев на протяжении всего своего творческого пути.
Широко необъятное поле,
А за ним чуть синеющий лес!
Я опять на просторе, на воле
И любуюсь красою небес.
В этом царстве зелёном природы
Не увидишь рыданий и слёз;
Только в редкие дни непогоды
Ветер стонет меж сучьев берёз.
Не найдёшь здесь душой пресыщённой
Пьяных оргий, продажной любви,
Не увидишь толпы развращённой
С затаённым проклятьем в груди.
Здесь иной мир — покоя, отрады.
Нет суетных волнений души;
Жизнь тиха здесь, как пламя лампады,
Не колеблемой ветром в тиши.