Чего-чего, а такого удара ногой в самое яблочко, Валентина Андреевна никак не ожидала. Крепко держа ручонку своего нерадивого ученика и выговаривая ему о важности правильного наклона и старании при письме, она терпеливо выводила буковки на узенькой строчке помятой тетрадки. Рука мальчишки была безвольной, податливой и не принимала никакого участия в этом трудном деле правописания. Сам он брезгливо морщился и потешно надувал губы, показывая всем видом, что эта наука ему неинтересна, трудна и просто отвратительна. Валентина Андреевна, учительница начальных классов, годами выработавшая в себе умение сдерживать негатив, чувствовала сейчас подступавшую злость на этого ни к чему не способного мальчишку. Ни читать, ни писать, ни считать! Далеко не глупый, а просто обленившийся чертёнок. Была бы её воля, такого бы ремня дала. Поначалу, мог запросто показать ей язык в ответ на требование стараться, потом кинуть в её сторону матерное словцо, показать неприличный жест, опустив руки под парту. Или просто объявить бойкот, демонстративно отвернувшись и бросив ручку на пол. В таких случаях учительница отступала, не просила, не объясняла, не ругала, а давала время перебунтовать и успокоиться. Хорошо, что на весь класс вот такой один трудный ученик. Сегодня оставила после уроков на дополнительное занятие, надо же как-то учить.
Ощущая усталость и боль в спине, она тяжело выпрямилась и тут же почувствовала удар пониже спины, от которого слабо охнула и резко повернулась к обидчику. Серёжа Коваленко, ученик первого класса, смотрел исподлобья на свою учительницу, явно радуясь, что удар достиг своей цели. Во взгляде чувствовался вызов: «Ну и что ты мне сделаешь?» Валентина Андреевна, удивлённая, рассерженная, покрасневшая от негодования, сделала шаг навстречу первоклашке, с усмешкой наблюдавшему за её действиями. Тетрадка, лежавшая на парте, поднялась в воздух и с силой шлёпнула оторопевшую учительницу по лицу. Обыкновенная шариковая ручка, которую минуту назад сжимали тонкие детские пальчики, сейчас выскользнула, подпрыгнула вверх и застыла в паре сантиметров от левого глаза, намереваясь вонзиться в зрачок по велению своего маленького хозяина, сложившего руки на груди и откинувшегося на спинку стула.
Вонь в квартире появилась сравнительно недавно. Павел Сергеевич, работавший патологоанатомом в местном морге, сначала не придал этому значения. Ну, воняет, и воняет, на работе не такого нанюхаешься. А специфический запашок, связанный с его работой, давно въелся и в одежду, и в душу. Жена год назад ушла, бросив ему в лицо обидное: «Да пошёл ты со своей работой, да своими трупаками». Пытался ей что-то возразить, объяснить, но получил очередную порцию обидных слов с очень тонким, но понятным смыслом: « Закрой свой рот и не воняй здесь больше в мою сторону!» Слова эти он слышал и раньше от неё, обижался, тайком обнюхивал свою одежду, себя. Долго скрёб тело в ванне, ещё раз принюхивался к себе, и ничего особенного не замечал. Нормальный мужик, нормальная работа, нормальный запах. Разве её объяснишь, что там у них всё строго, стерильно и в какой-то мере, даже уютненько, чего не скажешь о квартире, хозяйка которой вечно ворчит и воротит от него нос. Переживал, конечно, но в себе. Не хотел, чтобы сын видел, ему учиться надо, а не в дела взрослых вникать. Без хозяйки трудно, но ему с женой легко никогда и не было. Всё как-то само собой пошло, поехало: работа, дом, быт, который никак не хотел слушаться мужских рук. Отварные пельмени, яичница, бутерброды и дежурные фразы в сторону сына: «Как в школе? Ты ел? Уроки сделал? Приду поздно, не жди». Артём, семиклассник, в общем-то особо и не переживал развод родителей, а, может, делал вид, что не переживает. У него был свой мир, свой круг общения, свои интересы и вопросы. Отца в этом созданном мире не было. Зато были такие интересы, узнай о которых отец или окружающие, то навряд ли Артём встретил понимание с их стороны. Какое понимание может быть, когда у тебя в шкафу, в который никто не заглядывает, есть своя кунсткамера собственного производства. Серые подвальные крысы с белыми головками и вытаращенными бусинками глаз. Белые крыски с серыми головками, застывшие в самых вычурных позах. Сам резал, сам сшивал, сам раствор готовил. Привлекал Артёма не процесс экзекуции над бедными тварями, а процесс их оживления. Да, именно их оживления. Подержишь такую сборную крыску в руках, почувствуешь, как ладони начинает распирать жгучей пульсирующей болью, направишь мысленно эту пульсацию на то, что когда-то было двумя разношёрстными зверьками, и чудо – пушистое произведение зашевелится, завозится, а потом вцепится в чужую половинку тела маленькими зубками, стараясь отгрызть и уничтожить чужеродную плоть. Правда, усилий хватает ненадолго, вскоре движения зверька становятся хаотичными, вялыми, а потом он замирает бесформенной массой уже навсегда и находит своё место в очередной банке. В шкафу стояло уже штук восемь таких банок, а места требовалось побольше, ещё хотелось бы поэкспериментировать не только на крысах. То, что Артём может то, что не могут другие, он понял не так давно, случайно. Тогда исходным материалом послужила хомячиха Лепёшка, прозванная так за свои габариты и случайно раздавленная тяжёлой ногой отца. Неся хомячиху на место погребения под каким-нибудь кустом, Артём и почувствовал эту жгучую пульсацию в ладонях, а потом изломанное тельце ожило и заскребло коготками, желая освободиться из темницы сомкнутых рук. Лепёшка жила каких-нибудь пять минут, но она точно жила, скреблась, попискивала. Если тогда Артёму казалось, что это случайность, то впоследствии он убедился, что действительно может оживлять, пусть ненадолго, но его руки дарили жизнь. Придушенный воробей, пойманный соседской кошкой, бездомная дворняга, сбитая машиной, мышь, смачно прихлопнутая мышеловкой, всё это в его руках получало маленькие порции жизни. Хотелось большего. Этим большим стали две разношёрстные крысы, благо достать их не составило большого труда. Намного трудней было соединить голову одной с телом другой, не имея специальных знаний и инструментов. Возился долго, заляпав при этом половину своей комнаты, но результат! Пульсация, жжение, слабое головокружение, и его творение уже со страхом стреляет глазами по сторонам. Потом опять бесформенная вытянутая тушка. В банку её. Опять хочется большего.
Конец записи.
Нежное и удивительное создание пяти лет в длинном пышном платьице с блёстками стояло на небольшой сцене актового зала детского сада «Солнышко» и мило улыбалось. Девочка улыбалась папе и маме, не сводивших глаз с любимой дочери, а также всем, чьи любопытные взгляды были прикованы на этого ангелочка. Глядя на неё, никто бы и не подумал, что десять минут назад ангелочек выгибался в истеричном крике и захлёбывался потоком льющихся слёз. Мишка Лескин толкнул, обозвал её дурочкой и задавакой, да ещё в придачу плюнул на красивое пышное платье, приготовленное мамой для выступления. Слёзы были потушены многочисленными обещаниями забросать малышку подарками, но обида ещё клокотала в маленьком сердечке, заставляя его обладательницу поминутно оглядываться на самодовольного надутого Мишку. Воспитательница заиграла мелодию детской песенки, малышка шумно вздохнула и запела, кокетливо и уморительно сложив пухлые ручки. Присутствующие заулыбались, голосок был звонкий, чистый, не фальшивил, а старательно выводил каждую нотку. А вот за кулисами происходило что-то непонятное. Кто-то испуганно охнул, потом все забегали, засуетились, раздались испуганные возгласы. Миша Лескин, виновник недавних девчачьих слёз сначала исполнения песенки стал почёсывать оттопыренные уши, потом замотал головой, болезненно морщась. Лицо мальчика побледнело, и присев на корточки, он закрыл уши ладошками, сквозь которые показались тонкие струйки крови. Такие же струйки потекли из носа, окропляя штанишки и белую рубашонку. Мальчик привалился к стенке и закричал от боли, в то время как вокруг него засуетились взрослые. И только ангелочек победно задрал носик вверх, заканчивая весёлый куплет песенки.
Конец записи.
- Ну и что вы об этом думаете? – спросила меня немолодая женщина, настороженно наблюдавшая за мной в течение всего времени.
Что я могла думать? Знала, что будет собеседование, ожидала всяких вопросов, заглядывавших вглубь моего резюме, но изучение подобных опусов с моментальным анализом, как-то не укладывалось в моей голове.
- Думаю, что это явно не медицинский отчёт и даже не какой-то документ, а, скорее всего, воссоздание проблемной ситуации с целью выявления моей компетентности. Тогда скажу сразу. В первом случае у ребёнка трудности в адаптации к школе, полное отсутствие мотивации к учёбе и плюс к этому сверхспособности, заставляющие предметы покидать свои места, если конечно, это всё не выдумка. Во втором случае перед нами встаёт социопат с садистскими наклонностями. Детство без внимания и любви привели к пагубным изменениям детской психики и галлюцинациям, в корне которых лежит полная уверенность в умении оживлять мёртвые объекты. Ну, в третьем случае, все описанные события – это стечение обстоятельств. Ребёнок не может целенаправленно причинить вред одному силой звуковых волн, воспроизводимых его голосовыми связками, и в то же время не влиять на других. У мальчика могло повыситься внутричерепное давление, да мало ли каких причин, но я не берусь утверждать, что причиной случившегося послужила невинная детская песенка.
- Не песенка, а исполнитель, - мрачно сказала собеседница. По всему было видно, что особого впечатления мои ответы не дали. Так чего же она ожидала, от меня, детского психолога с семилетним стажем из небольшого провинциального городка. К тому же по поводу дребедени, написанной на трёх листочках. В чём подвох?
- Скажите, а вы допускаете сам факт того, что дети с очень необычными способностями, зачастую выходящими за рамки общепринятого понимания, всё-таки живут среди нас?
Странный вопрос. За свою практику я насмотрелась и на девиантное поведение, и на жертв бытового насилия.
- Смотря, что мы понимаем под этими рамками. Лично мне не приходилось сталкиваться и работать с такими детьми, но весьма вероятно, таковые есть.
После небольшой паузы, женщина повернулась ко мне и просто поставила меня перед фактом.
- Вы совершенно правы, они живут среди нас, растут, учатся, становятся взрослыми. Первые две истории, с которыми вы познакомились довольно старые. Они имеют продолжение и конец. Неусидчивому первокласснику сейчас шестнадцать лет, и он находится в изоляции, скажем, на лечении, по той причине, что представляет большую угрозу для окружающих. А вот герой второй истории, мальчик, как вы выразились с садистскими наклонностями, стал очень хорошим врачом, который работает в нашем центре. Здесь мы работаем именно с такими детьми: милыми, добрыми, замкнутыми, агрессивными, но здесь их называют просто странными. Все они имеют определённый дар или способности, и наша задача помочь им разобраться в себе, научить управлять этим даром, не причиняя окружающим вреда. У нас большой штат сотрудников и каждый выполняет свою работу согласно своему уровню. Записи, с которыми вы познакомились, именно отчёты, предоставленные сотрудниками первого уровня, отвечающими за поиск и сбор информации, далее идут наблюдатели, которые долго и кропотливо наблюдают за индивидуумами, прежде, чем те попадут в наш центр. А вот тут за дело принимаются психологи, которые должны увидеть сам дар и понять, сможет ли такой ребёнок справиться с ним, и что будут делать специалисты следующих уровней. Психолог должен понять, что перед ним: особенности характера, неустойчивость психики, или та самая странность, которую надо изучать, направлять, или объявлять ей войну.
Признаться, всё сказанное не укладывалось у меня в голове, я даже начала сомневаться, смогу ли я работать с таким контингентом и вообще, чего от меня ждут. Тем не менее, первый мой вопрос касался третьей незаконченной истории.
- Вы ничего не сказали о поющем ангелочке. Кем же стала она, и что всё-таки случилось с обидевшим её мальчиком?
- Девочка ещё ходит в детский сад. Она окружена любовью и заботой своих близких, и как все малышки её возраста, любит играть, бегать и петь весёлые детские песенки. А мальчик... он практически ничего не слышит. А вот виновата ли в том юная леди, придётся разбираться вам. За три сеанса, что она была у нас, мы совершенно ни в чём не продвинулись.
***
Первым чувством, охватившим меня, было чувство скрытой радости. Работа очень нужна мне сейчас. Хотелось оставить позади месяцы депрессии и боли, забыть всё: гибель мужа и сына, сочувствующие взгляды, алкогольный угар, пожирающий душу изнутри, ощущение бесполезности и одиночества. Да, новая работа, новое место, новая осмысленная жизнь. Куда я только не отсылала своё резюме, и предложения были, но вариант оказаться вдали от города, в тихом уютном месте, называемом детским санаторием, для меня оказался лучшим подарком судьбы. Час неутомительной поездки, и вот я уже стою на асфальтированной дорожке, ведущей к двухэтажному зданию, скрытому под кронами деревьев. Чистота, порядок, свежий воздух, цветы, фонтанчики, тишина. Как раз эта тишина и настораживает, нет самых главных звуков, которыми должно быть наполнено это место – детских голосов. Нет, детей я всё же увидела. Несколько взрослых, вероятно родителей, расположились в вестибюле и приглядывали за своими чадами, бегающих, скачущих и орущих на разные голоса. Охранник, встретивший меня, молча показал на дверь, уходящую в длинный коридор. Я бы совсем запуталась в глянцевой пустоте, если бы мне навстречу не вышла эта женщина и не пригласила войти вслед за ней в небольшую комнату.
Я принята, правда с испытательным сроком, но у меня есть работа. И шут с ним, что мой наставник – пожилой ворчун, кабинет напоминает бункер, напичканный непонятным оборудованием, и что мне нужно ознакомиться с двумя толстенными папками разных инструкций. Как оказалось, людей именно моего уровня не хватает, и мне сразу придётся учиться новым премудростям на рабочем месте, с помощью Сергея Назаровича, конечно.