В предыдущем обзоре я рассказывал о мрачных постапокалиптических картинах пятидесятых и восьмидесятых годов двадцатого века, навеянных сильнейшим стрессом обострений «холодной войны». Но что же было в промежутке?
А в промежутке между ними была «оттепель» в международных отношениях, когда будущее наконец-то стало казаться светлым и радужным, и словно бы дышать даже стало легче. Что же до фантастики — то начался новый «золотой век», достигший удивительных литературных вершин на гребне «новой волны».
Конечно, однажды пришедшее осознание хрупкости и бренности нашей цивилизации никуда не делось, и развитие постапокалиптического жанра продолжилось. Более того, именно у мастеров «новой волны» он внезапно заиграл всеми возможными красками, плюс еще несколькими невозможными, вызванными к литературной реальности бурным воображением писателей.
Практически все видные представители «новой волны» (или их современники, формально не относимые критиками к этому течению) отдали дань жанру о гибели цивилизации (и это только самые знаменитые):
Роджер Желязны - «Долина Проклятий», «Этот Бессмертный»
Брайан Олдисс - «Теплица», «Все созданное Землей»
Филип Дик - «Вторая модель», «Мечтают ли андроиды об электроовцах?»
Харлан Эллисон - «Парень и его пес», «У меня нет рта, но я должен кричать»
Однако сейчас я хочу отдельно поговорить о двоих: Джеймсе Балларде и Сэмюэле Дилэни. Именно в их произведениях постапокалиптика в наибольшей степени из довольно утилитарного жанра превратилась без малого, в шедевр литературы.
Начнем с Дилэни, поскольку фактически он отметился только одним постапокалиптическим произведением, а именно - в 1967 году вышел его роман «Пересечение Эйнтейшна». На самом деле роман настолько поэтичен, настолько наполнен аллегориями и философскими идеями, что к постапокалиптике его можно отнести лишь с формальной точки зрения — книга получилась неизмеримо шире и содержательнее, чем просто «почти все умерли и как оно теперь». К сожалению, ей сильно не повезло с переводами. Правда, самый свежий я не читал, а вот предыдущие переводчики обращались с невероятно поэтичным и образным текстом Дилэни крайне вольно, кромсая и переиначивая по своему желанию. Но даже в таком вымученном варианте «Пересечение Эйнштейна» читается почти как стихотворение в прозе.
Что же касается Джеймса Балларда, то, наверное, три четверти его раннего творчества — это непрерывный калейдоскоп фантасмагорических апокалиптических видений, от натуралистического и прямолинейного романа «Ветер ниоткуда» (от которого сам Баллард впоследствии отрекался как от халтуры — а зря) до изящно-готичного «Стеклянного мира» и параноидально-абсурдных «Сторожевых башен». Баллард — великолепный стилист, использующий отточенный язык, чтобы конструировать самые удивительные психологические конструкции, в которые он затем с головой, словно в параллельную реальность погружает ошарашенного читателя. Главное для него — далеко не удивительные модели распада привычного нам мира (которые он, тем не менее, строит с непревзойденной изобретательностью), а психология человека в непостижимых для него условиях. Недаром именно Балларда многие критики считают лучшим мастером постапокалиптической прозы в истории литературы (а некоторые - заодно и прародителем дальнего ее родственника, киберпанка).
Что же до меня, то именно с прозы Балларда для меня началось настоящее изучение английского языка — я был настолько впечатлен сборником рассказов «Четырехмерный кошмар», что от восторга перевел его полностью на русский (и это было чудовищно сложно и интересно).
Больше о творчестве Дилэни и Балларда на канале:
Хрустальный мир и царство паранойи, или как я выучил английский
Заходите, читайте, ставьте лайки, подписывайтесь!